Я никогда не воспринимала Вадима как мужчину. Зять, брат, друг — да. Хотя для многих мы казались идеальной супружеской парой.

Я так и не смогла уснуть. Ворочалась с боку на бок, перебирая свои мысли. Моя семья проснулась, я забрала Агату у молчащего Вадима, который не смотрел на меня и за все утро не проронил ни слова.

Проводила Милану в университет и, зевая, кормила Агату, когда на электронную почту пришло сообщение из клиники. Мне сообщили, что анализы готовы, а доктор ждет меня к одиннадцати.

— Поедешь со мной, — решила я, с умилением глядя на племянницу.

Глава 21

Марат

Поспать не получилось, да и сон не шел. Я сидел в машине, глядя на заброшенную стройку, и курил одну сигарету за другой, не замечая, что рука сама тянулась за очередной порцией никотина.

Перетряхнуло ночью так, что искры из глаз. Я не ненавидел мать. Злился, бесился, ругался, но ненависти не было. А ночью я понял, что человек смертен, и я могу ее потерять. Единственного родного человека в этом мире. Жизнь слишком хрупкая и может оборваться в любой момент.

Осознание больно ударило по нервам, ярость хлынула по венам, и я бы плюнул на ментов и на месте бы убил отчима. Тогда, в моменте, я легко бы это сделал и ни секунды не пожалел бы о своем решении. Странно, но испуганный голос Маши и ее прикосновения действовали на мою ярость как поток ледяной воды. Мгновенно потушили любой пожар.

«Ты не должен быть один», — звучал в голове ее голос, долбя по нервам. Она уснула там, в больнице, у меня на плече, а я дышать в ее сторону боялся и старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее.

Сжимал кулаки, гипнотизировал дверь, из которой должен был появиться доктор, и думал. Много думал обо всем. О своей жизни, чувствах, о том, что делать дальше. А еще боялся, что останусь в этом мире совершенно один. Мою мать сложно было назвать хорошей. После знакомства с Васей ее и матерью-то не назвать.

Обнимая Машу там, в больнице, я вспоминал свое детство. Давно закопал эти воспоминания подальше и не доставал от греха, но они хлынули сами.

Те дни, когда мама была мамой и у нас была семья. Я был хорошим мальчиком, который мечтал рисовать и был уверен, что весь мир будет у моих ног, стоит мне только захотеть, но мои мечты разбились о реальность.

А потом я совсем перестал мечтать. Не до того было. Нужно было учиться выживать.

Новая школа, новые друзья и Мила. Я долго не знал, чья она сестра, а когда узнал, ничего не почувствовал. Подумаешь, Маша — ее старшая сестра. Плевать. Но жизнь преподнесла сюрприз, когда оказалось, что Маша — единственный человек, который искренне переживал за меня. Единственная, кому не все равно. Та, что искренне переживала за меня и хотела помочь. Я давно забыл, каково это.

Снова потянулся за сигаретами, но пачка опустела. Я глянул на часы и понял, что просидел уже несколько часов. Достал из кармана список, который мне выдал доктор, и отправился на поиски аптеки.

Выбрался на основную дорогу и поехал в центр города. Мне нужно было проветрить мозг. Метель стихла, даже ветер больше не дул.

Проехал километра два и заметил «гелик», стоящий у обочины с включенной аварийкой. Рядом стоял мужик и зло пинал колесо.

Я хмыкнул, остановился, припарковался рядом и вышел на улицу:

— Помочь?

— Не заводится, сука! — он снова пнул колесо.

— Открой капот, — попросил я.

— Шаришь?

— Немного.

Мужик открыл капот и встал рядом, пока я проверял аккумулятор.

— Ключ дай, — потребовал я, — походу, у тебя стартер наебнулся.

— Бля-а-а-а, бабе своей на два дня тачку дал погонять, так и знал, что что-нибудь спалит.

Я хмыкнул и предложил:

— Хочешь, к нам в сервис загоняй, я посмотрю вечером.

— Отогнать поможешь? Я Всеволод.

— Марат. Трос есть?

Мы пожали руки, и Всеволод полез в багажник за тросом. Я отогнал его тачку в наш сервис, предупредил мастера, что сам займусь, и вернулся к новому знакомому.

— Починишь до завтра — озолочу, — пообещал он.

— Попробую, — пообещал я. — Номер оставь, я позвоню.

Всеволод продиктовал номер, достал мобильный и вызывал такси, а я пошел переодеваться. К матери в больницу ехать было рано, и я решил отключить голову и заняться работой.

Хотел позвонить Маше, но подумал, что она спит. Надел рабочие штаны, футболку и полез разбираться в «гелике».

За работой время пролетело быстро. Я успел только разобрать все и достать стартер. Отложил его в сторону, глянул на часы и пошел к мастеру:

— Уеду на пару часов.

— Все в порядке?

— Да. Я скоро вернусь.

Развернулся, снова переоделся и поехал в аптеку и по магазинам. Купил все необходимое по списку и покатил в больницу.

Больничный запах вызывал тошноту. Хлорка, лекарства и боль. Я шел по коридору к палате и старался не слишком явно морщить нос.

Дошел до нужной двери, открыл ее и охренел. Остановился на пороге как вкопанный, кажется, даже дышать забыл.

Возле маминой кровати спиной ко мне сидела Маша, а на ее коленях весело грызла игрушку маленькая девочка. Агата. Рядом с ней был обычный пакет, из которого выглядывал термос.

У меня сердце биться перестало, когда Маша что-то сказала маме, и та улыбнулась. Устало, но искренне.

— Привет, — подал я голос.

Получилось хрипло, сквозь ком в горле.

Маша резко обернулась и смущенно опустила ресницы.

— Привет. Марат, прости, что не позвонила, у меня телефон все время разряжается. Я твоей маме бульон приготовила, доктор сказал, немного можно. Он диетический, я сама готовила.

Она решила меня убить. С ума сводила своей заботой.

Что ж ты творишь-то, Маша⁈ Что? Ты? Творишь⁈

Первая реакция, привычная до боли, — послать нахрен, выгнать и потребовать не лезть в мою жизнь. Язык не повернулся. Сука, я при ней даже матом не ругался, мне казалось, что я ее запачкаю.

Маша испуганно косилась на меня, а я… Сука, я улыбнулся. И ободряюще ей подмигнул.

Взял свободный стул и сел рядом. Лицо мамы было бледным, под глазами залегли темные круги, а губы высохли. Она лежала под капельницей и виновато отводила глаза.

— Ты как? — спросил у мамы.

— Все хорошо, Марат. Прости меня, сын, — выдавила она.

— Я вещи привез по списку, — перебил я.

— Я…

— Я вас оставлю, — решила Маша, поднимаясь.

— В коридоре меня подожди, — приказал я, — не вздумай уйти.

— Мы с Агатой лучше на улице погуляем, ладно? — предложила Маша.

— Не уходи только, — уже мягче попросил я.

И не выдержал:

— Ты хоть спала сегодня?

— Пару часов, — натянуто улыбнулась Маша, опустила глаза и тихо попросила: — Подержишь Агату? Одну минуту, пока я оденусь.

Она выглядела усталой. Глаза покраснели, а плечи поникли. Врала. Она всегда врала, когда дело касалось ее отдыха.

Я осторожно взял в руки ребенка, держа на отдалении от себя, и наблюдал, как Маша суетливо надевает пуховик, шапку и перчатки.

— Спасибо, — улыбнулась она, забирая ребенка.

— Жди меня на улице, — повторил я.

— Хорошо, — согласилась она и вышла, прикрыв за собой дверь.

А я остался с матерью наедине.

— Это твоя девушка? — хрипло спросила она.

— Знакомая, — отмахнулся я. — Его посадят, ясно? И ты не станешь идти на мировую и защищать его, поняла? Иначе я его убью. Я не шучу, мам. В этот раз не шучу. Либо он сядет, либо я, но он сдохнет.

— Сын, — в глазах мамы плескался ужас.

— Я все сказал. После больницы переедешь ко мне.

По ее щеке скатилась слеза, а я резко поднялся:

— Мне пора. Завтра зайду. Если что-то нужно — пиши. В пакете вещи, лекарства я отдам доктору.

— Спасибо, сынок, — прошептала мама.

Я не слушал. Резко развернулся, вышел из палаты и отправился на поиски доктора. Он заверил, что угрозы жизни нет, забрал пакет и пообещал звонить, если что-то случится.

Я застегнул куртку плотнее и пошел на поиски Маши. Нашел рядом со своей машиной. Она улыбалась, что-то говорила девочке и не сразу заметила меня.