Поцелуй ее за меня. И, прошу тебя, напиши!

Счастливого Рождества!

Киф.

Хэрроугейт, 31 января 1896 г.

Дорогой Киф!

Не могу выразить словами, как понравились нам присланные тобой книги. Эдисон теперь убеждена, что все животные разговаривают, и она просит, чтобы мы выписали себе несколько из Индии. Ей, конечно же, тут очень одиноко, и мы обе взрослеем и стареем.

Кстати, ты осознаешь, что мне в ноябре уже стукнуло двадцать пять? И тебе — не могу поверить, что меньше чем через два месяца тебе исполнится двадцать один год. Я готовлю тебе подарок, надеюсь, что закончу его вовремя.

Проблемы с обучением здесь, на Западе, аналогичны. Я читала, что плохое качество обучения в области медицины — это чуть ли не национальная трагедия. Возможно, тебе следует подумать о том, чтобы сменить школу.

Тут у нас многое изменилось с прошлой весны. Уилкокса (дворецкого Карра) теперь нет, а те горничные, которых я знала, кажется, тоже ушли. Появился новый человек — но, кажется, не дворецкий. Он больше похож на телохранителя — мускулистая личность со сломанным носом и выбитыми передними зубами. Я зову его «предводитель собак».

Да, у нас теперь живут собаки. Мальчишки бьют окна, поэтому и завели этих черных монстров, которых выпускают на ночь. Как я вычитала из газет, они новой породы, вывезены из Германии. Порода эта называется доберман-пинчер, и я так понимаю, что выведена она специально для сторожевых целей. Они мне совершенно не нравятся, псы кажутся голодными и злыми.

Мисс Эмми все так же живет здесь. По-моему, ты видел ее, когда был здесь прошлой весной, потому что тем вечером я слышала особенно много шума. Конечно, я вижу ее только мельком, но и этого мне хватает с лихвой. И я все так же слышу ее визгливый голос. По-моему, они дерутся больше, чем раньше. Я постоянно слышу, как Карр орет на нее и на собачьего предводителя. Надеюсь, она скоро уедет.

Мне так нравятся твои письма, Киф. От них я чувствую, что снова живу. Я даже под писалась на несколько газет и начала интересоваться внешним миром. Я так благодарна тебе за это.

С любовью,

Джинкс.

Бостон Среда, вечер

Дорогой Киф!

Если ты так разочарован школой в Бостоне, то почему ты (как говорит мой резкий брат) не уберешься оттуда?

Извини, но я просто не могу видеть, как взрослый мужчина убивается над чем-то, что он отлично может исправить.

Я о тебе думала лучше.

Бетс.

P.S. Я скучаю по тебе, хотя ты, наверное, сочтешь, что с моей стороны довольно неприлично говорить об этом.

Бостон 12 февраля 1896 г.

Дорогая тетя Пэйшиенс!

Извините, что так долго не писал Вам. Хочу Вам сказать, что я несказанно рад, что той весной посетил Вас. Очень жаль, что визит мой был таким коротким, но, как Вы знаете, мне было необходимо вернуться к экзаменам.

Ну, а теперь главная новость! Мне наконец написала Джинкс! Похоже, настроение у нее улучшилось, хотя в Хэрроугейте на половине Карра все только хуже.

Я не упоминал об этом, когда был у Вас, но Вы, наверное, знаете, что с ним живет женщина — «мисс Эмми». Должно быть, это просто скандал для такого маленького городка, как Хэрроувэйл.

Я искренне верю в то, что Карр будет наказан за все, что он сделал, — либо в этой жизни, либо в последующей. Раньше я надеялся на то, что кара настигнет его в этой жизни и я смогу увидеть, как это случится, но с годами перестал быть таким мстительным. Теперь я только надеюсь вырвать из его когтей Джинкс и Элисон.

Конечно же, он совсем не хочет, чтоб они жили там. Хоть в этом вопросе наши желания совпадают. Поэтому если я когда-нибудь кончу учиться и вернусь в Хэрроувэйл, чтоб заниматься врачебной практикой, то постараюсь убедить Джинкс переехать.

Надеюсь, что с Вами все в порядке и что больница процветает и через четыре года у Вас найдется местечко для еще одного врача, а именно Вашего любящего племянника.

Киф.

Три письма Райля были посвящены спорту. Райль был в Латробе, в Пенсильвании, и фотографировал там первый профессиональный футбольный матч. Еще он спрашивал Кифа, знает ли он о том, что скоро должен проходить так называемый первый чемпионат по гольфу.

Как-то раз он написал ему из Индии о голоде, свирепствующем там. То письмо он закончил так:

«Мой друг сказал мне, что Бостонская медицинская школа не очень-то высоко котируется. Если это действительно так, как говорит Боб, возможно, тебе следует подумать о том, чтобы сменить колледж? В прошлом ноябре мне довелось поехать Джона Гопкинса, в Балтимор, и на меня произвела большое впечатление тамошняя медицинская школа. Они берут на вооружение совершенно новую концепцию медицинского образования. В ней дается два полных года академической учебы и лабораторных занятий, затем студенты проходят обучение в специально предназначенной для этого больнице. Эти последние два года, насколько я понимаю, включают еще и биохимию, препарирование трупов и все то, что покажется чрезвычайно интересным париям с таким луженым желудком, как у тебя. Если уж кому удается выдержать четыре крутых года в этой школе, то он становится полностью квалифицированным медиком.

Конечно, смена школы влечет для тебя потерю годового кредита, а ты, может быть, не захочешь этого, но я надеюсь, что ты все же примешь во внимание мое предложение.

Всего наилучшего, Райль».

Нью-Йорк Сити Ночь, воскресенье

С днем рождения, Киф!

Я знаю, что опоздал, но снова был на Кубе и не мог написать. На этот раз я старался ускользнуть от генерала Валериана Вейлера, одновременно пытаясь сделать снимки его концентрационных лагерей. Положение повстанцев в этих лагерях поистине плачевно. Я-то надеялся, что Испания прислушается к нашему совету и даст Кубе свободу, но из сегодняшних газет узнал, что предложения наши отклонены.

В любом случае с днем рождения! У меня совсем не было времени что-то купить, поэтому посылаю тебе подписку на «Уорлд», для которого я много работаю. Это отличный журнал, несмотря даже на то, что по своей близорукости они меня слишком часто печатают.

Завтра я снова уезжаю — на этот раз в Константинополь, где опять вырезают армян. Там, наверное, пробуду какое-то время, поэтому не жди от меня регулярных писем. Впрочем, в последнее время они и так не слишком-то регулярны.

Всего наилучшего, Райль.

Джон Гопкинс, Балтимор Ноябрь 1896 г.

Дорогой Райль!

Не падай от удивления в обморок! Очень долго я не знал, где найти тебя. Потом, увидев наконец твои фотографии в «Уорлд мэгззин», я подумал — ну, — подумал, что если бы ты захотел получить от кого-нибудь из Харроу письмо, то послал бы свой адрес. Но ты не сделал этого. Теперь, когда лед тронулся и ты упомянул свою работу, я адресую это письмо на журнал, надеясь на то, что, получив от меня письмо, ты не огорчишься.

Да, я так и сделал! Я теперь в школе Джона Гопкинса, работаю изо всех сил и наслаждаюсь каждой минутой пребывания там!

Кто бы поверил в то, что существует пять тысяч названий частей тела человека, каждое из которых необходимо знать! Теперь я понимаю, почему больше половины студентов здесь не выдерживают и уходит после первого года обучения.

Мы много занимаемся в лабораториях и еще больше сидим над книгами. Расписание изматывающее, но каков результат!