- Так, Васудева, Васудева, не спать и не мечтать, меня слушать.

- Извини, Папа, я засмотрелся на всё это….

- Хмм, понимаю, сын. В других мирах люди…. И не только люди

особо и не обращают внимания на родные красоты, потому что приедается то, что видишь постоянно, а красоты нашей Асии будто рождаются каждый день снова, будто мы здесь рождаемся каждый день, и каждый день радуемся этому прекрасному миру, который каждый раз для нас новый.

- Да, это точно.

Отец прислоняет свои руки к губам и издаёт специфический звук, похожий на птичий крик, только очень громкий. Вдруг снизу взмывает ввысь огромный грифон с белым оперением. Я немного вздрагиваю, но не от страха, а от эффекта неожиданности. В Асии грифоны не агрессивны за редким исключением. У нас они даже используются, как домашние животные.

- Сын, а теперь смотри внимательно. Видишь лианы, что свисают над обрывом?

- Да, Папа.

Отец снова издаёт почти тот же звук в сторону грифона, и тот отлетает от нас метров на пятнадцать. Отец отходит подальше от пропасти, становится в явно бегущую стойку. Что он делает? О, нет. Папа разгоняется, бежит и прыгает с обрыва на лиану, потом раскачавшись, перепрыгивает на другую, потом…. О, нет! Он срывается.

- «Папа!» - я кричу в жутком испуге.

Но вдруг снизу поднимается вверх тот же летающий грифон, а сверху сидит оседлавший его Отец.

- Ну что, сынок, испугался, ха-ха?

- Да, Папа, больше так не делай.

- Я-то не буду, сын, а вот ты будешь.

- Папа, ну, может не надо.

Отец на «грифоньем языке» отдаёт команду, видимо означающую- подлететь ближе к обрыву и прыгает ко мне.

- Сынок, это необходимо. Это и есть твоя тренировка.

- Хорошо, Папа.

- Молодец, сын. Значит, смотри, разгоняешься и бежишь, что есть сил. Добегаешь до обрыва и делаешь толчок ногами, понял?

- Да, Папа, я понял.

Я отхожу подальше от обрыва, готовлюсь стартануть и бегу, что есть сил до обрыва. Отталкиваюсь, цепляюсь за лиану, раскачиваюсь, прыгаю ещё на одну.

- Всё, сынок, теперь отпусти руки, не бойся!

Так, так, всё хорошо, я должен верить Отцу. Я отпускаю руки и…. лечу вниз! Лечу! А грифон не подлетает! Неужели это конец?! Нет! Но вдруг я падаю на какой- то уступ, примерно двадцати метров высотой. Ай! Как больно! Нога болит!

- Васудева! Сынок!

Отец подлетает на грифоне и спрыгивает. Я злюсь на Отца.

- Так, так, сынок, теперь послушай.

- Ничего я не буду слушать! Я мог разбиться, ты понимаешь?

- Тише, тише, не злись, это лишнее. Дай посмотрю на ногу. Ага, немножко погнута я б сказал, но не сломана, хе-хе.

- Это не смешно!

- Васудева, а сейчас слушай меня, повторяй: «У меня крепкая нога, у меня крепкая нога».

- Зачем мне это повторять!

- Тссс! Повторяй! Просто повторяй: «У меня крепкая нога».

- У- у- у- у меня к-крепкая нога.

- У меня крепкая нога.

Теперь мы с Отцом повторяем одновременно.

- У меня крепкая нога.

Где- то через пять минут я обнаруживаю, что моя нога абсолютно в порядке, не болит.

- Ну ка, Васудева, встань. Ага. Теперь пробежись.

Я делаю всё, что мне велит Отец. Ничего себе! Я как- то бегу даже быстрее, чем обычно. Как?

- А теперь видишь тот камень? Ударь по нему с ноги.

- Ага, Папа, сейчас разбежался я, как и с этим падением будет, да?

- Сынок, я тебе говорю, ударь!

- Хорошо.

Я подхожу к камню, отвожу назад «больную» ногу, бью по камню и он разбивается вдребезги.

- Папа, но как?

- Поздравляю, Васудева. Ты обрёл способность к регенирации. Ты слегка изменил материю своего тела в лучшую сторону силой убеждения. «У меня крепкая нога»- это была твоя сила убеждения.

- «Уменя крепкая нога», ха-ха.» - говорю я, слегка пританцовывая.

- У тебя крепкая нога, сынок! Ха-ха-ха, мой мальчик!

(конец воспоминаний)

- «Так, откуда?» - не перестаёт спрашивать Двухсотый.

- «Что откуда?» - отвечаю я вопросом, не сообразив о чём речь.

- Способность к регенерации!

- Ах, это? Дык, один старикан научил.

- Старикан?

- Старикан.

- Значит…. Старикан.

- Да, блин! Старикан! Я тебя разочаровал? Надо было сказать, что меня этому научил молодой салага?

- «Да не, не, всё нормально. Старикан, так старикан. Ты хотел бы, чтобы тебя обучил старикан регенерации?- обратился Двухсотый к одному из парней.

- «Чему? Деградации?» - переспрашивает тот.

- Да не деградации, а регенерации! Ну, то есть вот тому, что случилось только что с этим…..Сто пятым.

- А, да я хотел бы, чтобы меня обучил старикан регенедеграпации.

- Вот и я хотел бы. Все хотели бы, осталось только узнать, где такие старики водятся, не подскажешь, Сто пятый?

- «Послушай, я, конечно, благодарен, что вы нас не бросили, что ты нас не бросил, ну, со Сто седьмым, но твоё неожиданное благородство это не повод меня доставать и задерживать нашу миссию по спасению козлины Флора» - отвечаю я резко.

Двухсотому явно не по душе моя дерзость. Он подходит ко мне, смотрит мне в глаза с выражением лица типа «ну ладно, ладно, так уж и быть, я тебя понял, у всех свои секреты, ничего страшного».

- «Ну ладно, пошли за Флором, а то мы все так по нему соскучились» - говорит Двухсотый.

Несмотря на всё недовольство Двухсотого, на его вполне логичный, но неудобный для меня интерес к моей регенерации, я всё же не пойму- почему он вернулся, почему остальные вернулись?

- «Один вопрос, Двухсотый» - говорю я.

- Надо же? И какой?

- Почему вы вернулись к нам со Сто седьмым?

- «С тобой безопаснее, а с него обхохочешься» - показывает Двухсотый в сторону Сто седьмого и идёт в сторону пещеры.

Мы входим в пещеру, оставив Сто седьмого охранять освобождённого из плена, избитого нашего товарища. Внутри пещеры всё таже темень. Во мраке этой скалы стонут «утырки» с подстреленными мной ногами.

- «Кто это стонет?» - спрашивает Двухсотый.

- «Знакомьтесь, ребят, это подстреленные в ноги утырки» - говорю я.

- «Да пошёл ты!» - вскрикивает один из «лежащих».

- «Аааа, кто их так?» - спрашивает Двухсотый.

- «Это мы их так» - отвечаю я.

- В темноте?

- Ну, как видишь, не при свете.

- Видимо, это ещё одна твоя сверхспособность? Хоть и менее впечатляющая.

- Да нет, просто на ощупь. А чтобы у вас не было, как в моём стиле «на ощупь», возьмите у них тепловизоры.

Кое-как в темноте парни собирают с недовольных по понятной причине утырков их тепловизоры. Я, «прозревший» в этой темноте, благодаря надетому тепловизору, хватаю того самого лысого козла, что тыркал мне оружием в спину и начинаю допрашивать.

- «Говори, сколько пленных у вас было?» - спрашиваю я.

- «О чём ты вообще?» - козёл делает вид, что не понимает, о чём речь.

- Слушай- у нас при входе в твою пещеру лежит избитый товарищ.

- И что? Может ты его избил? Хе-хе.

- Хе-хе, хе-хе, ага.

Я давлю на рану лысого утырка. Он орёт от боли.

- Ай, что ж ты, тварь, делаешь- то, а?

- Кто? Я? Да ну, брось, это ты сам надавил, хе-хе. Короче, говори- сколько пленников было, а то я за себя, ой…. То есть за тебя не отвечаю, а то глядишь- снова на рану сам себе надавишь.

- Двое, двое.

- Ага, и где второй?

- Там, чуть дальше.

Мы проходим дальше вглубь и натыкаемся- таки на Флора.

- «Ты смотри- дышит зараза» - отмечает Двухсотый.

- «Ага, и без сознания» - говорю я.

Я бью по щекам Флора.

- «Флор! Флор!» - пытаюсь я его разбудить.

- «А! Кто это?! Где я?!» - вскрикнул очнувшийся Флор.

- «Не где, а с кем?Ты с теми, кто тебя спас, Флор! И это не твоя охрана, а вшивые зэки, которых ты вечно притесняешь. Вот же ирония судьбы, да?» - говорит Двухсотый.

- «Ааааа, привет де…..» - начал отвечать Флор.