Дисклеймер

Все персонажи, имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми или событиями случайны.

Высказывания и поступки героев представляют собой художественный вымысел, не отражают позицию автора по религиозным, историческим, политическим, расовым, культурным аспектам и ни при каких обстоятельствах не служат манипуляторным или иным подобным целям.

Текст содержит ненормативную лексику, сцены половых актов и актов насилия.

Ограничение по возрасту: 18+

Глава 1. Список Коломийца

Мне не посадить этот «самолет».

Но я смогу оставить после себя «черный ящик»…

– Валерий Александрович, когда вы в последний раз видели жену?

Глеб Евгеньевич Коломиец больше был похож на персонажа фильмов Гая Ричи, чем на московского следователя: жилетка «Gant», рубашка «smart cotton», лицо без алкогольных подглазий, пальцы не протравлены никотином.

– Две недели назад.

– А почему не подали заявление раньше?

– Мы сейчас… пока… – подходило слово «расстались», но я не смог его произнести. – Мы пока… не жили вместе.

– Разошлись?

«Разошлись» хуже, чем «расстались». Расстаются на время. Расстаются, чтобы снова быть вместе. А «расходятся» в море корабли, случайно встретившись на разных курсах.

– Да нет…

– Родственников и друзей обзвонили?

– Пока нет.

– Почему?

– Не знаю… Не успел.

– А вы знаете, куда она могла поехать? К кому?

– Поехать? К кому?

– Возвращаемся к первому вопросу. Родственники, друзья, к которым она могла уехать, не предупредив вас?

«Не предупредив вас…»

Иногда в самом начале разговора чувствуешь, что собеседник против тебя.

– Нет… Не знаю.

– Хорошо. Какой у нее круг?

– Круг?

– И снова к первому вопросу… Знакомые, друзья, родственники?

«Точно, против меня!»

– Психотерапевт Борис.

– Добрó. – Пальцы Коломийца, как будто c невидимыми присосками, пробежали по клавиатуре. – Еще?

– Сусанна, бывший тренер по пилатесу.

– Добрó. – Опять бегающие пальцы-присоски. – Кто-то еще?

– Может, бывший муж?

– Может… Вы меня спрашиваете?

– Да нет…

Присоски замерли, повисла пауза: по десятибалльной шкале неловкости – на шесть-семь.

Я стал разглядывать фотографии на стене. Рядами висели портреты мужчин с лицами Ивана Поддубного, но не с атлетическими фигурами, а с грушевидными. Выше «груш» висел кто-то в аксельбантах, с кавалерийскими усами – похож на Байрона, но не с восторженными глазами, а с хитрыми и колючими.

– А кто это? – спросил я.

– Кочубей, первый министр внутренних дел.

– А остальные?

– Сотрудники отделения полиции. Это повесил мой предшественник: любил командный спорт и чтил историю министерства.

«А я ненавижу командный спорт, а тем более – министерство», – хотел сказать я, но вместо этого:

– Странно, что Кочубей, почти свидетель французской революции, потом стал первым министром внутренних дел.

– Да вы эрудит, Валерий Александрович! – Коломиец впервые посмотрел глаза в глаза.

– Да нет… Просто иногда хорошо запоминаю детали.

– Ясно. Давайте дальше! Куда все-таки могла поехать ваша жена?

– Не знаю.

– У вас были разногласия?

– Нет, не было.

– Не было, но вы расстались?

– Просто не жили вместе. Временно… какое-то время.

– Тогда пойдем дальше по списку. Тренер по пилатесу, психотерапевт, бывший муж. Кто-то еще?

– Домработница Галина! – я почему-то с радостью вспомнил ее.

– Вы сегодня пили? – Коломиец искусственно нахмурился. – Что-то принимали?

– Чуть-чуть…

Я мысленно подсчитал количество фляжек с джином, определение «чуть-чуть» подходило с натяжкой.

– Ясно. Кто-то еще из близких?

– Бывшая сестра Лера.

– А почему бывшая?

– Юля так ее называла. Они ссорились.

Мягко сказано! Когда Юля говорила о Лере, половина слов были «сука» и «сдохни», а все остальные – «вот бы» и «скорей бы».

– Добрó. Еще?

– Младший брат, звали Рустам.

– Звали? Тоже бывший?

– Он погиб.

– Как именно?

– Разбился на параплане.

– Давно?

– Несколько лет назад.

– Ясно. Тогда вычеркиваем.

Как часто «итого» всей жизни сопровождается словом «вычеркиваем». Или, наоборот: «запишем».

– Машина у вашей жены была? Судя по базе данных, «Инфинити» модели «Джи тридцать пять икс купе спорт». Вы знаете, где сейчас находится автомобиль вашей жены?

– Да. Во дворе.

– Точно?

– Да нет…

Коломиец перестал что-то делать пальцами-«присосками».

– А вы знаете, Валерий Александрович, что «да нет» – это такая очень московская фраза? В Питере «поребрики» и «шаверма», а в Москве – «да нет»: согласие и отрицание одновременно. Очень похоже на этот город!

– Ну да.

– Или вот еще «ну да» – вторая московская фраза! Сказать «ну да» – все равно, что не сказать ни «нет», ни «да».

– Рифма…

– Что?

– У вас получилась рифма: сказать «ну да» – все равно, что не сказать ни «нет», ни «да».

– Ясно… – Коломиец вернулся к компьютеру, дав понять, что рифмы – последнее в списке его интересов. – Так вы знаете, где сейчас находится машина вашей жены?

– У дома, скорее всего. Она редко на ней… – я чуть не сказал «ездила», —ездит.

«Не говори о ней в прошедшем времени! Даже про себя! Особенно про себя!»

– Посмотрим… – опять ожила клавиатура. – Да, вижу.

– Что?

– Вижу, что в хорошем доме вы живете, Валерий Александрович, «золотой треугольник». Мои коллеги другой территориальности думают, что у нас тут трупы в норковые шубы заворачивают, а грабители снимают обувь, чтобы не запачкать ковры. Нет… или, как бы вы сказали по-московски, «да нет»: преступление в «Золотом» – такое же преступление. Но машины вашей жены я все-таки во дворе не вижу…

Его пальцы еще что-то делали с мышкой и клавиатурой, пока я обдумывал мысль: «Неужели он видит все, что происходит во дворе?»

– Судя по камерам, во дворе машины точно нет, – подтвердил он мою догадку. – Но вы еще проверьте! Кстати, кому принадлежит эта квартира?

– Моей жене.

– Жили у нее?

– Жили вместе.

– В ее квартире?

– Да, жили вместе в ее квартире.

– Но квартира ее?

– Да, ее.

– Добрó. Хотя лучше сказать «да нет». Я сам из Омска – там все проще. Говорят «да» или «нет». И есть его квартира, а есть ее квартира. И после того, как он и она ставят подписи в ЗАГСе, говорят: «Наша квартира». И не так уж важно, где она – ближе к Омскому тракту, к центру города, к стадиону… В Омске неважно, где квартира: в нашем городе нет «золотых треугольников», нет и серебряных, бриллиантовых…

– А у нас есть.

– Знаю, Валерий Александрович! Очень даже знаю! Мне и Дарья, жена моя, говорит: «Давай, Глеб, в центр города переедем – там хорошо, там красиво!» А я отвечаю: «Не надо». Потому что в центре дорого и сложно. А я не люблю, когда дорого и сложно.

– А я люблю.

Коломиец кивнул и еще какое-то время копался в компьютере. А я думал: «Почему родители называют ребенка Глеб? Это же созвучно с “глыбаˮ и “глупˮ…»

– Раньше вы с женой много путешествовали, а потом перестали. Почему?

– Денег перестало хватать.

– Вы где-то работаете?

– Нет.

– А она работала?

– Нет.

– Чем же вы оба занимались?

– Ну… путешествовали.

– Пока денег хватало?

– Ну да, – не подобралось ничего более подходящего, чем «вторая московская».

А что я должен был сказать? «Тратили деньги, откуда-то поступающие Юле, пока те не перестали приходить»? «Просыпались в двенадцать, до двух лежали в кровати – спорили, в какой ресторан пойти, смотрели сериалы»? «Так и не договорившись про ресторан, заказывали суши в ближайшем “Мия закиˮ»? «Изучали карту Южной Америки, решая, куда поедем в следующий раз»? Мы представляли ЮА телом человека. Аргентина была желудком, Чили – как пенис, Бразилия – самая большая, – спина и плечи, Перу и Колумбия – части лица. Колумбия должна была быть лбом, но мы решили, что ей больше подходит нос, а для Перу и Эквадора – рот и подбородок.