— Нет. Так не пойдет. Вещи в чем-то держать надо — один шкаф оставляем по-любому. И оба дивана. И книжные полки. И стол. И этот стол. Эри, ты даже свой компьютерный стол отдавать собралась…

— Это я погорячилась… — согласилась Эри. — Давай еще раз.

Понадобился еще раз, и еще, и третий раз, после чего под раздачу попала примерно половина мебели. Эри немедленно развесила окончательно выверенный список по каким-то интернетовским доскам объявлений, и они принялись увязывать в старые простыни содержимое двух шкафов для одежды. Первый страждущий объявился через полчаса, когда они успели совершить только один тур на ближайшую помойку.

— Да, — сказала Эри. — Да, именно оптом. Да, именно сегодня. У нас желающих полно. Детский дом? Ну, только в помощь детям подождем до вечера. Вам, кстати, старые книги не нужны? Нужны? Ну, тогда приезжайте, пока мы все на помойку не вынесли.

Через час квартира напоминала нечто среднее между секонд-хендом и караван-сараем. Попутно Эри взялась разбирать содержимое письменных столов и единственного используемого ими одежного шкафа. Оттуда тоже повылетело немало.

— Ты погоди… — сказала Танька, подбирая с пола потрепанные, но целые джинсы. — Отдай этим… детдому. Им пригодится.

— Точно! — загорелась Эри. — А вот мы сейчас остатки бабкиного барахла перетасуем. Что на выброс, а что сиротам.

Теперь хлам раскладывался на две кучи — на помойку и на отдачу.

— Что, шубу тоже детдому? — удивилась Танька, разглядывая потертый, но достаточно пристойный лисий полушубок.

— Ты меня представляешь в этой шубе? — засмеялась на весь дом Эри.

— Не-а…

— Вот и я не представляю.

— А родителям?

— У меня родители — защитники животных. Они мне за такое предложение эту шубу знаешь, куда запихают? А она большая, плохо влезать будет…

— Продвинутые у тебя родители…

— А то! — радостно кивнула Эри. — Как ни послушаешь наших — не предки, а уроды какие-то. Сплошь детишек по дурдомам рассовывали. А у меня предки — супер! Хиппи, кээспешники, туристы, всякое такое. Я выросла-то по походам. Меня маманя в полгода первый раз с собой потащила. На байдарках. Вот это мать, скажи, а?

— Да уж.

— А когда меня сплющило, она послушала-послушала, и нашла какого-то буддиста. Махаяна, брахмапутра, всякое такое. Но дело не в брахмапутрах, а в том, что он меня какими-то травками отпаивал и про реинкарнацию популярно объяснял. И все было супер.

— Вот же везет некоторым… — с белой завистью сказала Танька. — Ну везет же…

Эри рассмеялась.

— Да ты не волнуйся, командир. Теперь все будет — зашибись. Герцог, он знаешь, какой! Ого-го.

Танька покраснела, опустила глаза и, не выдержав, счастливо улыбнулась.

— Ага! — продолжала Эри. — Без него все, наверное, развалилось бы уже давно. Разделилось бы на настоящих, которые спились или скололись бы, и на примазавшихся, которые бегали бы вокруг, рассказывая чужие сказки.

— А что, и такие есть? — удивилась Танька. — Примазавшиеся?

— Как же без них, ага, — пожала плечами Эри. — Тянет, понимаешь, людей на романтику.

— Где же романтика-то? — не врубилась Танька. — В чем она?

— Для тех, кто там не был — как раз одна романтика. А что? Полеты-пилоты, подвиги, потери — звучит красиво, а внутри не больно…

В дверь позвонили.

— О! А вот и детдом. У наших-то ключи.

На пороге стоял хлипкого вида парень в потертой нейлоновой курточке. Танька с интересом посмотрела на него — сверху вниз, обнаружив, что плечи у нее, пожалуй, пошире будут.

— И вы это как, сами собираетесь выносить? — задумчиво сказала она, обводя руками коридор, в котором мебель была сплошь усеяна желтыми листками.

— Нет. У меня там внизу грузчики, — утробным басом заявил парень, и Танька, не выдержав, хихикнула — настолько голос и телосложение не сочетались между собой.

Два дюжих грузчика довольно быстро опустошили квартиру. Парень в курточке, нагруженный под завязку двумя тюками с вещами, долго благодарил, стоя на пороге, и Танька с Эри устали с ним прощаться.

— Ну, улучшили, стало быть, свою карму, — улыбнулась Эри, огляделась и ошеломленно хлопнула себя руками по бедрам. — Ну нифига ж себе…

Было чему изумляться: вдруг оказалось, что квартира — весьма большая и удобной планировки. Мебели осталось ровно столько, сколько было нужно нормальным людям. И даже чудовищного вида обои — коричневые в песочный цветочек в одной комнате и серо-красные в другой — не особо портили общую картину. Но по углам были кучи пыли и мусора, а полы — истоптаны грузчиками.

— А вот мы сейчас как вымоем все это… — хищно оглядываясь, заявила Танька.

— Ура! Даешь рейд за чистоту!

— За свободу! — вскинула вверх левую руку в салюте Танька.

— Освобождение-е! — завопила во всю глотку Эри, и Танька уронила челюсть. Все ей вдруг стало ясно, но говорить об этом было не нужно, да и не было тех слов.

Все было сделано весело и в ударном темпе — и выметены и вымыты дважды, с порошком, полы, и расставлена заново, удобно, мебель, и вытряхнуты оставленные покрывала и спальники. Книги стройными рядами выстроились на освобожденных от литературы советских времен полках, уцелевшие кастрюли и сковородки спрятались в кухонный шкаф.

В меньшей комнате уцелели два стола под компьютеры, диван, книжный шкаф и шкаф для одежды. Во второй — диван, два кресла, стенка, зиявшая свободными местами для новых книг, журнальный столик. Вместо пыльных штопаных ковров был начисто вымытый, блестящий линолеум.

— Натуральная казарма, — с удовольствием сказала Эри. — Вот теперь купим стиральную машину, а то все говорили — когда мебель выкинем, тогда и купим. Ну не молодцы ли мы, командир?

— А то! — кивнула Танька, уже второй раз моя лицо и руки с мылом.

Когда замок двери заскрежетал, и в прихожую вошли Рыжий и Герцог, лица их вытянулись, а челюсти устремились к ботинкам.

— Рыжий, мы, кажется, к соседям зашли? — удивленно сказал Герцог.

— Ну, эти ботинки, — показал под вешалку Рыжий, — определенно мои. Я узнаю их в лицо.

— Ага! Обалдели, да? — вышла в коридор Эри. — Вот так-то вот. Я тебе, заразе, сколько раз предлагала все лишнее повыкинуть? А ты все — да надо позвать кого-нибудь, да мы сами задолбаемся… Вот, мы с командиром в момент справились. И не задолбались, ага!

— Мощно, — сказал Рыжий. — Что, и шкафы сами выносили?

— Вот еще. Мы объявление повесили, так тут же приехали, сами все вынесли и еще и ручки нам на прощание расцеловали.

— А ты еще объявление повесь, чтоб приехали, покрасили и обои переклеили, — предложил Герцог.

— Командир, ну ты посмотри на этих оболтусов! Нет, чтобы сказать — а вот сейчас мы все переклеим и перекрасим! Тьфу на вас, противные. Уйдем мы от вас, будем жить сами. Правда, командир?

Танька задумчиво посмотрела на Эри, потом на Герцога.

— Неправда, — сказала она, улыбаясь.

— Вот именно, — погрозил Эри пальцем тот. — И не сманивай мою любимую женщину.

Танька в очередной раз покраснела от смущения и спрятала глаза.

После ужина — вареной картошки с брынзой и укропом — Герцог отвел Таньку в комнату, внимательно посмотрел на нее.

— Я так понимаю, ты здорово устала.

— Ну, не то чтобы совсем… А что?

— Нашли мы берлогу Маршала. Завтра туда прокатимся. Он не один, там пасется еще пара каких-то парнишек, может, и с пушками. Так что в таком виде я тебя туда не потащу. А тебе там быть нужно по-любому. Будем разговоры разговаривать.

— Да о чем с ним разговаривать! — возмутилась Танька. — Пристрелить его, и все тут.

— Пристрелить всегда успеем. Да и не за что, в общем.

— Как это не за что? А за тебя? А за меня?

— Ну, за себя я ему просто поотбиваю жизненно важные органы. А за тебя… примерно то же самое.

— Такой добрый?

— Нет, такой справедливый. Насильно он тебя ни во что не втягивал, хоть и скотина.

— Ну, я же не знала, чем занимаюсь…

— У людей так не бывает — чтоб не знал, и не совался, — улыбнулся Герцог. — А рассказать ему, наверное, есть о чем. И про Скиннера этого вашего, и про все остальное.