Зато участие в восстании широких масс нероманизованного населения бесспорно. Если говорить о туземной знати, то очевидно, что среди тех, кто получил от Сертория римское гражданство, было немало ее представителей. Отсутствие в городах гарнизонов расширяло автономию местных общин, а стало быть, и повышало роль старейшин, их возглавлявших. Кроме того, Серторий женился на испанке, как следует из Валерия Максима (IX, 15, 3). О том, что у полководца была супруга-римлянка, Плутарх, внимательный к семейной жизни своих героев, не сообщает, а потому можно не сомневаться в ее местном происхождении[498]. Вряд ли также она была простолюдинкой. В этом Серторий сознательно или невольно следовал опыту Гасдрубала, зятя Гамилькара Барки, и Ганнибала Баркида, также состоявших в браке с иберийскими женщинами (Diod., XXV, 12; XXIV, 41, 7).
Одним из самых знаменитых мероприятий Сертория, направленных на сближение с местной знатью, стало создание в Оске школы для детей испанских аристократов. Здесь они, по словам Плутарха, знакомились с наукой эллинов и римлян. «По существу (επυφ μεν), — пишет греческий автор, — он (Серторий. — А. К.) сделал их заложниками, но по видимости (λογφ δε) — воспитывал их, чтобы возмужав, они могли обрести римское гражданство (πολιτεια) и право занятия должностей (αρχη). А отцы необычайно радовались, когда видели, как их дети в окаймленных пурпуром тогах проходят в строгом порядке в школу, как Серторий оплачивает их учителей, как он устраивает частые испытания, как он раздает награды достойным и наделяет лучших золотыми шейными украшениями, которые у римлян называются буллами» (Plut. Sert., 14,1–3).
Многие исследователи восторженно оценивают создание школы в Оске, считая, что оно имело выдающееся значение для романизации Испании[499]. Однако эта точка зрения кажется нам необоснованной. Сомнительно, чтобы кто-либо из обучавшихся в оскской «академии» успел закончить ее, а если таковые и были, то вряд ли их число было велико. Как известно, впоследствии юноши были репрессированы Серторием за измену своих отцов (см. ниже), и даже если смерть или рабство постигли не всех, то уцелевшие вряд ли могли оказать сколь-либо серьезное влияние на романизацию соплеменников.
Интерес исследователей вызвало замечание Плутарха о том, что ученики оскской школы по ее окончании должны были получить римское гражданство и ius honorum, которые, по мнению ученых, понимаются под терминами πολιτεια и αρχη. Из него нередко делается вывод, что Серторий обещал испанцам «привлечь их к управлению государством»[500] или даже гарантировал им «включение в состав правящей элиты Рима»[501]. В. Эренберг полагал, что Серторий начал ставить пожалования прав гражданства в зависимость от степени романизованности тех, кто его получал, для чего, собственно, и основал школу в Оске[502]. X. Берве, напротив, оспаривал аутентичность сообщения Плутарха в части, касающейся предоставления ius honorum, указывая, что из провинциалов такое право впервые было даровано лишь в середине I в. н. э. племени эдуев императором Клавдием (Тас. Ann., XI, 23–25, 1), применительно же к позднереспубликанскому периоду данные о подобной милости вызывают сомнения[503]. В принципе последняя точка зрения кажется нам более обоснованной, но с одной поправкой: Серторий, возможно, и хотел бы пожаловать соответствующие права некоторым из испанцев, но он не мог не понимать, что к столь неслыханному нововведению римское общество еще не готово — даже Клавдию спустя сто с лишним лет пришлось уговаривать сенат даровать эдуям ius honorum. Поэтому даже если Серторий и давал испанцам подобные обещания (что, кстати, не доказано), то он попросту обманывал их. Наиболее взвешенными представляются нам соображения Дж. Гаджеро, указывающего, что предоставление ученикам оскской школы ius romanum и ius honorum «было еще туманной перспективой на будущее (а не обещанием! — А. К.), которое, однако, местная знать воспринимала как ближайшее»[504]. По той же причине нам кажутся слишком смелыми утверждения и о том, что Серторий обещал туземной знати включить ее в состав римской элиты и привлечь к управлению государством: из текста Плутарха неясно, идет речь об авторской интерпретации или действительных обещаниях римлянина. Не совсем прав, как кажется, и В. Эренберг, когда пишет о том, что Серторий начал ставить дарование прав гражданства в зависимость от степени романизованности тех, кто его получал. Весьма вероятно, что и здесь мы имеем дело с интерпретацией самого Плутарха, который мог исходить из распространенной римской практики[505]. Конечно, романизованные испанцы имели больше шансов стать cives Romani, чем остальные. Однако главным критерием при пожаловании прав гражданства, думается, была все же не степень усвоения латинского языка и римских обычаев, а та польза, которую принес или мог принести Серторию тот или иной испанец.
Так каково же было значение школы в Оске?
Трудно сказать, строил ли мятежный полководец при ее создании какие-либо далеко идущие планы. Вряд ли также справедливо думать, как это делал Берве[506], что речь шла только о захвате заложников. Несомненно, основание оскской «академии» было весьма нестандартным шагом, не имевшим аналогов в прежней истории Рима, и испанской знати не могло не льстить то, что их дети обучаются в ее стенах, причем за счет самого римского проконсула. Таким образом, это мероприятие, не оказав реального воздействия на романизацию Испании, имело важное значение как жест доброй воли по отношению к испанской племенной верхушке. С другой стороны, трагическая судьба учеников школы показывает, что Серторий дорожил своим детищем ровно настолько, насколько оно служило его интересам: когда туземная знать начала переходить на сторону римлян и надежда на ее поддержку стала исчезать, мятежный полководец беспощадно расправился с теми, чьи отцы изменили ему (Plut. Sert., 25, 4).
Как видим, меры, предпринятые мятежным проконсулом для обретения поддержки туземной знати, были весьма многообразны и нередко носили новаторский характер. Существует, однако, мнение, что реальные уступки, сделанные ей Серторием, были не так уж велики. Указывается, что все высшие командные посты находились в руках римлян (Plut. Sert., 22, 4). Ни один испанец не попал в состав серторианского сената[507]. Неясно, насколько значительны были пожалования туземцам прав гражданства. Таким образом, резюмирует Дж. Гаджеро, «чередование обещаний и добрых намерений в отношении иберийских кругов при явном уклонении от осязаемых уступок представляет собой типичную константу поведения Сертория во время восстания»[508]. При этом, однако, не учитывается одно обстоятельство, а именно: нам ничего неизвестно о том, на что конкретно рассчитывала местная знать. Вполне возможно, что уступки, сделанные Серторием, удовлетворяли ее. Во всяком случае, влияние туземной верхушки по сравнению с тем, какое она имела в прежние годы, в ряде случаев выросло. То, что впоследствии испанская аристократия (как и возглавляемые ею общины) стала переходить на сторону полководцев сената, говорит не о недостаточности уступок по отношению к ней, а лишь о ее нежелании поддерживать более слабого Сертория.
Следует, однако, иметь в виду, что речь идет лишь о знати тех племен, которые смирились с властью Рима. Но были и другие, которые продолжали борьбу против римского господства — ареваки, ваккеи, васконы. Их, разумеется, мало интересовало снижение налогов и повышение их статуса в рамках провинциального общества — они добивались независимости. Как уже говорилось, вывод гарнизонов из городов расширял автономию общин, что, видимо, было не единственным мероприятием такого рода. Это, конечно, могло лишить Сертория возможности собирать налоги с наиболее непокорных племен, но зато обеспечивало их участие в военных операциях.
