Еще одной причиной катастрофы могла быть непопулярность Сертория среди воинов — ведь позднее, в 70-х гг., в не менее тяжелых условиях они стойко сопротивлялись.
Здесь же армия просто развалилась. Основания для такой непопулярности были — достаточно вспомнить отмену постоев в городах, которая дорого обошлась впоследствии Лукуллу (Plut. Luc, 33, 4). Правда, и позднее Серторий сохранил эту практику, но тогда он уже был победоносным полководцем, к тому же щедро награждавшим своих воинов (см. ч. 3), а в 82-81 гг. ни о чем подобном речи не шло.
Правда, оставался еще один путь — обращение к полунезависимым и свободным племенам, что Серторий сделал в 80 г. Однако пока к такому шагу он оказался не готов. Но изменение ситуации заставило его вскоре действовать иначе.
СКИТАНИЯ
Итак, теперь уже речь шла не об удачной карьере, а об элементарном выживании. Между тем сил для продолжения борьбы оставалось крайне мало. Однако еще продолжали борьбу марианцы во главе с Домицием Агенобарбом в провинции Африка, и присоединение к ним напрашивалось само собой. Но в этой критической ситуации, не допускавшей, казалось бы, иных решений, Серторий высадился не в римской Африке, а в Мавретании. Либо он не верил в успех Агенобарба в борьбе с сулланцами, либо предпочитал, несмотря ни на что, действовать самостоятельно. Этот шаг выглядит весьма авантюрным, поскольку Домиций располагал куда большими силами, чем сам Серторий. Но в конечном счете он оказался прав, поскольку Домиций был разбит и погиб (Plut. Pomp., 12). Но и его собственные дела шли неважно: мавретанцы напали на воинов проконсула, которые таскали воду, не выставив охранения; понеся тяжелые потери, Серторий вновь отплыл в Испанию и высадился, по мнению Ф. О. Спанна, где-то между Малакой и Абдерой[308]. Но и здесь его постигло поражение. Когда он опять вышел в открытое море, к нему присоединились киликийские пираты. Серторий десантировался на о. Питиуса (Ибиса) и — явно не без помощи пиратов — занял его, разгромив сулланский гарнизон (Plut. Sert., 2–3).
Любопытно, что Серторий, потерпев поражение от мавретанцев, вновь попытался высадиться в Испании. Неизвестно, был ли это иррациональный поступок, вызванный жаждой реванша любой ценой, или экс-проконсул рассчитывал на успех, но важно то, что уже тогда он связывал свои дальнейшие планы с Иберией.
Особое внимание историков привлек союз Сертория с пиратами, за что его иногда обвиняют в измене Риму[309]. Но он имел на это право как законный (с марианской точки зрения) проконсул, чей империй давал ему право поступали таким образом[310]. Однако следует иметь в виду, что сенат, вне всякого сомнения, не продлевал его проконсульских полномочий. Впрочем, этот спор носит несколько схоластический характер — никто из античных авторов, среди которых немало недоброжелателей Сертория, не ставил ему в вину союз с пиратами. Важно, однако, отметить, что подобный альянс не имел прецедентов в предшествующей истории Рима. Это был его первый шаг такого рода.
Возникает и более частный вопрос: когда был заключен упомянутый союз? Плутарх пишет, что пираты «присоединились (προσγενομενων)» к Серторию. Однако отсюда вовсе не следует, что именно тогда состоялось соглашение между ними. Киликийцы появились после неудачи Сертория при попытке десантироваться в Испании, и потому логично предположить, что они просто пришли к нему на помощь — слишком уж кстати было их «случайное» появление. Поэтому, вероятно, прав В. Ине, отнесший союз с пиратами ко времени, предшествовавшему изгнанию Сертория из провинции[311].
Итак, Серторий сумел захватить Питиусу, откуда можно было вновь попытаться напасти на Испанию. Вскоре, однако, появился вражеский флот во главе с Аннием Луском, под чьим началом находилось не менее 5000 воинов. Анний явно не желал дать противнику хоть малейшую возможности закрепиться у испанских берегов. Серторий был готов сразиться, хотя его легкие суда мало подходили для битвы. (Триеры, которые строились во время наместничества Сертория, видимо, погибли в Мавретании и при неудачной высадке в Иберии[312].) Но поднявшийся мистраль, характерный для этих мест весной, отнес его корабли в открытое море, где 10 дней их бросало по волнам. Наконец, когда ветер спал, Серторий и его спутники пристали к каким-то островам (видимо, между мысами Палос и Нао). Проведя на них ночь, они затем пересекли Гибралтарский пролив и высадились в Испании чуть выше устья Бетиса (Plut. Sert., 7, 4–8, 1; Sall. Hist., I, 99)[313].
Следует отметить, что этот район был одним из самых густонаселенных и романизированных районов Испании. Иначе говоря, Серторий все еще стремился привлечь на свою сторону римско-италийских поселенцев и романизированных провинциалов. По мнению И. Г. Гурина, местные жители проявили по отношению к мятежному проконсулу благожелательный нейтралитет — они не донесли на него сулланскому наместнику, коль скоро тот не напал на незваных гостей[314]. Но желания выступить на стороне Сертория, судя по всему, провинциалы тоже не обнаружили. Неудивительно, что тот воздержался от активных действий.
В этот момент произошел, пожалуй, самый знаменитый эпизод в жизни полководца. Он повстречал здесь моряков, только что вернувшихся из плавания на Острова Блаженных (Канары или Мадейра). «Там изредка выпадают дожди, постоянно дуют мягкие и влажные ветры; […] народ там, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, которые растут сами по себе. Воздух на островах животворен благодаря мягкости климата и отсутствию резкой разницы меж временами года… Недаром даже среди варваров укрепилось твердое убеждение, что там — Елисейские поля и обиталище блаженных, воспетое Гомером.
Когда Серторий услыхал этот рассказ, у него родилось страстное желание поселиться на Островах Блаженных и жить там безмятежно, не ведая ни тирании, ни бесконечных войн. Зато киликийцы, узнав о его стремлении, отплыли в Африку, намереваясь вернуть Аскалиду, сыну Ифты, мавританский престол… Тем не менее Серторий не отчаивался, напротив, он решил оказать помощь тем, кто сражался против Аскалида» (Plut. Sert., 8, 2–9, 2; см. также: Sall. Hist., I, 100–103; Flor., III, 22, 2).
Искренность намерения Сертория отплыть на Острова Блаженных обычно не ставится под сомнение, по-разному толкуются лишь его мотивы. Если А. Шультен вслед за Плутархом приписывает ему стремление избежать дальнейшего участия в братоубийственной распре[315], то X. Берве оценивает план бегства на Острова Блаженных как проявление малодушия[316]. Предполагалось даже, что Серторий хотел основать «новый [пропуск в оригинале] государство»[317]. Особняком стоит точка зрения П. Тревеса, который счел всю эту историю выдумкой информатора Плутарха — Саллюстия, поскольку дальнейшая борьба Сертория за возвращение в Рим говорила об отсутствии у него намерения укрываться в «обиталище блаженных»[318]. Подобный скептицизм встретил возражения В. Эренберга[319]. Думается, однако, что рациональное зерно в этом предположении есть. Судя по тому, что в «райские» края экс-проконсул так и не отправился, его намерение отплыть туда действительно было выдумкой, но не Саллюстия или Плутарха, а самого Сертория. Вот как объясняет его поведение И. Г. Гурин. По мнению ученого, Серторий, находясь в Бетике, вел переговоры с лузитанами о приглашении его к ним в качестве командующего, но неудачно — он был ненавистен им как римлянин, да и в последнее время за ним числились не столько победы, сколько поражения. Тогда Серторий пустил слух, будто собирается отплыть на Острова Блаженных, желая этим подтолкнуть лузитан принять его предложение — ведь они могут лишиться возможности воспользоваться услугами такой важной персоны, как римский проконсул. Однако это их нисколько не обеспокоило, и переговоры закончились безрезультатно. Серторий же вскоре отплыл в Мавретанию, чем и доказал, что все его романтические планы — блеф (для путешествия на Острова Блаженных в пиратах он не нуждался)[320].
