Несколькими днями позже руководство Иргуна уведомило своих членов в циркуляре с грифом ’’совершенно секретно”, что эта встреча имела место. Мы очень редко отмечали наши документы грифом ’’секретно”, ибо они все были секретны. Частое использование правительственными учреждениями грифов ’’совершенно секретно”, ’’секретно” и ’’строго секретно”, по-моему, снижает действительную ценность государственных бумаг.
Мы писали:
’’Встреча, состоявшаяся по просьбе членов комитета, продолжалась три с половиной часа. Мы, естественно, ожидаем, что члены комитета согласятся с нашими политическими требованиями. Сердечная атмосфера, царившая на всем протяжении нашей беседы, и то впечатление, которое могли произвести наши слова, не ослепляют нас. Хотя атмосфера беседы была достаточно благоприятной, и члены комитета выразили сожаление по поводу того, что мы не могли обратиться ко всему комитету ООН и объяснить сущность убеждений Иргун Цваи Леуми, все же существует большая разница между хорошим впечатлением и реальным взглядом на вещи.
По просьбе членов комитета представители Иргуна обязались не опубликовывать какого-либо официального коммюнике прежде, чем комитет не опубликует заявления в Женеве. Таким образом эта информация предназначается только лишь для членов Иргуна”.
Не считая этого краткого заявления, предназначенного лишь для внутренней сети Иргуна, мы хранили полное молчание. Мы были связаны словом чести не говорить до поры до времени всей правды о нашей встрече с представителями комитета ООН.
Мы почерпнули урок из этого инцидента: не следует доверять особо усиленным опровержениям. Очень часто они подтверждают именно то, что им положено опровергать.
Однако, Картер Давидсон мог найти некоторое утешение не только в опровержении судьи Сандстрома, но и в гневе британских властей. Англичане были вне себя от гнева, прослышав о встрече. В британском парламенте поднялась буря.
”Мы гоняемся за ним на протяжении последних пяти лет, — говорили в кулуарах мандатного правительства, — и так и не смогли обнаружить его. Председатель же комитета ООН нашел его с легкостью”.
Читая об этом, я испытывал почти жалость к британской разведке. Как мог я осмелиться принять судью Сандстрома, Ху и Банча в подполье и отказаться принять Баркера, Гарни и Джильса?
2
Мы вызвали второй международный скандал, когда встретились с латиноамериканскими членами комитета ООН, доктором Гранадосом из Гватемалы и профессором Фабрегатом из Уругвая. Эта встреча была в самом деле очень сердечной. Фабрегат и Гранадос были в некотором отношении нашими товарищами по оружию. В самом начале встречи они рассказали нам о своих мытарствах в изгнании и подполье в годы борьбы против тирании в их странах. Гранадос был сыном одного из национальных героев Гватемалы, у памятника которому ежегодно проводятся парады и демонстрации. И все же в свое время сын национального героя Гватемалы был приговорен к смертной казни правителями народа, который помогал освобождать Гранадос-старший. Он вынужден был скрываться то в одном, то в другом месте, чтобы не попасться врагам. После многолетних страданий и тягот изгнания доктору Гранадосу довелось увидеть освобождение своей страны. Он стал послом Гватемалы в Соединенных Штатах Америки и представителем этой страны в Организации Объединенных Наций. Гранадос находился под несомненным влиянием борьбы евреев за национальное освобождение, потому что это была народно-освободительная борьба и потому, что это была борьба против англичан. Великобритания не пользуется особой популярностью в Южной Америке. Целые поколения латиноамериканцев нещадно эксплуатировались британскими монополиями. Маленькая Гватемала имеет особые причины для неприязни к Великобритании: британская колония, существующая и по сей день в Западном полушарии, располагается на оккупированной территории Гватемалы.
Фабрегат также был нашим другом. На протяжении многих лет он жил в изгнании в Бразилии, прежде чем увидел плоды своих трудов и страданий. Уругвай, как я позднее воочию убедился, является одной из самых свободных стран на земном шаре. Уругвайская система социального страхования, введенная великим государственным деятелем, президентом Ваго, является одной из самых прогрессивных в мире. Великим державам следует поучиться у небольшого уругвайского народа, расселившегося по обоим берегам ’’Серебряной реки” и обладающего золотым сердцем. Освободитель Уругвая Артигас является членом великой когорты латиноамериканских освободителей: Сан Мартин, Боливар, Террадентас и О’Хиггинс. Характерно, что в английских учебниках истории Артигас называется ’’вождем разбойников”. Впрочем, от Монтевидео до Тель-Авива макмилланы пользуются одним и тем же словарем.
Народы Южной Америки взирали издали на нашу борьбу с нескрываемой симпатией. Я не раз слышал об этом от Гранадоса и Фабрегата, когда они рассказывали о всех перипетиях борьбы народов их стран за национальное освобождение.
Гранадос произвел на нас впечатление прекрасного политического борца. Фабрегат же был гуманистом в самом благородном смысле этого слова. Он глубоко тронул меня, когда вдруг спросил об условиях, в которых содержатся дети в Натании, где было введено военное положение.
”Не голодны ли дети Натании? Получают ли они молоко?”
Атмосфере встречи не сопутствовала формальность, характеризовавшая первую часть нашей встречи с Сандстромом, Ху и Банчем. Гранадос говорил за обоих. Фабрегат плохо говорил по-английски, поэтому он горячо говорил на языке Сервантеса, который Гранадос переводил на прекрасный английский. Со мной были Алекс и Шмуэль. Иногда Шмуэлю приходилось говорить за меня и Алекса.
С Гранадосом мы вели политические дебаты. Я пытался убедить его, что он и Фабрегат, будучи искренними друзьями нашего народа, должны требовать не только ликвидации британского мандата на Палестину — об этом спорить не приходилось — но и образования на всей территории страны еврейского государства.
’’Арабы и англичане, в отличие от нашего народа, — убеждал я, — представлены неофициально в комитете. Вы оба не скрываете ваших искренних чувств, и поэтому вы должны требовать, чтобы Палестина стала еврейским государством, а не британским или арабским. Если подавляющее большинство членов комитета решат пойти на компромисс, это другое дело, но пусть хотя бы наше справедливое требование будет услышано из уст одного или двух международных представителей”.
Гранадос ответил, что он не может обещать действовать по нашей просьбе. У него сложилось впечатление, что подавляющее большинство членов комитета ООН намеревается предложить ликвидацию британского мандата, однако приходится принять во внимание присутствие в Палестине и арабов. Члены комитета не могут быть пристрастными в своих решениях. ’’Более того, — он сказал с улыбкой, — было бы странно, если бы я и Фабрегат требовали больше, чем мистер Шерток. Вы знаете так же хорошо, как и мы, что Еврейское агентство предлагает раздел Палестины”.
Мы еще пытались вернуться к этому вопросу. Мы пытались убедить членов комитета, что хотя и не можем говорить от имени Еврейского агентства, мы все же считаем, что руководство этой организации не имело бы ничего против предложения в комитете о создании еврейского государства на всей территории Эрец Исраэль. Наши попытки, однако, были тщетны. В то время как Гранадос не очень-то восторженно говорил об официальном руководстве ишува, он бросил несколько язвительных замечаний в адрес одного из них, он полностью солидаризовался с отношением Еврейского агентства к вопросу раздела Палестины. Нам пришлось признаться самим себе, что его последний довод выбил почву из-под наших ног. Ни один иностранец, как бы дружески он не относился к другому народу, не может требовать для него больше, чем это делают официальные представители этого народа. На сессии Генеральной Ассамблеи ООН, состоявшейся несколькими месяцами позднее, этим доводом воспользовался Царапкин. Это обстоятельство может послужить объяснением ко многим событиям, происшедшим в Эрец Исраэль.
