О том, что случилось во время отступления, нам сообщили в подробном письме, адресованном Эйтану Матитьягу Шмулевичем, бывшим членом ЛЕХИ, который в лаконичной форме изложил то, чему был очевидцем. Комментарии здесь были излишни. Я должен только расшифровать некоторые псевдонимы: ’’Шимшон”— это Дов Коган, ’’Шимон” — Шимон Амрами, ’’Майк” — Михаэль Ашбель, которому вместе с Шимоном удалось избежать виселицы только для того, чтобы умереть на ’’баррикадах”. ”На баррикадах” — была песней, которую он написал в камере смертников, оставив своим товарищам завещание, которому суждено было стать любимой песней подполья.
Шмулевич писал:
”Я знаю, как вы были потрясены потерей наших друзей. Я знаю, что вновь открываю начавшие, возможно, зарубцовываться раны. Легче забыться и утешиться, когда есть работа. Если, однако, я пишу вам об этом, то только потому, что чувствую, что их храбрость и мужество, с которыми они встретили смерть, могут несколько облегчить глубокую грусть, неизбежно следующую за потерей друзей и товарищей.
Вы знаете, наверное, что мы наткнулись на засаду и попали под перекрестный огонь, едва успев миновать железнодорожную станцию. За несколько мгновений до этого наш шофер увидел Шимшона, бежавшего нам навстречу по дороге и делавшего знаки рукой. Пока до шофера дошел смысл этих знаков, машина уже приблизилась к повороту. Он обогнул дорожные заграждения на полной скорости и, пытаясь притормозить, свернул резко в сторону, и через секунду мы очутились в придорожных зарослях кактуса. Мотор заглох. Пулеметный огонь был убийственным, но мы ясно слышали голос Шимона: ”3а мной!” Майк был ранен, когда мы все еще были в грузовике, других ранило в момент прыжка из кузова на землю. В течение нескольких секунд мы лихорадочно метались, пытаясь выбраться из этой огневой зоны, но куда мы ни бросались, нас обстреливали из пулеметов. Раненые, истекающие кровью, мы побежали вдоль обочины. На дороге мы внезапно увидели Шимшона, который бежал к военной машине, стоявшей на дороге. Мы побежали за ним. Нам удалось вскочить в машину, в которой сидели двое невооруженных солдат с шофером. Шимшон приказал ему ехать, и те, кто был ранен легко, набросились на солдат и прижали их к дну кузова. Нас осталось только девять. Хаим Бренер был убит, когда мы еще были на обочине. Пуля попала ему в шею. Мендель был ранен в спину и не мог больше двигаться. Ница тоже был ранен и остался лежать у дороги. Ицхак Кузиневский остался с ним, пытаясь перевязать ему раны, и поэтому не успел добежать до грузовика.
Казалось, что нам удалось спастись. Мы выбрались из зоны огня и занялись ранеными. Мы не могли больше держать солдат, так как при нас не было оружия, кроме того, подавляющее большинство из нас были ранены.
Мы поравнялись с джипом Шимшона; он приказал шоферу остановить машину. Узнав, что среди нас есть шофер Шемеш, мы велели солдатам покинуть грузовик, а сами перетащили пулемет и боеприпасы из джипа в грузовик. Тем временен кольцо вокруг нас стало сжиматься, и мы снова очутились под перекрестным огнем. Шемеш сел за руль, но мотор не заводился. Шемеш начал исправлять его, как вдруг с противоположной стороны шоссе на полной скорости выехал другой грузовик. Мы выпрыгнули из машины и бросились ему наперерез. Шимшон выстрелил в воздух целую обойму, и грузовик остановился. Рядом с Шимшоном бежали Шемеш и Амнон. Я тащил за собой Баруха Шмуклера и Шимона. Оба они были ранены в ноги. Правый локоть Баруха был в ужасном состоянии. По-видимому, кость была раздроблена. Когда мы бежали, поливаемые пулеметным огнем, он сказал мне: ”К черту все это! Как я смогу писать левой рукой? Правую определенно придется ампутировать”.
Арабы, сидевшие в грузовике, соскочили на землю. Среди них был солдат с винтовкой. Шофер начал препираться с Шимшоном, стоящим с ’’Бреном” наперевес у двери кабины. Шемеш стоял рядом с ним. Шимшон выстрелил, и шофер, раненый в голову, упал на землю. В этот момент и произошла трагедия, предрешившая нашу судьбу. Шемеш, видя, что шофер падает, слишком поторопился вскочить в кабину. Он очутился прямо перед дулом ’’Брена” Шимшона, когда последний еще стрелял. Шемеш упал на месте. Мы остались без шофера. За руль сел Амнон и попытался развернуть грузовик, но не смог. У него были повреждены ребра и локоть. Шимшон побежал назад к джипу, занял позицию и начал стрелять в приближавшихся британских солдат. Там он и погиб. Я никогда не встречал его раньше. Но с того момента, когда я увидел его в деле, я не переставал восхищаться им. Его хладнокровие и мужество не имели себе равных. Даже когда было ясно, что все проиграно, он даже и не подумал о спасении собственной жизни, прикрывая наш отход огнем из своего пулемета.
Нисим Казас набросился на британского солдата, который было изготовился стрелять, свалил его на землю и ударил прикладом. К несчастью, он был ранен. Мы разбежались по открытой местности, простиравшейся по ту сторону дороги. Майк, Барух и Шимон не смогли бежать. Все трое свалились рядом друг с другом, тяжело раненные. Шимона ранили в плечо. Моше Соломон, Йосеф Дахар и я отбежали дальше остальных. Мы добрались до кукурузного поля и бросились на землю, чтобы осмотреться. Прямо перед нами, в поле, мы видели бегущих британских солдат. Число солдат и полицейских на дороге, по ту сторону поля, все увеличивалось. Поле было маленькое. Выбраться из этого ада можно было, лишь пробежав небольшой участок открытой местности, находившейся прямо за дорогой; но нас обнаружили бы там мгновенно. Мы решили поэтому оставаться на месте до наступления темноты.
Через 15 минут цепи солдат начали методично прочесывать кукурузное поле, и мы были обнаружены. Они стреляли в нас в упор уже после того, как мы сдались в плен. Только каким-то чудом нам удалось остаться в живых. Йосеф был снова ранен. Нас спасло вмешательство офицера полиции, приказавшего солдатам не убивать нас. С Шимоном, Майком и Барухом все обстояло иначе. Им не повезло так же, как и нам. Когда их, раненых, обнаружили лежащими на земле, каждый получил по три пули в живот, каким-то чудом в Баруха не попало.
Нас потащили к грузовику. Раненых тащили прямо по земле и бросали в кузов, как поленья. Мы все лежали вместе, раненые и мертвые. Лишь Моше Соломон, который вовсе не был ранен, да я, раненый только в руку, были в состоянии помочь другим. О наших чувствах говорить нет надобности.
После того, как нам удалось оттащить мертвых от раненых, я провел большую часть пути, разговаривая с Шимоном. Он чувствовал приближение смерти... Я пытался подбодрить его. Майк, который знал, что и его конец близок, пытался шутить. Было трудно поверить, что такой человек может умереть. Время от времени он вздыхал, но тут же добавлял: ’’Все еще будет хорошо. Не беспокойтесь”. На дороге стоял автобус компании ”Эгед”, полный пассажиров. Остановились, чтобы подобрать еще одного раненого, Амнона. Майк, лежа на скамье, видел, с каким выражением на лицах они смотрят на это ужасающее зрелище. Он крикнул им: ’’Евреи! Видите?! Мы умираем за вас!”
По дороге в госпиталь англичане заехали в полицейский участок Акко. Там они бросили раненых на мостовую. На все мои крики, мольбы и требования привести врача мне отвечали: ’’Заткнись!”
Первым умер Шимон. Я не отходил от него. Он не терял сознания до последнего мгновения. Не могу вам передать, что я испытывал, видя, как умирает мой друг.
Он беспокоился больше всего о своих родителях и друзьях, которых сразит известие о его смерти. "Передай привет всем ребятам. Пусть не печалятся, — сказал он, тяжело дыша. — Пусть продолжают начатое дело. Напиши моим родителям и сестрам... Успокой их...” Его последними словами были: ’’Матти, Матти, отомсти, о-том-сти...”
Леви умер в страшных муках. Он был ранен в оба легких и задыхался. Каким ужасным было мое положение! Видеть своих умирающих друзей и быть не в силах помочь им. Леви стонал и перекатывался с боку на бок, садился, вставал, кричал, хрипел, пока не замолк навеки...
Майк шутил до последней минуты. Все тот же старина Майк. Я держал его за руку и чувствовал, как холод смерти сковывал его конечности, и все же не мог поверить, что он умирает. Он продолжал успокаивать меня до самого конца: ”Не беспокойся, все еще будет хорошо, мы еще отплатим им”.
