’’Что это значит?” — спросил я у него.

’’Неужели вы не знаете, кто виновен в ’’большом количестве убитых и раненых”? Почему вы обвиняете нас? Ведь мы пришли к обоюдному соглашению насчет нашего плана, не так ли? Ведь наши ребята в точности выполнили данные им инструкции. Все были предупреждены? Почему вы не говорите правду?”

Именно тогда Исраэль Галили сообщил мне о разговоре, состоявшемся между полицейским офицером и одним британским чиновником, о котором стало известно информационной службе Хаганы. Именно в этой беседе официальное британское лицо заявило: ”Мы не подчинимся приказам евреев”. По моему требованию Исраэль Галили обещал, что информация будет передана в следующей передаче радиостанции ”Кол Исраэль”. Исраэль Галили попросил меня обещать, что мы не ’’опубликуем в дальнейшем чего-либо, что могло бы еще более осложнить создавшуюся ситуацию”. И я дал это обещание. У нас не было ровно никакого желания способствовать росту панического страха, обуревавшего некоторые официальные учреждения ишува.

Затем Исраэль Галили вынул из кармана небольшую записку и дал мне ее прочитать. Эта записка предназначалась ему и была написана Ицхаком Саде. Я прочитал ее и у меня потемнело в глазах. Ицхак Саде заявлял, что его не больше и не меньше, как ввели в заблуждение, что Гидди-де сказал ему, что акция, якобы, будет проведена между двумя и тремя часами пополудни — т.е. во время обеденного перерыва, когда правительственные учреждения пустуют.

Я тотчас же сообщил еще раз факты, связанные с назначением времени проведения операции. Командование Иргуна вновь и вновь обсуждало и анализировало каждую деталь плана с представителями Хаганы. Ни разу мы не слышали из уст представителей Хаганы предложения провести операцию в обеденное время. Гидди встретился с Ицхаком Саде после того, как было принято окончательное решение совершить нападение на отель ’’Царь Давид” в полдень. Гидди позднее представил мне полный доклад об этой встрече с Саде.

Исраэль Галили обещал осведомиться у начальника оперативного отдела Хаганы о более подробных деталях его встречи с Гидди и попросил меня, в свою очередь, провести подробное расследование. Я сообщил ему, что не думаю, что имеются основания для проведения расследования. Но я обещал, что спрошу Гидди. Если Ицхак Саде настаивает на своей версии, то мы сведем обоих офицеров, и пусть выясняют все дело в нашем присутствии. Исраэль Галили согласился.

Через несколько дней радиостанция ”Кол Исраэль” передала содержание разговора в гостинице, и то лишь после многих настоятельных писем к Галили. Пресса ишува продолжала, тем временем, ’’игнорировать установку Хаганы”. Мы молчали — ради будущего нашей общей борьбы.

Тем временем состоялась очная ставка между начальниками оперативных отделов Хаганы и Иргун Цваи Леуми. Хагана была представлена Исраэлем Галили и Ицхаком Саде. С нашей стороны были Гидди, Авраам и я. Я поговорил еще раз с Гидди. Он был поражен, когда узнал, что написал Ицхак Саде. Он объяснил, что Саде никогда не спрашивал его о точном времени проведения операции, что они вообще не обсуждали этого вопроса. В основном, разговор велся о качестве и количестве взрывчатых веществ и эффекте, который они могли произвести. Говорилось о времени, достаточном для эвакуации. Они обсудили операцию в целом, а не детали. Ицхак Саде никогда не интересовался деталями, и этот случай не явился исключением. Поэтому время проведения операции не было даже упомянуто.

Во время очной ставки я задавал вопросы им обоим. В конце концов, в таком деле могли быть некоторые недоразумения и неточности. Вопрос за вопросом задавались Саде и Гидди Исраэлем Галили и мною.

Это предварительное следствие не привело к какому-либо формальному заключению. Мы потребовали проведения формального суда, который бы расследовал все имеющиеся показания. Мы предложили, чтобы на суде председательствовал Исаак Гринбаум, член Еврейского агентства, или доктор Магнес, президент Иерусалимского университета, или даже Тобенкин, руководитель Ахдут Авода*, политической партии Исраэля Галили. Все трое не раз заявляли о своей неприязни к Иргун Цваи Леуми. Наше предложение не было принято.

*Ахдут Авода была тогда левым крылом социалистической партии Труда, прежде чем образовала вместе с Ашомер Ацаир партию ’’МАПАМ”.

В дополнение ко всем другим лживым измышлениям все дело преподносилось так, будто в результате операции в отеле ’’Царь Давид” Хагана порвала с нами все отношения. Мне кажется, что отношения Иргун Цваи Леуми и Хаганы никогда, вероятно, не были такими близкими, как в период, последовавший за проведение операции ”Чик”. Мы продолжали довольно долго сотрудничать в области координации боевых операций.

Нет, не нападение Иргун Цваи Леуми на отель ’’Царь Давид” привело к разрыву отношений. Операция в отеле лишь выявила истинный характер этих отношений, которые, фактически, были разорваны несколькими месяцами позднее.

Им положило конец ’’перемирие”, о котором было решено осенней ночью одним ’’парижским узником” вопреки мнению другого ’’парижского узника”*.

*Давид Бен-Гурион был в Париже, когда его друзья и коллеги были схвачены и интернированы британскими властями 29 июня. Он оставался в Париже до их освобождения. Другим ’’парижским узником” был доктор Сне, который после 29 июня нашел убежище в Париже.

5

Операция в отеле ’’Царь Давид” имела другие последствия. После тщательных приготовлений британская армия обрушилась на улицы Тель-Авива в полном боевом снаряжении с целью, как они заявляли, выявить террористов и разгромить их организации до основания.

Тель-Авив был оккупирован почти двумя дивизиями пехоты и моторизованных соединений, сопровождаемых полицией и сотрудниками разведывательной службы. В Тель-Авиве был объявлен двухчасовой комендантский час. Британские власти отдали распоряжение: ’’Каждый, кто покинет свой дом, будет расстрелян”. Англичане шли от дома к дому, делая повальные обыски. Почти в каждом полицейском участке были установлены кабины для допросов. Никто не мог избежать расставленных сетей. Каждый дом должен быть тщательно обыскан. Каждый гражданин должен быть допрошен.

Такими были приказы генерала Кассельса, главнокомандующего войсками Его Величества в осажденном городе. Концентрационные лагеря в Латруне и Рафиахе были переполнены ’’гостями”, имевшими достаточно много времени для того, чтобы отчаяться за колючей проволокой.

Накануне облавы мы были предупреждены достаточно надежными людьми, что англичане, вероятно, проведут широкую облаву. Случилось так, что в тот же вечер у нас состоялась встреча с руководителями группы ЛЕХИ. Мы сообщили им о предупреждении, но оно не показалось нам таким уж серьезным, поэтому ни мы, ни они не обдумали его. Расставшись с Фридманом, Елиным и Ицхаком Езерницким, я отправился домой, на улицу Бин-Нун. Авраам, как всегда, проводил меня до дома, и мы назначили встречу на завтра.

Но вскоре после полуночи меня разбудил грохот гусениц танков и рев тяжелых армейских грузовиков. Моя жена тоже проснулась, а Рокси, дав свободу своим антибританским инстинктам, начала лаять и завывать в полную силу.

Предупреждения о возможных облавах подтвердились даже слишком быстро. Если бы мы отнеслись к ним более серьезно, то смогли бы покинуть опасный район Тель-Авива и ожидали бы тогда в безопасности окончания повальных обысков и арестов. Сейчас мы все очутились в ловушке. Да, положение было не из приятных. Все казалось черным-черно. Что случится с ребятами? Что касалось Исраэля Сассовера, то было абсолютно ясно, что на этот раз борода его не спасет. Некоторое время назад наша информационная служба получила сведения, что англичане начали проявлять усиленное внимание к бородам, и многим ортодоксальным евреям пришлось порядком пострадать в результате этих подозрений.

Что же делать? Что можно предпринять?