В конце молитвы англичане начали протискиваться, усиленно толкаясь локтями, к самой Стене. И когда, несмотря ни на что, раздались все-таки призывные звуки шофара, гневу угнетателей не было предела. Началось массовое избиение молящихся; в воздухе слышался свист нагаек и глухие удары дубинок. То там, то здесь раздавались крики раненых. Послышалось пение ’’Атиквы”.

Наконец все стихло. Военная полиция исчезла, как и появилась.

В эту ночь мы все, сжимая кулаки от мучительной боли и гнева, стояли у Стены Плача. Мы сказали друг другу: ’’Это и есть настоящее рабство. Что не осмелились сделать римские наместники, сделали английские солдаты. Что наши древние предки отказывались терпеть от древних угнетателей, ценой жизни и свободы, терпит вот уже целое поколение евреев, которые считают себя самыми непокорными из рабов. Народ, который не защищает самые святые для него места, даже не пытается защитить их, — не свободен, что бы он там не говорил о свободе. Люди, которые позволяют, чтобы их священное место и самое сокровенное чувство безнаказанно топтали кованые сапоги угнетателей, являются рабами по духу. И мы решили тогда, раз и навсегда отбить охоту у угнетателей нарушать своим презренным присутствием величие наших святых мест и осквернять святость наших праздников.

На следующий Новый Год за десять дней до Судного дня мы вспомнили пережитый нами стыд и принятое нами решение. Мы решили не позволить угнетателям повторить и на этот раз прошлогодний спектакль. Если избиение все-таки произойдет еще раз, то мы не оставим это безнаказанным. Мы составили сложный, как в психологическом, так и в практическом отношении, план. Основная работа по выполнению этого хитроумного плана возлагалась на силы революционной пропаганды. Мы начали издавать предупреждения британскому командованию. Ночь за ночью на стенах городов и селений расклеивались листовки с предупреждением Иргуна. Они были собраны воедино в следующем заявлении, текст которого был отпечатан на иврите и английском языке:

1. В Судный день у Стены Плача соберутся большие толпы народа, чтобы почтить память мучеников Израиля, павших на поле брани и погибших в нацистских крематориях, газовых камерах и застенках английских тюрем.

2. Принципы гуманности современной цивилизации говорят, что святые молитвы не должны быть нарушены и святые места — осквернены.

3. Британскому правительству, временно правящему Родиной еврейского народа против его воли, предписывается не нарушать святость еврейской религии и праздников.

4. Любой английский полицейский, который в праздник Судного дня осмелится ступить на площадь, окружающую Стену Плача и нарушить традиционную службу, будет расценен нами как уголовный преступник и с ним поступят соответственно.

Наши предупреждения издавались одно за другим, а Судный день приближался. В Иерусалиме, да и во всей стране чувствовалось напряжение. Никто не имел ни малейшего представления, как мы намеревались защитить честь еврейского народа. Некоторые опасались страшного кровопролития у Стены Плача в Судный День. Другие доказывали, что Иргун-де ведет ’’войну нервов” с англичанами. Кое-кто сообщал о скоплении британских войск в Старом городе. Были и такие, кто, как всегда, шутил и не придавал этому особого значения.

Официальные еврейские учреждения, конечно, не оставались пассивными наблюдателями. Были срочно написаны и распространены статейки о нашем ’’преступном фанатизме”. Статьи сопровождались действием. К главному раввинату обратились с просьбой ’’уничтожить” всю нашу подготовительную работу одним росчерком пера... Раввинат, конечно, тут же откликнулся на просьбу. От имени раввината было опубликовано ’’воззвание к еврейскому народу”, в котором говорилось, что трубить в шофар на закате Судного дня является просто традицией и ничем большим. Собственно говоря, придерживаться традиций, дескать, необязательно. И, кроме того, ’’официальный закон и есть единственный и непогрешимый”.

Мы не отступили, мы преисполнились сознанием важности нашей миссии больше, чем когда бы то ни было.

Мы решили довести свой план до конца. Мы исходили из того, что британское правительство было поставлено нами в неловкое положение в психологическом и даже политическом отношении. Мы полагали, что англичане, вследствие этого отступят. То, что Стена Плача действительно является святыней из святынь, безоговорочно признавали все. Британскому правительству было нелегко решиться на кровопролитие в день религиозного праздника и в то же время кричать о своей ’’цивилизованности”.

Конечно, мы не собирались провоцировать кровопролитие у Стены. Мы рассчитали наш план до мельчайших подробностей. Вначале мы развернули психологическое наступление, практическое значение которого должно быть ясно каждому, кому известны хотя бы азы стратегии и тактики ведения войны. Полная победа может быть иногда достигнута действием одного лишь психологического оружия.

Иногда, правда, этого недостаточно. Мы понимали это. Нам было хорошо известно, что если враг, несмотря на многочисленные предупреждения, осмелится все же послать к Стене Плача своих полицейских в праздник Судного дня, как он это делал на протяжении тринадцати лет, то мы не сможем привести наш план в действие. Потому, что пострадают старики, женщины и дети. Все тактические преимущества были поэтому на стороне врага.

Нам было ясно, что наше намерение не ввязываться в стычку с англичанами у Стены Плача, должно содержаться в глубокой тайне. Главная сила наших предупреждений была в том, что враг предполагал самое худшее.

Англичане были уверены, что если они осмелятся подойти к Стене Плача, то они будут обстреляны со всех сторон и понесут тяжелые потери.

Итак, мы хранили нашу тайну, и это оказалось довольно просто. Мы решили использовать наше психологическое оружие до конца. Если враг повторил бы свое святотатство, то мы поразили бы его совсем не там, где он ожидал. Мы одновременно совершили бы налеты на места дислокации правительственных войск в разных местах. Таким образом, родилась идея о нападении на форты Тегарта* в Хайфе, Бейт-Дегане, Калькилии и Катаре.

* Полицейские участки, ощетинившиеся дзотами, больше похожие на фортификационные укрепления. Форты Тегарта были построены по всей стране по совету сэра Джеймса Тегарта во время арабских волнений 1936-1939 гг.

Комбинация психологических мер воздействия на врага и конкретного плана проведения наступательной операции была успешной. В ту ночь мы совершили нападения на форты Тегарта, но это не было мщением за действия англичан у Стены Плача. Враг отступил. В Судный день 1944 г. впервые за 14 лет британская военная полиция не осмелилась даже приблизиться к Стене Плача. Каски британских полицейских виднелись в отдалении. Молитва не была нарушена. Громкие звуки шофара звучали действительно величественно. Человек, извлекавший эти торжественные звуки, больше не был ’’нелегальным”. Он не прятался и не скрывался. Теперь он стоял на виду у всех и гордо трубил в шофар — фанфары восстания.

По мере нарастания борьбы, деятельность сил революционной пропаганды становилась все более опасной. Наши люди, расклеивавшие призывы к восстанию, листовки и воззвания, не были вооружены. Мы берегли оружие для наступательных операций. Британские сыщики и полиция были вооружены. Поэтому расклеивание листовок часто сопровождалось стрельбой. Призыв к восстанию был скреплен кровью наших ребят. Один из них, Ашер Тратнер, был ранен, а затем самым бесчеловечным образом замучен.

Ашер Тратнер учился в восьмом классе Хайфской средней школы. Он вступил в ряды Иргуна в самом начале восстания и работал в силах революционной пропаганды. Однажды ночью, расклеивая листовки, он был ранен в бедро патрулем британских войск. Что же делает полиция цивилизованной страны с раненым, будь это даже раненый враг? Раненого юношу даже не показали врачу и не отправили в госпиталь для оказания первой медицинской помощи. Ослабевшего от потери крови Тратнера с открытой раной на бедре отправили в военную тюрьму в Акко. Состояние его здоровья все ухудшалось. Тюремщики привязали его к койке ремнями. Ашеру пришлось оттирать кровь и гной, сочившиеся из открытой раны, лоскутами рубашки. Издевательствам и глумлению над раненым не было предела. Мне говорил раввин Блюм, назначенный властями главным раввином тюрьмы в Акко, что он обратил внимание тюремного начальства на критическое состояние здоровья юного узника. Ответ был очень характерен: ’’Раввины должны заниматься душами заключенных, а не их бренными телами. Не лезьте не в свое дело”.