Ничего подобного. В шоковых соединениях, как и во всех секциях Иргуна, были бойцы, которые происходили из всех еврейских общин мира и всех прослоек еврейского населения. Среди наших людей были выходцы из Туниса и Харбина, Польши и Ирана, Франции и Йемена, Бельгии и Ирака, Чехословакии и Сирии. В наших рядах сражались уроженцы Соединенных Штатов Америки и Бухары, Великобритании и Шотландии, Аргентины и Южной Африки, не говоря уже об Эрец Исраэль. Мы были своеобразным образцом еврейской нации в миниатюре. Наши товарищи, выходцы из еврейских общин Востока, чувствовали себя в Иргуне, как дома. Никто никогда не кичился своим несуществующим превосходством над другими. Наш первый начальник Генерального штаба во время восстания Шломо Леви был сефардским евреем. Его брат ”Узи”, по возвращению в Эрец Исраэль из концентрационного лагеря в Эритрее, стал региональным командующим Иргуна в Тель-Авиве, под его началом находились несколько тысяч человек. ”Узи” пал на поле брани, героически сражаясь в битве за Яффо. Шимшон, региональный командующий Иргуна в Хайфе который позднее был арестован британскими военными властями был родом из Ирана. В Иерусалиме командовал Гидеон, под чьим руководством была проведена операция против Генерального штаба британской оккупационной армии. Гидеон также был сефардским евреем. Два наших товарища, которых англичане повесили на крюках военной тюрьмы в Акко, Алкоши и Кашани, также были сефардскими евреями.
Бойцы шоковых соединений взяли на себя исполнение первых операций в самом начале восстания. С течением времени и усилением борьбы шоковые соединения слились с боевыми частями, которые впоследствии стали знаменитой ударной силой Иргуна, нанесшей тяжелейшие удары по врагу.
Из четырех секций на деле остались лишь две: ударная сила Иргуна и силы революционной пропаганды. Между ними был постоянный конфликт: каждый боец сил революционной пропаганды хотел перевестись в ударную силу, но никто из бойцов ударной силы не хотел переходить в силы революционной пропаганды.
Это был не единственный конфликт в наших рядах. Борющееся подполье напоминает своеобразное государство в миниатюре, находящееся в состоянии войны. У подполья имеются все исполнительные органы государства. Так же как министерства и ведомства составляют структуру государства, так и секции, отряды и подразделения составляют структуру подполья. Как и в государстве, в подполье имеются свои ссоры и раздоры, исходящие из самой природы человека. Региональные командующие с неприязнью относились к ’’автономии”, предоставленной шоковым соединениям и позднее ударной силе Иргуна. ”Мы, — заявляли региональные командующие, — руководим работой на всей территории, находящейся под нашим контролем. Мы знаем, какое оружие имеется в нашем распоряжении, а какого нет. Мы прекрасно знаем наших людей. Почему бы нам и не нести полную ответственность за подготовку боевой операции или за ее проведение в жизнь?” Эти аргументы были вполне логичны. Однако аргументы командующих ударных сил Иргуна были не менее логичны. ’’Боевые операции, — говорили они, — подготавливаются обычно в большой спешке. Региональный командующий, подобно многодетному отцу, опекает своих бойцов. Командир обычно занят сотнями организационных проблем. Мы можем быть уверены в абсолютном успехе операции только тогда, когда у нас есть прямые контакты с офицерами на местах”.
Было нелегко судить, кто прав, а кто нет. Иногда я чувствовал себя в роли судьи, который установил, что обе стороны правы. Когда такого доморощенного судью, как я, спрашивала жена, как же это может быть, он то есть я отвечал растроганно: ”И ты тоже права, милая!”
Этот диспут о праве на автономию продолжался и тогда, когда началось восстание. Сотрудники нашей разведывательной службы постоянно жаловались на недостаток самостоятельности. Разведчики Иргуна внесли огромную лепту в успех восстания. В то время, когда ударная сила организации разила врага огнем и мечом, секретная служба наносила ему беспощадные удары силой ума. В самом деле, победе над правительственными войсками мы обязаны нашей разведывательной службе, ее ответвлениям, осведомителям и защитному поясу безопасности, который окружал нашу разведку. Разведка Иргуна, возглавлявшаяся заместителем и преемником Йоэля, Михаэлем, стремилась к еще большим успехам и полагала, что могла достичь их лишь ценой большей свободы действий. В связи с этим сотрудники службы безопасности приводили в поддержку своего аргумента положение, принятое во многих странах, по которому разведка и контрразведка находятся в прямом подчинении правительства.
Благодаря пониманию и терпимости мы преуспели в преодолении этих трудностей. Не будет преувеличением сказать, что именно в подполье все мы приобрели значительный политический опыт со всеми его хорошими и плохими сторонами, достоинствами и пороками. В общем, мы преуспели в межгосударственной борьбе, но мы так и не преуспели в преодолении спора между ударной силой Иргуна и силами революционной пропаганды.
Силы революционной пропаганды были предназначены для распространения известий о восстании. Мы питали большие надежды на успех этого дела. В Эрец Исраэль не хватает многих естественных ресурсов, но у еврейского народа есть одно очень ценное качество — ум. А люди, которые предрасположены к разумному мышлению, не удовлетворяются ни пустыми словами, ни бессмысленными действиями. Люди ожидали объяснений наших действий. Мы обязаны были давать такие объяснения, чтобы обезопасить то, что должно было быть в полной безопасности: понимание людей, их сочувствие и их доверие.
Была еще одна причина, требовавшая существования сил революционной пропаганды. Мы должны были успешно отражать словесные атаки, так же как и реальные, физические. Вражеская пропаганда стремилась представить нас в глазах общества как банду отребья самого низкого пошиба. Постоянные оскорбления сыпались на нас без удержу. Вместе с тем вражеская пропаганда использовала и другие методы. Можно вспомнить в связи с этим наше нападение на правительственный литерный поезд, благодаря чему нам удалось заполучить большую сумму денег. Приказы остаются приказами: в условиях непрекращающихся военных действий их надо было выполнять, стараясь по возможности никого не ранить, не убить и никому не повредить. Количество взрывчатых веществ, предназначенных для остановки поезда, было точно рассчитано для того, чтобы задержать его, но не повредить или свести с рельс. Наши ребята выскочили из засады в придорожной роще; охрана была окружена и обезоружена. Все официальные лица, находившиеся в поезде гражданских лиц в вагонах не оказалось, были задержаны и препровождены под конвоем в безопасное место. Те немногие, которые были легко ранены или отделались царапиной от осколков разбитого стекла, были перевязаны к их вящему удивлению персоналом первой медицинской помощи. Деньги — 38 тысяч фунтов стерлингов — были переправлены в нашу штаб-квартиру и, таким образом, оказались в наших руках. Все наши ребята возвратились на свои базы. Британские официальные лица, зная, как мы намереваемся распорядиться деньгами, предпринимали все возможное и невозможное, чтобы обнаружить их. Соседняя Хадера была оцеплена усиленными нарядами британских войск. На дорогах были выставлены специальные патрули. Все транспортные средства тщательно обыскивались. Транспорт, который вез деньги, тоже обыскали, но безуспешно.
Эта операция была проведена в тот короткий период, когда плечом к плечу с нами в объединенном фронте сопротивления сражалась и Хагана. На одной из регулярных встреч с руководством Хаганы, Моше Снэ* сообщил мне, что один высокий чин из Генерального штаба командования британскими войсками в Палестине сквозь зубы процедил несколько лестных слов о хитроумном плане нападения на поезд и его мастерском исполнении. Он отозвался об операции в Хадеровских лесах как о ’’чистой работе”.
* Моше Снэ сотрудничал в Исполнительном комитете ишува с Давидом Бен-Гурионом и затем присоединился к крайней социалистическо-коммунистической партии Израиля — МАПАМ
