Два остальных офицера были опытными моряками и оба получили должности лейтенантов. Один из них, голландец по имени Ван Дюк, был снят в Тенерифе с корабля Голландской Ост-Индийской компании из-за болезни. По мнению корабельного доктора голландцев — не излечимой и заразной. У Вана была офтальмия. Без гроша в кармане и почти слепого помощника капитана пнули под зад, не заботясь о выходных пособиях. Ну а Ван взял да выздоровел, и даже зрение сохранил. Его я нашёл сам, по рекомендации хозяина верфи, он ошивался в порту, ожидая попутного судна в Голландию, на которое готов был наняться даже простым матросом. Только вот все суда с его бывшей родины, приходящие в Тенерифе, были как раз собственностью ненавистной ему компании и капитаны шарахались от него как от прокажённого. После беседы со мной, Ван после недолгих раздумий согласился подписать контракт на год службы на «Шторме». Так Ван стал моим первым лейтенантом, и я не пожалел об этом ни на грош! Голландец был старым и опытным моряком, сняв с моих плеч множество забот.
Второй лейтенант был португальцем по имени Алан Абельсон. Бывший рыбак и неудавшийся предприниматель. Потратив всё семейное состояние на снаряжение корабля в Новый свет, он отплыл от родных берегов шесть лет назад. Первый же рейс выдался неудачным, и застигнутый сильным штормом корабль Алана разбился возле берегов Южной Америки. Команда выжила, спасшись на шлюпках, однако на этом неприятности португальца не закончились. Болезни, нападения диких зверей и индейцев выкосили экипаж не хуже стихии. Целый год португальцы были вынуждены искать поселение белых людей, пока им наконец-то не улыбнулась фортуна и они не добрались до испанской колонии. Понятно, что испанцы не горели желанием безвозмездно помогать своим бывшим врагам. Четыре года понадобилось Алану на то, чтобы выбраться с проклятого континента и вот португалец, единственный из своего экипажа, нищий и постаревший, высадился на Тенерифе. Бывший капитан пришёл ко мне от безнадёги, не надеясь получить должность. Он честно поведал мне свою историю, и я решился. Алан произвёл на меня впечатление битого жизнью, но несломленного человека, которого невзгоды только закалили. Да и иметь португальца в команде, на офицерской должности, было то что мне надо. Мой офицерский состав, как и команда будет интернационален, причем из стран, которые неоднократно воевали друг с другом, что снизит до минимума риск возможности сговориться за моей спиной офицеров и поднять бунт.
Полтора месяца ремонта позади, и шлюп готов к походу. На батарейной палубе застыли шестнадцать пушек (по восемь на борт), два фальконета установлены на корме и ещё два на баке шлюпа, демонстрируя всем и каждому, что «Шторм» не только мрачный и страшный, но ещё и зубастый и готов ввязаться в драку в любой момент. Трюм забит продуктами и снаряжением. Штабеля бочек: с водой, ромом, мукой, солониной, жиром, солёной рыбой, сыром, горохом, бобами, рисом, сахаром, солью, уксусом. Бочки лежат на подушке из балластного гранитного щебня, которого тут несколько тонн. Нижний ряд бочек держит все остальные, и потому больше чем наполовину присыпан этим же щебнем. Крюйт-камера и арсенал тоже не пустые. Я вооружился по полной программе, помня о двух вооруженных стычках за время моего плавания к берегам испанского острова. На палубе, заменив собой дощаник дикарей, где только возможно установлены три парусно-вёсельных вельбота, там же клетки с живыми консервами. Первый наш рейс мы предпримем снова в Гвинейский залив. Торговать слоновьей костью мне понравилось, да и должки раздать надо. Деревенька аборигенов будет пущена под нож и предана огню! Десять негров, которые так и трудятся в моём экипаже палубными матросами, послужат нам проводниками, после чего будут отпущены на волю. Каждый в этом мире должен знать, что Виктор Жохов держит слово! Сейчас репутация капитана — половина успеха любого дела и её ещё надо заработать. А вельботы… я китобой или нет⁈ Если встретятся киты на горизонте, то мы попробуем их добыть! Понятное дело, что на полосатиков без пушки нечего и замахиваться, но гладкие киты нам будут по силам! А пушку я сделаю, нужно только время и ресурсы. Я помню её устройство наизусть, благодаря старику Томасу, моему первому наставнику-гарпунёру, царства ему небесного, и смогу нарисовать чертёж с закрытыми глазами. Но до этого ещё далеко, попробуем пока по старинке, ручными гарпунами, в такой охоте у меня тоже опыт есть! Команда у меня большая, я брал людей с запасом, как раз в расчёте на то, что придётся охотиться и воевать с туземцами. Добывать слонов и китов дело опасное, но чертовски прибыльное.
Я стоял на шканцах, одетый в новенький, черный камзол и сапоги с треуголкой. На поясе висела абордажная сабля, когда-то переданная мне Филипом, и пистолет. Саблю, ещё на берегу, я отдал в оружейную мастерскую и у неё починили рукоять и ножны. Я просил мастера сделать точно также как было, ничего не меняя и не украшая, и он справился отлично. Сегодня день, когда мы покидаем остров. У меня приподнятое настроение, да и команда весела и беззаботна. Впереди тяготы и трудности плавания, и они знают, что назад вернуться не все. Даже если нас минуют встречи с пиратами и шторма, сейчас век, когда даже обычная простуда способна убить человека, а мы идём к берегам Африки, с её лихорадками и другими опасными. Пусть так, но сегодня я распорядился выделить двойную порцию рома, первый выход после ремонта как никак и у команды праздник!
— Ну что хер Ван, мы готовы к отплытию? — голландец сейчас руководит палубными работами, и я решил поговорить с ним на голландском. Погода шикарная, лёгкий попутный ветер.
— Истина так господин Виктор, к отплытию мы готовы — голландец слегка поклонился, соблюдая субординацию, и ответил мне на французском языке.
— Ну тогда нечего и тянуть! Поднять паруса, мы отбываем немедленно — отдал я распоряжение. Прощай Тенерифе, тут было хорошо, но нам сюда не надо! Возможно я сюда ещё вернусь, но не скоро.
— Слушаюсь — ответил голландец — поднять паруса! Шевелитесь черти!
Шлюп резво шёл к выходу из бухты, оставляя за кормой Канарские острова и обходя застывшие на рейде разнообразные корабли. Движение судов сейчас тут было интенсивное. Одни корабли, как и мы покидали гавань, другие только заходили в неё, после долгого и опасного плавания. Сейчас тут все вели себя мирно, хотя встреча с некоторыми соседями по стоянки в открытом море, могла закончится плачевно.
— Впереди фрегат Голландской Ост-Индийской компании, он скорее всего идёт к Тенерифе, и мы разминёмся с ним встречным курсом. Прикажете салютовать флагом? — через полдня пути сообщил мне голландец с недовольным видом. Я давно заметил, что корабли бывшего работодателя вызывали в нём злость и раздражение. Канары давно исчезли с горизонта, море было почти пустынно, только встречный фрегат и мы и больше никого!
Я взял подзорную трубу и всмотрелся в приближающееся судно. Ба! Старый знакомый! Это «Нидерланд»! Кораблик, на котором я впервые оказался в этом мире, и капитан которого меня без зазрения совести отправил на пытки и казнь! А ещё капитан должен мне денег! Прошло несколько месяцев, как я покинул эту грязную посудину с работорговцами на борту. Я знаю этот фрегат от юта до бака, каждый сантиметр! В своё время я прошёлся по нему со шваброй ни один раз.
— Обойдутся Ван — усмехнулся я — Пусть сами нам салютуют! Мы в открытом море, а не в Амстердамском порту. Идём на пересечение курса. Как будем проходить мимо, приказываю открыть орудийные порты и подготовиться к бою! Мне помнится они вам задолжали жалование Ван? Признаться, мне они тоже должны, целых пять гульденов! Я за такие деньги и воробья в поле загоняю! Не хотите ли получить должок?
— Вы серьёзно господин Виктор⁈ — Ван смотрел на меня широко открытыми глазами — до порта совсем не далеко, а это пиратство!
— Ну какое же это пиратство? — удивился я, и нехорошо усмехнувшись продолжил — просто два бывших работника компании пришли за своим жалованием! Пираты как раз они, ведь они кинули нас без денег на берегу! С вами то ещё по-божески обошлись, а меня закрыли в тюрьме и обвинили в пиратстве, обрекая на пытки и казнь! Поговорим мирно, попробуем надавить на совесть. Но если мы не получим с них денег, то они получат от меня бортовой залп! Такого я никому не прощаю!
