Докладные записки КГБ в ЦК КПСС о деятельности Сахарова в 1970 году — их тон и формулировки показывают, что в тот момент Сахаров еще рассматривался как представитель высшей научной номенклатуры, и в КГБ пока не определились, в какой форме вести с ним работу. У ЦК 20 апреля 1970 года запрашивают согласие на установку в его квартире подслушивающих устройств[1026]. Обычно в таких делах для проведения «оперативно-технических мероприятий» было достаточно санкции начальника управления КГБ. Но Сахаров действительный член Академии наук — случай особый.

Записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС о подготовке А.Д. Сахаровым обращения об амнистии политических заключенных и отмене смертной казни

26 мая 1972

[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 638. Л. 135]

Можно догадаться, в какой момент Сахаров становится простым смертным и на него открывается дело оперативной разработки «Аскет». Верным признаком номенклатурного статуса Сахарова является факт, что в докладных записках его фамилия вписана в напечатанный документ от руки (в тех случаях, когда КГБ пишет об «оперативном освещении» его деятельности или о своих действиях против него). Это своего рода конспирация: технические сотрудники секретариата не должны были знать, о ком идет речь в документе, посылаемом в ЦК КПСС. Вероятнее всего, «Аскетом» академик Сахаров становится в 1971 году. По крайней мере, в ноябре 1971 года впервые встречается упоминание о том, что ДОР «Аскет» находится в ведении 1-го отдела 5-го управления КГБ при СМ СССР. Вместе с тем в смысле конспирации в докладных записках КГБ наблюдается разнобой. В мае — июне 1972 года фамилия Сахарова все еще вписывается в посылаемые документы от руки, однако в январе — апреле 1971 года в ряде документов дана в машинописи[1027].

Н.А. Чумаков

[РГАСПИ]

Г.Ф. Григоренко

[Из открытых источников]

В декабре 1971 года дело оперативной проверки (ДОП) № 4490 на Елену Георгиевну Боннэр из управления КГБ по г. Москве и Московской области поступает для дальнейшего ведения в 1-й отдел 5-го управления, то есть в центральный аппарат КГБ. 16 декабря 1971 года там его перерегистрируют как ДОП № 3223 на «Лису», о чем сообщается в отчете отдела[1028]. А месяцем ранее в отчете отдела за ноябрь зафиксирована причина передачи ее дела из Московского управления: «Б» взята в изучение как плохо влияющая на «Аскета». То есть 1-й отдел заинтересовался Еленой Боннэр как близкой знакомой объекта их разработки.

Записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС о сборе А.Д. Сахаровым подписей под обращением об амнистии и отмене смертной казни

10 июля 1972

[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 638. Л. 142–143]

В январе 1972 года Сахаров и Боннэр оформили брак. И в конце года, 29 декабря, ДОП № 3223 переводится в ДОР № 10740 (этот номер сохранится за делом вплоть до 1989 года). Сам факт перевода дела оперативной проверки в дело оперативной разработки означал повышение значимости дела и усиление слежки за объектом с применением всего арсенала оперативно-технических мероприятий.

Донесения о Сахарове в ЦК КПСС поступают не только по линии 5-го управления, но и из 2-го Главного управления КГБ (контрразведка). Это объясняется тем, что 2-й главк занимался в том числе агентурно-оперативной работой в оборонных НИИ. Так появился материал на Сахарова, поступивший начальнику 9-го отдела 2-го главка КГБ полковнику Н.А. Чумакову[1029]. Весной и летом 1971 года документы о Сахарове, полученные по линии контрразведки, еще направляются в ЦК за подписью начальника 2-го Главного управления Г.Ф. Григоренко[1030], но уже в августе информацию о Сахарове визирует начальник 5-го управления КГБ Ф.Д. Бобков, с конца 1971 года ДОР на «Аскета» прочно занимает место в отчетах 1-го отдела 5-го управления.

Сахаров пытался выйти на непосредственный контакт с Брежневым. Зафиксированы как минимум три его звонка в секретариат Брежнева — 12 июля 1966 года, 25 и 29 декабря 1970 года[1031]. И, конечно, он писал письма. Рассчитывая на встречу с Брежневым и готовясь к ней, 4 марта 1971 года Сахаров направил ему письмо с просьбой о встрече «для беседы по широкому кругу проблем внутреннего и международного положения страны» и приложил к нему «Памятную записку» с изложением вопросов, которые он намерен поднять при встрече, а также «Записку о преследовании по идеологическим мотивам» (от 14 февраля 1971 года) и ряд текстов «самиздата» о проблемах, волнующих общественность[1032]. Брежнев от встречи с Сахаровым уклонялся. В решении Политбюро, принятом 26 февраля 1971 года, содержалось поручение Суслову и секретарю ЦК Демичеву принять для беседы академика Сахарова[1033].

В 1971 году Андропов настойчиво просил Политбюро принять Сахарова для беседы. Например, 17 апреля 1971 года в конце докладной записки КГБ о правозащитной активности Сахарова Андропов вносит предложение: «В свете изложенного беседа с Сахаровым в ЦК КПСС, целесообразность которой нами высказывалась в предыдущих сообщениях, в настоящее время крайне необходима»[1034]. Но в партийной верхушке колебались. К встрече с академиком стал готовиться член Политбюро и секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов — второй по значимости партийный функционер. В апреле 1971 года он подготовил многостраничный конспект, напечатанный крупным кеглем, как это было принято для публичных выступлений. В нем было все необходимое для полемики с академиком и его идеологического перевоспитания[1035].

Конспект Суслова — любопытнейший образчик аппаратной косности и идейного догматизма. В документе с заголовком «К беседе с А.Д.С.» содержалась развернутая критика «теории конвергенции» как проповеди надклассовых духовных и культурных ценностей и отрицания классовой борьбы и диктатуры пролетариата. И даже образный пример — сравнение верящих в конвергенцию с социалистическим козленком, поверившим «в коварную волчью теорию конвергенции». В многостраничном конспекте говорилось о повседневных «ужасах» американской жизни, о «культуре растления душ» и «невероятной преступности». Соображение академика по поводу «угрожающих признаков разлада и застоя» в советской экономике, высказанное в его записке от 19 марта 1970 года, Суслов решительно отмел как «пасквильную оценку состояния экономики СССР». Суслов непременно хотел заявить Сахарову, что «либерализация и демократизация» означают свободу «для антинародной деятельности антисоциалистических элементов»[1036].

Каких-либо точных указаний о планируемых датах этой встречи в бумагах Суслова нет[1037]. Но он готовился к ней. Материалы из КГБ о Сахарове вплоть до октября 1971 года адресованы непосредственно Суслову. Сахаров продолжал надеяться на встречу с «одним из секретарей ЦК КПСС»[1038], но ей не суждено было состояться.