Вилли Брандт

[Из открытых источников]

Гюнтер Гийом

[Из открытых источников]

По горячим следам посланец от руководителя ГДР пытался убедить западногерманских руководителей: «Хонеккер не знал, что в ведомстве федерального канцлера сидит шпион. Министр государственной безопасности заверил Хонеккера, что Гильйома “отключили”, как только он получил место у Брандта»[889].

Вилли Брандт корил себя за доверчивость и так и не смог объяснить скрытые пружины скандала и глубинный смысл произошедшего: «…я считал маловероятным, что руководители другого германского государства приставят ко мне на многие годы замаскированного под социал-демократа агента с консервативными взглядами, в то время как я, преодолевая очень сильное сопротивление, стараюсь наладить межгосударственные отношения»[890]. И еще больше Брандт был поражен, когда через пару дней после ареста Гийом дал показания о «любовных похождениях» и подругах канцлера — вот те самые «сплетни про девиц». «Грязная смесь из частично имевших место, а частично придуманных событий», — пишет Брандт[891].

Конечно, председатель КГБ оправдывался перед Брежневым. Но на совещании в разведке в декабре 1974 года Андропов высказался о провале Гийома весьма философски: «В условиях разрядки разведке нужно приспосабливаться. Она не должна снижать активность. Этой же позиции придерживается и министр Мильке. Но видны и последствия провалов. Некоторые меня спрашивают: зачем нам неудачи, может быть, без них обойдемся? Ведь насмарку идет огромная работа наших партийных и политических деятелей! Вон даже Би-би-си говорит, что это провал КГБ. Это провокация, но надо подумать, как нам работать, чтобы не мешать внешнеполитической деятельности Советского Союза. Разведка всегда связана с риском, без него работы не будет, но свести его до минимума — это наша задача»[892].

Тут же Андропов изложил программу по перестройке работы с заграничной агентурой. Прежде всего ограничить в резидентурах число людей, связанных с агентурой и вербовочной работой; расширить институт доверительных связей; перенести тяжесть вербовочных мероприятий на территорию СССР и социалистических стран; больше внимание уделять молодежи, студентам и готовить их на перспективу; активизировать использование оперативных возможностей служб безопасности социалистических стран, особенно «их заделы по эмиграции»; разнообразить прикрытия для разведчиков, не злоупотреблять «крышей» МИД, использовать для прикрытия должности по торгово-финансовой линии, в корреспондентском корпусе — «не надо бояться работать и без диппаспорта» и, наконец, призвал «выращивать новую поросль резидентов». Андропов подытожил: «В общем думайте. Нельзя ставить наше государство в такое положение, в котором оказалась ГДР»[893].

Как только новым канцлером был избран Шмидт, Брежнев после долгих консультаций с Андроповым направил ему письмо с предложением продолжения практики «прямых контактов». Шмидт предложение принял[894]. И все же начиная с 1974 года шло угасание значимости «тайного канала». Масштабные задачи, во имя которых он был организован (Московский договор), были решены, а новые проблемы уже не могли быть устранены даже прямым общением Брежнева и Шмидта.

Весной 1982 года Андропов сообщил Кеворкову о своем переходе на работу в ЦК КПСС и дал понять, что работа канала будет свернута. При этом Андропов пояснил, что, во-первых, в самом аппарате КГБ у Кеворкова появилась масса завистников и недругов, сеявших по отношению к нему политическое недоверие, во-вторых, само существование тайного канала вызывает неприязнь и ревность у руководителей ГДР[895].

Многие годы Кеворков был не просто доверенным лицом Андропова, он стал человеком, которому шеф КГБ доверял и мог давать личные поручения. Весьма щепетильный в отношениях с людьми и эмоционально закрытый Андропов однажды, преодолевая смущение, попросил Кеворкова приобрести на Западе очки с массивной оправой для того, чтобы скрыть появившиеся после простуды гнойные образования над бровями[896]. Кеворков выполнил поручение и привез залежавшуюся на фирме «Роденшток» старомодную модель очков в массивной оправе. Андропов после примерки очков остался доволен, сказав, что «чувствует себя в этих очках, как водолаз в скафандре»[897]. На официально изданных фотопортретах членов Политбюро Андропов запечатлен именно в этих заграничных и дорогих на вид, но совсем не модных очках с массивной и тяжелой оправой.

Ю.В. Андропов, официальный портрет

1981

[Из открытых источников]

Весной 1982 года Андропов предложил Кеворкову выбрать новую должность. Кеворков после раздумий сообщил, он хочет работать в ТАСС. На самом деле это вовсе не означало, что Кеворков расстанется с работой в КГБ. В мае 1982 года в качестве офицера действующего резерва КГБ он занял должность заместителя генерального директора ТАСС. Теперь он числился не по ведомству контрразведки, а был сотрудником 14-го отдела печально знаменитого 5-го управления КГБ, того самого, боровшегося с инакомыслием и диссидентами. Основной смысл его работы остался прежний, в его задачи по-прежнему входили агентурно-оперативные мероприятия и слежка за журналистами, а также проведение дезинформационных мероприятий. Здесь у него был многолетний опыт. Еще в январе 1974 года Кеворков по линии «тайного канала» по поручению Андропова прощупывал почву, примут ли в ФРГ писателя Александра Солженицына в случае, если Кремль решит выслать его за границу[898].

Многие годы, когда Кеворков служил в контрразведке, ему активно помогал журналист Виктор Луи. Кеворков был, если так можно выразиться, его куратором. Давал ему задания. За всеми тогдашними «подвигами» Виктора Луи стоял Кеворков. Здесь и издание за рубежом фрагментов мемуаров Светланы Аллилуевой, о чем уже говорилось, и мемуаров Никиты Хрущева[899]. Точно так же Луи переправил для издания на Западе роман Солженицына «Раковый корпус», что дискредитировало Солженицына и помешало планам журнала «Новый мир» опубликовать этот роман[900].

А вот попытка установить тайный, наподобие немецкого, канал с Вашингтоном провалилась. Андропов, воодушевленный удачами, рассуждал: «Были бы у нас способные люди с солидными связями в Америке, в Израиле, и все стало бы куда проще. Контакты нужны — не только гласные, но и негласные — и люди, умеющие их заводить»[901]. Но тут выбор пал не на того журналиста. Андропов, решивший развивать и дальше «тайную дипломатию», промахнулся. В Вашингтон отправился Виктор Луи. Ему удалось встретиться накоротке с госсекретарем Киссинджером. Выслушав Луи, госсекретарь моментально разобрался в иносказаниях и уловил все прозрачные намеки. Киссинджер напрямую спросил: «…кто стоит за вами? Если Андропов, то это серьезно…»[902]. Предложение наладить тайный обмен конфиденциальной информацией Киссинджера не вдохновило, он вежливо обещал подумать над этим. Да и только. Продолжения не последовало. Причина проста. За Луи по пятам следовала дурная слава «небезызвестного журналиста», который «приобрел на Западе репутацию человека, выполняющего деликатные поручения Кремля»[903].