В июле 1955 года Андропов был в Москве. Вероятно, он прибыл в очередной отпуск, а заодно и для весьма важного дела. Ему нужно было пройти процедуру обмена партийных документов. В условиях заграницы партбилеты не меняли. Для этого непременно требовался приезд в СССР. Новый партийный билет образца 1954 года Андропову выписали 15 июля 1955 года. Время в столице Андропов провел и с пользой для дела. Он присматривал себе в помощь работников для посольства. И лично говорил с рекомендованными ему кандидатами. Скромный сотрудник венгерской референтуры МИД Владимир Крючков был предложен Андропову на должность в посольство. В конце лета 1955 года Андропов позвонил Крючкову и сообщил, что вопрос о его назначении решен и его ждут в Будапеште в октябре[415]. С этих пор на долгие годы Крючков стал подчиненным Андропова — ценимым, незаменимым, оберегаемым и продвигаемым по службе все выше и выше. Он рос в должностях и званиях вслед за Андроповым и как тень следовал за своим шефом. В Венгрии Крючков занял скромную должность пресс-атташе, а затем третьего секретаря советского посольства. Ему, как и Андропову, предстояло пережить большие потрясения 1956 года.

Полное понимание и поддержка министра иностранных дел СССР Молотова стали для Андропова надежной гарантией развития дипломатической карьеры. Есть свидетельства, что в декабре 1955 года Молотов решил выдвинуть Андропова на более высокий уровень — назначить послом в Великобританию. По линии МИД даже запросили для него агреман в Лондоне[416]. По каким-то причинам назначение «не прошло». То ли агреман не дали, то ли Молотов передумал и решил выдвинуть Андропова в аппарат министерства.

В марте 1956 года Молотов внес предложение о переводе Андропова на работу в управление кадров министерства и об утверждении его членом коллегии МИД. Было подготовлено и соответствующее письмо. Отдел ЦК КПСС, готовивший документы на рассмотрение Секретариата ЦК, предложил утвердить Андропова лишь членом коллегии МИД, а в должности начальника управления кадров оставить прежнего работника до его выздоровления. Как явствует из личного дела, успели провести назначение, но тут же в апреле 1956 года Совет министров СССР отменил решение об утверждении Андропова членом коллегии МИД[417]. И это назначение не состоялось.

Записка отдела ЦК КПСС о назначении Ю.В. Андропова в МИД СССР

Март 1956

[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 108. Д. 2. Л. 62]

Если бы эти предложения Молотова были приняты, то, возможно, Андропов так бы и остался на дипломатической службе, поднимаясь, ступень за ступенью, все выше и выше. Правда, неизвестно как бы он сработался со сменившим Молотова в июне 1956 года в должности министра иностранных дел Шепиловым.

Но, оказалось, в Москве помимо Молотова был и международный отдел ЦК, отвечавший за связи с компартиями. И там прислушались к мнению Ракоши, который, прознав, что Андропова могут из Венгрии забрать, решительно воспротивился. Он хорошо сработался с советским послом и не хотел видеть в Будапеште нового и незнакомого ему посланца. К мнению Ракоши прислушались, и Андропов был оставлен в Венгрии. Это точно зафиксировано в решении Президиума ЦК КПСС 13 апреля 1956 года (П10/XV) о просьбе Ракоши не отзывать посла СССР в Венгрии Андропова: «Удовлетворить просьбу т. Ракоши и не отзывать в Советский Союз посла СССР в Венгрии т. Андропова». И это была судьба. Андропову предстояло пережить трудные месяцы осени 1956 года.

Венгрия, 1956 год

ХХ съезд КПСС круто изменил политические подходы. Круги от брошенного в Сталина камня широко разошлись и по странам советского блока. На повестку дня встал вопрос о преодолении тяжелого сталинского наследия. На партийных собраниях в Венгрии ставились вопросы о необходимости перемен, критиковались венгерские руководители, под сомнение ставилась их приверженность курсу ХХ съезда. И огонь критики сходился на фигуре Ракоши. Все отчетливей звучали призывы к его отставке. Ракоши не скрывал своего недовольства закрытым докладом Хрущева о Сталине. Много лет спустя Андропов рассказал, как Ракоши пригласил его на охоту и наедине сказал: «То, что вы натворили на своем съезде — это беда. И я еще не знаю, во что это выльется и у вас, и у нас»[418].

Ю.В. Андропов на приеме в Будапеште

1950-е

[Рыбинский музей-заповедник]

В 1954 году на свободу вышел посаженный в тюрьму в 1951 году Янош Кадар. Складывалось сложное переплетение мотиваций, политических амбиций и перспектив в венгерском руководстве. Когда в Кремле пришли к выводу, что Ракоши надо менять, естественно, возник вопрос — на кого? Андропов, например, подходящей кандидатуры не видел. Он вообще упрямо и догматически поддерживал Ракоши и настороженно смотрел на возвращение Кадара в Политбюро ЦК ВПТ. Андропов видел в этом «уступку правым и демагогическим элементам» и в донесении в Москву 29 апреля 1956 года напоминал о том, что еще в марте 1955 года именно Имре Надь предлагал включить Кадара в Политбюро[419]. В донесении от 6 мая 1956 года Андропов цитировал Ракоши, который в беседе с ним заявил, будто Кадар представляет опасность, становясь «знаменем всех недовольных»[420].

В начале июня 1956 года в Будапешт прибыл Михаил Суслов и, ознакомившись с обстановкой на месте, информировал Москву в весьма умеренных выражениях, по сути, не выдвигая серьезных аргументов против идеи вернуть Кадара в Политбюро ЦК ВПТ. Наоборот, после длительной беседы с ним Суслов пришел к выводу, что его возвращение «значительно успокоит часть недовольных, а самого Кадара морально свяжет»[421]. Вместе с тем Суслов проявил известную осторожность и не форсировал снятие с должности первого секретаря ЦК Ракоши, заявив, что в данное время это было бы «подарком для американцев»[422]. Шла подготовка к пленуму, а тем временем страсти накалялись.

Многолюдные собрания в литературном кружке Петефи всерьез беспокоили Андропова. Собиравшиеся там писатели и публика свободно вели дискуссии, подвергая критике даже основы социализма. Андропов с тревогой писал в Москву в конце июня 1956 года о том, что «враждебные и оппозиционные элементы чувствуют свою почти полную безнаказанность за проводимую ими подрывную деятельность»[423]. Учитывая все то, что произойдет всего через несколько месяцев, можно не сомневаться, что именно тогда в Андропове укрепилось твердое предубеждение и против писателей вообще, и против свободного выражения ими собственных мыслей и мнений.

В июле 1956 года в Будапешт прибыл Микоян, и судьба Ракоши была решена. Микоян провел встречу с наиболее влиятельными членами венгерского руководства и четко уловил их намерение сменить руководителя партии. Они думали тем самым погасить возрастающее недовольство в партии, но сами не решались действовать без одобрения из Москвы. Ракоши подчинился нажиму Кремля и согласился на отставку. Вместо него первым секретарем ЦК ВПТ был избран Эрне Гере. Не прошло и нескольких дней, как Андропов стал критически высказываться о новом венгерском лидере, «не пользующемся должной популярностью среди широких партийных масс»[424]. Накануне пленума, отправившего в отставку Ракоши, свое мнение об Имре Наде Микоян изложил членам Политбюро ЦК ВПТ. Он заявил, что исключение Надя из партии, хотя «он своим поведением этого заслужил», было ошибкой, а вот если бы его оставили в партии, «он должен был бы подчиняться партийной дисциплине и выполнять волю партии»[425].