«Как провожают пароходы…»

Выбор профессии для молодого человека — непростое дело. Возможно, прочитанные в детстве книги и рассказы о моряках как-то повлияли на молодого Андропова, и он решил отправиться в самостоятельное плавание в прямом и переносном смысле. Главное — подальше от мест, где вырос. Волжское речное пароходство было, пожалуй, то, о чем Юрий много слышал и читал в детстве. Наверное, в мечтах представлял себя капитаном на мостике корабля в белоснежном парусиновом кителе и красивой фуражке с кокардой с якорями.

Профильных учебных заведений, готовивших судоводителей, в волжских городах было несколько, но Юрий выбрал Рыбинский речной техникум. Позднее он рассказывал, что толчком к принятию этого решения стало объявление в «Комсомольской правде» о наборе учащихся в техникум[158]. Возможно, что туда и поступить было проще, чем в учебные заведения в Нижнем Новгороде или Казани. Была еще Пермь, где тоже готовили речников, но Кама как-то Андропову не улыбалась. Вот Волга — великая река!

Необходимые для поступления документы Андропов отправил в Рыбинск 22 марта 1932 года. Приложил отличные характеристики и, разумеется, письмо от секретаря партийной ячейки и профорга станции Моздок, ходатайствующих о его приеме в техникум «как одного из самых активных работников»[159]. В своем заявлении Андропов прямо написал, что просит принять на судоводительское или судостроительное отделения, и добавил: «Прошу также обеспечить меня общежитием и стипендией, так как средств к дальнейшему существованию не имею»[160].

Ю.В. Андропов с товарищами по техникуму

1932

[Архив СВР]

Ю.В. Андропов среди учащихся техникума

1930-е

[Архив СВР]

Ответ пришел на удивление быстро. Андропова зачислили в техникум «без испытаний» на 1-й курс судоводительского отделения и 11 апреля известили об этом письмом: «Предлагаем Вам явиться в техникум для направления на предварительную летнюю плавательскую практику к 25 апреля, захватив с собой постельные принадлежности»[161]. Вот так — сразу на корабль. Да, обычное дело, с кадрами речников в навигацию всегда было ох как туго.

Юрия по прибытии тут же зачислили матросом на буксирный теплоход «Заготовщик», где он начал навигацию 1932 года. Приписанный к Рыбинской пристани, сравнительно небольшой буксир мощностью 160 лошадиных сил стал первым для Андропова кораблем, где он постигал основы речного плавания. Понял назначение буев и бакенов, усвоил основы ориентирования судна по растровым знакам.

Аттестат Ю.В. Андропова

1 августа 1933

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 64. Л. 42]

Письмо отчима Андропова В.А. Федорова директору речного техникума

13 августа 1933

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 64. Л. 43]

Уже в июне матрос Андропов получил отменную характеристику: «Хорошо относился к своим обязанностям. Может идти штурвальным. Был предсудкома. Работу выполнял хорошо»[162]. Вот это оценка! Андропов, едва попав на судно, выделился — возглавил судовой комитет. Определенно, он был нацелен на карьерный рост.

Навигацию следующего, 1933, года Андропов начал с 29 апреля в должности штурвального буксира «Заготовщик», с 1 августа был переведен штурвальным на буксир «Яков Свердлов»[163]. Капитан «Заготовщика» выдал Андропову аттестат, где отметил отсутствие нарушений трудовой дисциплины и вынес благодарность «за внимательное отношение к делу и за общественную работу»[164].

Буксир «Яков Свердлов» был больше и вдвое мощнее «Заготовщика» — 320 лошадиных сил, да и команда посолиднее. На буксире Андропов задержался до 25 сентября, опоздав на учебу. Капитан написал оправдательный документ: «Сообщаю, что студент 1 курса судоводительского отделения т. Андропов Юрий Владимирович, работавший штурвальным на пароходе “Яков Свердлов”, по Вашему вызову не мог явиться вовремя, так как пароход работал в аренде Унжлеса в городе Горьком. Не имея достаточного штата команды, я не мог выполнять работы по спасению лесоматериала (приказ Наркомвода) и поэтому задержал такового до прибытия в Рыбинск 25 сентября 1933 года»[165].

Но мало того, и парторг буксира выдал Андропову характеристику, на похвалу не скупился и отметил, что товарищ Андропов «являлся лучшим ударником пароходства и выполнил полностью условия 2-го Всесоюзного конкурса», «повседневно и примерно боролся за укрепление трудовой дисциплины, за социалистическое соревнование и ударничество. Самый первый заключил индивидуальный социалистический договор». Парторг подробно описал заслуги «выдержанного, дисциплинированного и активного комсомольца» Андропова: организация и учет соцсоревнования, организация производственно-товарищеского суда, проведение всех политических кампаний и проработка важнейших решений партии и правительства, организация школы малограмотных и руководство ею. Коммунисты и комсомольцы парохода, писал парторг, «горячо благодарят товарища Андропова Ю.В. за ту огромную помощь, которую он оказал организации»[166].

Юрий Андропов

1930-е

[Архив СВР]

Домой отчиму Юрий писать перестал. Отчим беспокоился — от пасынка нет вестей. Он боялся потерять с ним связь, надеялся, что в старости будет на кого опереться. Отчим 13 августа 1933 года направил в техникум письмо с просьбой сообщить, где Юрий: «Семья обеспокоена, и тщетно прождав долгие месяцы, я решил беспокоить Вас подобной просьбой»[167]. А Юрий как будто просто забыл о нем. Или не хотел больше видеть и общаться? Похоже, осталась у него какая-то обида и на отчима, и на мать. Возможно, его глубоко ранило в детстве то, что после рождения сестры Валентины в новом браке матери все внимание семьи переключилось на нее. Когда-то подростком, не найдя взаимопонимания с отчимом, Юрий сбегал на два месяца из дома, его разыскали и вернули родителям[168]. И теперь, выйдя в самостоятельную жизнь, он хотел забыть навсегда об этой части своего прошлого и начать все с чистого листа. Строить новую жизнь и новую биографию.

Юрий неплохо заработал за навигацию 1933 года. В мае получил 131 руб. 70 коп., в июне — 128 руб. 50 коп., в июле — 111 руб., в августе — 150 руб. и в сентябре — 136 руб. 80 коп. Правда, как водится, пришлось ему потратиться на общественное благо — подписался на заем. В итоге за эти же пять месяцев вычет на заем составил 28 рублей[169]. И все же на руках должны были остаться хорошие по тем временам деньги. Но то ли деньги утекали сквозь пальцы, то ли жизнь была дорога, а пришлось ему писать бумагу с просьбой о пособии.

В ноябре 1933 года он пишет в комиссию по распределению пособий: «Прошу комиссию обеспечить меня пособием, т. к. я средств к существованию не имею. Кроме того, родных у меня тоже нет»[170]. Вот это да! Только что отчим его разыскивал, просил дать знать о себе, а Юрий пишет — родных нет.