Интеллигентские ожидания перемен в области кондовой советской идеологии не оправдались. Да, общий тон газетных публикаций заметно изменился: «Почти исчезла казенщина, и почти нет пошлого хвастовства», а еще «много критики, серьезный разговор о текущих проблемах… Критикой захватываются все более высокие эшелоны. Министерское звание уже не спасает»[1755]. Но то стилистика, а на деле — топтание на месте. В марте 1983 года Анатолий Черняев записывает в дневнике:
«Арбатов считает, что время упущено еще и потому, что — раз нет ощутимого продвижения вперед, начинается дискредитация, утрата надежды и авторитета. Пока Андропов был полтора месяца болен, повысились цены на многие вещи, в том числе на газ в три раза, на телефон раз в 10, за электричество, на металлические изделия, на кое-какую еду, на мебель еще в два раза, на бензин и т. д.»[1756].
В то же время ощущалось явное «закручивание гаек». Идеологический диктат не ослабевал, а, наоборот, крепчал. Все настроения точно отражены 13 марта 1983 года в дневниковой записи Черняева:
«А пленум готовится не по кардинальным “народным” проблемам, а по идеологии. Это насторожило интеллигенцию. Говорят о запретах спектаклей, об ужесточении цензуры, о том, что в журналах зажали некоторые интересные рукописи (выжидают!). Словом, идеологической оттепели, которую привыкли ждать после каждой смены генсека, не произошло. Восторги первых дней после Брежнева испарились»[1757].
В чем же была главная беда советской власти, лишавшая ее симпатий населения. Она не могла дать народу «хлеба и зрелищ». Развлекательные зрелища под запретом по идеологическим причинам, а то, что можно, — пресно и неинтересно. Ну а как же хлеб? В буквальном смысле слова хлеб был. А вот, что класть на кусок хлеба, что повкуснее — стойкий дефицит. И главное — мясо. Власть десятилетиями не могла исправить ситуацию. На октябрьском (1968) пленуме ЦК примечательным был обмен репликами Брежнева и первого секретаря ЦК КП Украины Шелеста, когда тот заговорил о возникших трудностях в сельском хозяйстве Украины:
«Брежнев. Верно ли говорят, что на Украине свинины теперь нет?
Шелест. Украинцам без свинины жить нельзя. Свинина есть, но мало»[1758].
Ну конечно, речь на пленуме шла не только об Украине. Нарастание трудностей в снабжении населения мясом наблюдалось по всей стране. В заключительном слове на пленуме Брежнев признал: «…начинаем остро ощущать потребности в мясе. Со свининой стало плохо»[1759]. И это в конце 1960-х — относительно благополучных по снабжению продовольствием годах.
Затруднения с обеспечением населения продовольствием стали особенно заметны в самом начале 1980-х годов. И кому, как не председателю КГБ Андропову, было об этом знать. Он и знал, и писал докладные записки в ЦК КПСС, понимая — проблема становилась политически острой.
Но что могли сделать кремлевские руководители в рамках социалистической системы хозяйствования? Ну не мог обеспечить совхозно-колхозный уклад всю страну продовольствием. Выход был — покупать за границей. Конечно, это старались не афишировать. В 1981 году в торговую сеть было дано распоряжение — не выносить в торговые залы товар в импортной упаковке. Увесистые бруски масла подавались на поддоне распакованные, но кое-где ленились, и покупатели видели коробки с надписью страны-производителя — ФРГ. Новозеландская баранина и еще много чего поступало «по импорту» в Москву. Но увы — это Москва, ее подкармливали, а в провинции все обстояло много хуже. Жители близлежащих к Москве областных центров потянулись в Москву за покупками. Популярной стала загадка: длинная, зеленая и колбасой пахнет, что это? Ответ: электричка из Москвы в Тулу.
Даже брошенная на покупку продовольствия валюта не спасала положения. На ноябрьском (1981) пленуме ЦК Брежнев призывал «быстрее устранить перебои со снабжением», говорил о покупке импортного зерна и продовольствия и требовал поставить под строгий контроль весь процесс доставки — от разгрузки до потребителя[1760]. Брежнев все понимал. За десять с лишним лет до этого, на июньском (1969) пленуме ЦК, он говорил: «Если мы нарушим нормальное снабжение населения, мы можем подвергнуть сомнению нашу политику»[1761].
Продовольственная программа, принятая в мае 1982 года, тут же вызвала множество шуток в народе. Ну да, на 65-м году советской власти ее руководители расписались в полном банкротстве по части накормить народ. Люди шутили, не заглядывая далеко в будущее: «Что такое свиная отбивная образца 1984 года? Ответ: картофельная котлета, отбитая у свиньи». На октябрьском (1984) пленуме ЦК КПСС Черненко во вступительной речи нагнетал страхи: «Нельзя забывать о напряженности международной обстановки, растущем давлением на нас со стороны США, всего капиталистического мира. И если сегодня они еще идут на продажу Советскому Союзу зерна, то в любой момент могут использовать этот фактор для нажима и политического шантажа. Мы должны обезопасить себя от подобного рода акций»[1762]. А следом за ним докладчик — премьер-министр Тихонов сообщил собравшимся о засухе, случившейся в 1984 году, и о дополнительной закупке зерна и продовольствия за границей[1763]. А что, нажим нажимом, но продовольствие-то Запад пока еще продает!
Конечно, пытались экономить, сбить цены и купить зерно подешевле. И тут в дело вступали люди из КГБ. Бывший высокопоставленный сотрудник 1-го главка Борис Соломатин вспоминал: «…у нас в те годы вечно была напряженка с зерном. Сколько бы мы не вырастили, а все равно не хватало, каждый год закупали у иностранцев. И вот чтобы сбить мировые цены, в частности цены канадских и американских поставщиков зерна, мы устраивали разные спектакли. Накануне важных переговоров организовывали в нашей и в их печати статьи о блестящих видах на урожай. Интересно, кто-нибудь верил в эту бодягу? У американцев же спутники летали, они с их помощью могли определить реальную ситуацию. Вот такой ерундой занимался»[1764].
СССР давно сел на «зерновую иглу». В 1965–1970 годах ввезли 15 миллионов тонн зерна, в следующей пятилетке — 69 миллионов тонн, в 1975–1980 годах — уже 119 миллионов тонн, наконец, в 1981–1985 годах — 170 миллионов тонн. Только в одном 1984 году было куплено за рубежом рекордное количество зерна — 54 миллиона тонн, а в плане закупок на следующий год значились 40 миллионов тонн[1765].
Немалая часть золотого запаса шла на импорт продовольствия. В 1981 году было истрачено 286 тонн золота (при наличии в казне всего 452 тонн) на закупки за границей. Причем было закуплено 41,4 % зерна от объема его производства в СССР[1766]. В 1982 году несколько поджались, истратили лишь 30 тонн золота для покупки импортного продовольствия[1767]. На момент прихода Андропова к власти в 1982 году золотой запас составил 576 тонн[1768]. Для сравнения: в том же году золотой запас США составил порядка 8 тысяч тонн, ФРГ — без малого 3 тысячи тонн, Франции и Швейцарии — по 2,5 тысяч тонн, Италии — чуть больше 2 тысяч тонн, в Нидерландах 1366 тонн. Андропову досталось трудное наследство, отягощенное множеством нерешенных проблем.
Как отмечает Николай Леонов, «В обмен на излишки урожая США брали у нас невозобновляемые ресурсы — золото и нефть, украденные у детей, внуков и правнуков». К этому можно добавить и «хищнический экспорт удобрений» из СССР[1769].
