Ш.Р. Рашидов с семьей
[Из открытых источников]
Слухи и обсуждение крутых кадровых перемен только множились. Покровом тайны была окутана внезапная смерть первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. Он возглавлял республику еще с хрущевского времени. С началом расследования «хлопкового дела» его имя народная молва склоняла и так, и эдак. Конечно, шила в мешке не утаишь. Неожиданно 1 ноября 1983 года в «Правде» появился некролог, в котором сообщалось о скоропостижной смерти кандидата в члены Политбюро Рашидова. Все честь по чести. Траурная рамка, проникновенный посмертный панегирик и подписи всех членов Политбюро. Умер и похоронен с почетом. На следующий день проникновенный репортаж «Узбекистан прощается с Ш.Р. Рашидовым», даже Бабрак Кармаль из Афганистана пожаловал, а из Москвы на похороны отрядили кандидата в члены Политбюро Долгих[1725]. Умер в почете и похоронен с должными почестями. Ну вот и все, какие тут могут быть кривотолки. Могут! И вопросы возникают.
В ЦК о кончине Рашидова говорили просто: несмотря на больное сердце, отправился на автомобиле в поездку по районам, целый день ходил по хлопковым полям, переживал за уборку хлопка, в общем — перетрудился. На заседании Политбюро 24 ноября 1983 года Черненко заговорил о соблюдении режима работы и отдыха членов Политбюро, и как будто бы Андропова это тоже обеспокоило. Черненко внушал: «Мы должны беречь членов Политбюро, беречь руководство партии» и в качестве печального примера вспомнил о Рашидове, который «прошел в день своей смерти по хлопковым полям 12 километров», а Кунаев, по словам Черненко, тоже не бережет себя — «ежедневно ходит по полям 20 километров» [1726].
Есть и другое объяснение. Об этом пишет Александров-Агентов: «Рашидова Андропов вызвал сам… И, видимо в ходе беседы изложил ему все скопившиеся к тому времени в КГБ и в ЦК материалы о фактах коррупции и иных преступных деяний в тогдашнем узбекском руководстве, в том числе со стороны самого Рашидова… Не знаю, чем завершил тогда Андропов этот свой разговор, но я сам видел, как Рашидов вышел из его кабинета бледный, как бумага. Вскоре после этого он покончил с собой в Ташкенте»[1727].
Свидетельство Александрова-Агентова, человека информированного, заслуживает внимания, и наверняка об этом много судачили в коридорах ЦК. Поэтому версия о самоубийстве Рашидова утвердилась в исторической литературе[1728]. С другой стороны, Егор Лигачев пишет: «Положа руку на сердце, могу сказать, что истина мне неизвестна… Официальная версия утверждала, что у Рашидова сдало сердце»[1729]. В конце августа 1983 года по поручению Андропова Лигачев пригласил Рашидова и имел с ним трудный разговор. Лигачев демонстративно выложил на стол стопки писем граждан с жалобами на положение дел в республике и повел речь о решении направить в Узбекистан комиссию ЦК КПСС для разбирательства. «При встрече, — пишет Лигачев, — он произвел на меня впечатление человека, пышущего здоровьем». Однако ушел Рашидов от Лигачева «в большой тревоге». И позднее Лигачеву рассказывали, что незадолго до смерти Рашидов по-прежнему был чем-то крайне угнетен[1730].
Буксующая советская экономика — давняя проблема. Была одна забытая инициатива, которую пытался реанимировать Андропов, да не вышло. В свое время много писали о долго подготавливаемом в начале 1970-х годов, но так и несостоявшемся пленуме ЦК по вопросу научно-технического прогресса. Историки даже сделали вывод о том, что начало «застоя» как раз можно датировать по этой провалившейся в 1972 году затее.
В июле 1967 года Брежнев накануне отъезда в отпуск собрал секретарей ЦК для обсуждения вопросов, требующих особого внимания. Обсуждался вопрос и о повестках будущих пленумов ЦК. В ходе встречи Михаил Соломенцев предложил обсудить состояние научно-технического прогресса[1731]. Было дано поручение Кириленко и Соломенцеву подготовить материалы для обсуждения на Политбюро. В начале августа 1968 года проекты доклада и постановления были готовы и направлены Брежневу[1732]. В речи на декабрьском (1968) пленуме ЦК Брежнев отметил, что США и главные капиталистические страны усиленно наращивали мощности в прогрессивных отраслях промышленности и подытожил: «…научно-технический прогресс стал сейчас одним их главнейших плацдармов исторической борьбы двух систем»[1733]. Вывод напрашивался сам собой, и Брежнев его сформулировал: нам необходимо «ускорение научно-технического прогресса, надо провести специальный Пленум ЦК и обсудить наши задачи в области научно-технического прогресса»[1734].
Вопрос действительно назрел. Вот мнение ученого-экономиста Николая Федоренко, высказанное в 1975 году перед собранием сотрудников советской разведки: «Признаком здоровой экономики является ее преимущественный рост за счет научно-технического прогресса. Если 2/3 всего прироста годового производства идут за этот счет, а 1/3 за счет экстенсивного развития, тогда можно не беспокоиться за судьбу страны. У нас эти цифры стоят как раз в обратном порядке. Мы обогнали США по общим объемам произведенных капиталовложений, а общее производство едва достигает 60 % их уровня. У нас посевных площадей в 1,8 раза больше чем в США, но зерна не хватает постоянно в тревожно нарастающих объемах»[1735].
Наконец-то вопрос стал приобретать реальные очертания. Решение о проведении пленума ЦК с повесткой «Очередные задачи Партии по ускорению научно-технического прогресса в стране в свете решений съезда КПСС» было принято Политбюро ЦК 29 июня 1971 года[1736]. Подготовка пленума была поручена Кириленко и Соломенцеву с привлечением академиков и министров. На ноябрьском (1971) пленуме ЦК Брежнев говорил об отставании СССР от США в два раза по темпам роста производительности труда и о необходимости ускорения научно-технического прогресса: «Мы думаем специально обсудить этот вопрос на одном из ближайших пленумов нашего ЦК»[1737]. Говорил уверенно, как о решенном деле. Но в 1972 году пленум с такой повесткой не состоялся.
К вопросу вернулись в январе 1973 года, когда Кириленко вновь поручили подготовить предложения о сроке проведения пленума. И 15 марта 1973 года решением Политбюро даже наметили пленум на апрель 1973 года[1738]. Но апрельский (1973) пленум посвятили международному положению, отодвинув пока прогресс в сторону. И все же Кириленко с Соломенцевым свою работу выполнили и 10 августа 1973 года представили в ЦК проект доклада о научно-техническом прогрессе объемом в сотню машинописных страниц[1739]. Этот доклад готовила группа видных экономистов, в том числе и академик Федоренко, хорошо понимавший экономические проблемы страны. Как вспоминал Георгий Арбатов, один из руководителей группы, готовившей доклад, по сути, это была «сжатая комплексная программа экономических реформ, по тому времени весьма прогрессивная, в чем-то даже революционная. Именно экономических реформ, так как мы быстро пришли к выводу, что ускорение научно-технического прогресса без радикальных перемен в экономике просто немыслимо»[1740].
