Коррупция — обобщающий термин, ставший сегодня всеобъемлющим. В советское время это явление имело массу составных частей. Протекционизм или кумовство — неотъемлемый элемент и составная часть коррупции. В то время, конечно, деньги играли свою важную роль. Взятки, стяжательство, но и не только они. Достигнуть руководящего положения — это и есть свалившиеся на тебя деньги и возможность безбедно жить. Все эти явления не обошли стороной и систему КГБ.
В статье-размышлении «Неизбежность перестройки», написанной в марте 1988 года, академик Сахаров, указывая на негативную роль КГБ в преследовании людей за их убеждения, пишет: «С другой стороны, именно КГБ оказался благодаря своей элитарности почти единственной силой, не затронутой коррупцией и потому противостоящей мафии»[1250].
Может быть, и не стоит спорить с определением «элитарность», но с тезисом об отсутствии коррупции в органах КГБ нельзя согласиться. И доказательство тому — множество фактов из повседневности органов госбезопасности времен Андропова.
Смещение с должности начальника 2-го главка КГБ Григоренко 1 августа 1983 года оказалось не случайным. Хотя истинные причины этого события ускользнули от внимания широкой общественности. Игорь Синицин пишет о дошедших до него слухах. Оказывается, один из заместителей Григоренко пообещал своему знакомому ученому добиться для него разрешения выехать на постоянное жительство за рубеж. На кону — неплохая подмосковная дача, а условились просто. Снимут с ученого «осведомленность в государственных секретах», разрешат выезд — владение дачей перейдет к заместителю начальника 2-го главка. Казалось бы, чего проще, ведь именно в контрразведке решали вопросы, связанные с секретностью и ограничением выезда за рубеж. Своя рука — владыка. Но влияния заместителя начальника главка и даже самого начальника Григоренко не хватило. Ходатайствующий «отказник» пошел жаловаться, написал письмо Андропову. Наказали и Григоренко, и его зама[1251].
Синицин не называет фамилии, но все вполне очевидно. Решением Секретариата ЦК КПСС 6 июля 1983 года заместитель начальника 2-го главка КГБ генерал-майор Евгений Костров был снят с должности «за допущенные недостатки в работе и личном поведении» и уволен из «органов». Более того, 3 августа 1983 года партком КГБ исключил его из партии «за злоупотребление служебным положением в личных целях». Ну а двумя днями раньше его начальник Григоренко был смещен с должности и отправлен в действующий резерв. Пощадили.
А какие возможности были у сотрудников «пятерки», курирующих священнослужителей, и говорить не приходится. Вот где неучтенные доходы. Об этом много писали в конце 1980-х годов в «перестроечной прессе».
Но не только в контрразведке или в 5-м управлении были искушения для оперативного состава. Не отставала, а порой давала сто очков вперед и разведка. Тут возможности для бесконтрольной траты валюты были больше, да и деньги «тверже». Синицин отмечает: «Именно при Крючкове по советской внешней разведке прокатился девятый вал измен, побегов и случаев казнокрадства. Но поскольку Владимир Александрович принадлежал к числу самых ближайших сотрудников Андропова, никакое наказание его не постигло»[1252].
Вот случай, наделавший много шума. В сейфе заместителя резидента КГБ в Вене, пока он был в отпуске, была обнаружена сумма денег, многократно превышавшая его заработок за несколько лет, а еще изделия из золота и платины. Наладили служебное расследование и выяснили: заместитель резидента скупал заграничные товары, одаривал в Москве начальство, тюки и коробки с дефицитом возил в Москву в товарном количестве. Разумеется, у него были высокие покровители. При разборе его дела в парткоме КГБ в октябре 1975 года он ни в чем не признался. И что? Всего лишь исключили из партии, а Андропов подписал приказ о его увольнении[1253].
Афганистан и польский кризис
Как же случилось, что Андропов, который еще в марте 1979 года был против военной интервенции в Афганистан, в декабре «выступил в качестве одного из главных организаторов афганской авантюры»[1254]. Пишут, что он поддался на уговоры «своего друга маршала Д. Устинова»[1255]. Но все не так просто. Высказывания Андропова на заседаниях Политбюро демонстрируют гибкость его подхода.
На заседании Политбюро 17–18 марта 1979 года обсуждались события, связанные с восстанием в Герате, где на сторону мятежников перешла часть правительственных войск. Ситуация для правящей Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) складывалась критическая. Ее руководители обратились к советскому руководству с просьбой прислать свои армейские части, иначе завоевания апрельской революции 1978 года будут утрачены. Лидер НДПА Тараки говорил Косыгину по телефону: «…если Герат падет, тогда революция не будет спасена». Устинов добавил: «Амин, когда я с ним говорил, тоже просил ввести войска в Герат и разбить противника», и еще: «Афганская революция встретила на своем пути большие трудности, говорит Амин в разговоре со мной, и спасение ее зависит только от Советского Союза». Выступавшие члены Политбюро делились тревогой. Устинов информировал о том, что за трое суток он может подготовить переброску войск в Афганистан. Косыгин заявил: «У нас всех единое мнение — Афганистан отдавать нельзя»[1256]. Заседание продолжилось и на следующий день, 18 марта, но настроение собравшихся поменялось, оценки стали более осторожные.
Андропов высказался на заседании вполне конкретно: «Я, товарищи, внимательно подумал над всем этим вопросом и пришел к такому выводу, что нам нужно очень и очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего мы будем вводить войска в Афганистан. Для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать все вопросы по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике и т. п. Мы знаем учение Ленина о революционной ситуации. О какой ситуации может идти речь в Афганистане, там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью своих штыков, а это совершенно недопустимо для нас. Мы не можем пойти на такой риск»[1257].
Мнение Андропова поддержал Громыко: «Армия там ненадежная. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего, и в него надо будет стрелять». Громыко все хорошо понимал. И то, что процесс разрядки международной напряженности и сокращения вооружений будет отброшен назад, и то, что тем самым Китаю «преподнесем хороший подарок», и, наконец, «все неприсоединившиеся страны будут против нас», и отпадет вопрос о предстоящей встрече Брежнева с Картером… В общем, нет числа бедам, и ничего не выиграем. И, главное, напомнил Громыко: «…нам надо иметь в виду, что и юридически нам не оправдать ввода войск. Согласно уставу ООН, страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска в случае, если бы они подверглись агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался»[1258].
Выступил Кириленко: «Вчера в Афганистане была другая обстановка, и мы склонялись к тому, что, может быть, нам пойти на то, чтобы ввести какое-то количество воинских частей. Сегодня обстановка другая, и разговор у нас вполне справедливо идет уже несколько в ином русле, а именно: все мы придерживаемся того, что вводить войска нет никаких оснований»[1259]. Продолжил Андропов: «Вчера, когда мы обсуждали этот вопрос, афганцы не говорили о вводе войск; сегодня положение там другое. В Герате уже не один полк перешел на сторону противника, а вся дивизия. Как мы видим из сегодняшнего разговора с Амином, народ не поддерживает правительство Тараки. Могут ли тут помочь им наши войска? В этом случае танки и бронемашины не могут выручить. Я думаю, что мы должны прямо сказать об этом т. Тараки, что мы поддерживаем все их акции, будем оказывать помощь, о которой сегодня и вчера договорились, и ни в коем случае не можем пойти на введение войск в Афганистан»[1260].
