— Держи его наготове. Глава уже покинул Поместье, думаю, что завтра будет у тебя в пещере.

— Он уехал один? — спросила Ли Мин.

— Со своим слугой, — ответил, обмахиваясь веером, сидевший за чайным столиком, маг. — В Поместье говорят, что он отбыл в монастырь за сутрой изгоняющей болезни и исцеляющей хвори.

После, слушая привычные препирательства своих старичков по какому-то незначащему пустяку, Ли Мин прикрыв глаза, наслаждалась солнечным полднем, звенящей августовской жарой с играющими в зное фруктово-сладкими ароматами, что доносились из сада, разделяющего дворы мага и лекаря.

А лекарь, когда доведенный им Фэй Я насупившись отвернулся, вздохнул, посмотрел на смятый свиток в своей руке, который передала ему добродетельная и нежная Ли Ло, когда он уходил этим утром из Поместья, наведавшись к старому счетоводу Ца И.

— Прослышала, что вы будете сопровождать Главу до монастыря. Прошу вас, отдайте этот список его настоятелю с моим нижайшим поклоном и смиренной просьбой, — попросила девушка.

— Для меня честь, барышня Ли, выполнить любую вашу просьбу, но что в этом письме?

— Всего лишь перечень вещей, которые могут сделать пребывание Главы в обители удобным и те блюда к которым он привык. У господина слабое здоровье и важно, чтобы он не нуждался в том к чему так привычен.

Лекарь Бин почувствовал себя последним мошенником, но это не поколебало его твердого решения свято хранить тайну дафу. Он знал, что Хоу тайком уехал в монастырь, чтобы привезти оттуда нужные талисманы, дабы подтвердить после пребывание Главы в монастыре.

Ли Мин, видя молчаливое беспокойство и терзание учителя не приставала к нему с разговорами, как и к дувшемуся Фэй Я, демонстративно, сидящего в стороне. Пообедали в молчании и Ли Мин отправилась к себе. Не очень-то хотелось встревать между рассорившимися стариками, сами помирятся. Поднималась к пещере бодрым шагом, твердо решив, что и не подумает прибираться в ней, как велел ей напоследок лекарь. Вот еще! Но остановилась на пороге своего жилища с упавшим сердцем наблюдая, как двое крестьян под строгим присмотром Хао, выметают из пещеры стружку, а у боковой стены высится только что сколоченный кан.

— Вы разве не должны были уехать в монастырь? — неприятно удивилась Ли Мин, заглядывая в пещеру через его плечо.

— Уеду, когда подготовлю здесь все для хозяина.

— Понятно… — приуныла она, — а где сам босс?

— Кто? Если вы говорите о господине, то он со свитой остановится на первом же постоялом дворе за Сяофеном, и завтра, под покровом ночи, прибудет сюда.

Говоря это, Хао застелил кан стегаными одеялами и меховой полостью. В пещере появились роскошные вещи: пушистый персидский ковер, расписная лаковая ширма, бронзовая курильница в виде бутона лотоса и жаровня. Потом внесли сундук и лакированный короб. Хао сказал, что с ними нужно быть аккуратным, в коробе документы и книги, которыми будет заниматься Глава, а в сундуке его гардероб. Сдержанно попрощавшись с Ли Мин, он ушел, а крайне озадаченная девушка осталась, не узнавая своего прежнего пристанища.

Не торопясь она приготовила лечебные снадобья для Главы, а после с тоской смотрела на зажегшуюся в небе первую звезду, тихо печалясь, что осталась ей всего лишь ночь свободы и блаженного одиночества, когда на пороге, закрыв в проеме звезды, возник призрак в светлых свободных одеяниях с длинной белой лентой в распущенных волосах и лицом капризной изнеженной красавицы. Прижав ко роту ладони, с ужасом смотрела Ли Мин на бледного призрака, что вплыл в ее пещеру.

— А… а разве вы не завтра должны прибыть? — заикаясь, спросила она, глядя растерянно и недоверчиво. Глава, перепугал ее до смерти.

— Чем скорее мы начнем, тем быстрее закончим… курс, — резонно проговорил он, подходя к кану.

Ну, бли-ин! Пропал ее последний вечер свободы! Глава зябко кутаясь в жемчужный плащ, показав глазами на кан, тихо спросил:

— Позволишь? — и когда она вскочила, уселся, вежливо осведомившись: — У вас же все готово, ученица лекаря?

— Конечно, — фыркнула Ли Мин, все еще не отошедшая от страха. — Не нужно было так беспокоиться и приходить раньше обговоренного, — подхватила она небольшой чугунный котелок, поставив его на столик.

«Что ж, в одном он прав, чем быстрее начнем, тем быстрее закончим» — примирилась она с собой, отчего-то чувствуя неловкость. Но стоило припомнить, как выставила его на императорском судилище при всем честном народе, почувствовала скованность. До сих пор неловко. Если она не может этого позабыть, то уж Глава тем более.

Подняв деревянную крышку, девушка аккуратно слила целебный настой из чугунка в глиняную чашу, которую и подала Главе. Не удостоив ученицу лекаря даже подозрительным взглядом, Глава без колебаний осушил чашу, удивив Ли Мин своей беспечностью.

— Вам лучше сразу подготовиться ко сну. Это сильное средство и неизвестно как вы, с вашим самочувствием, перенесете его действие, — посоветовала она. — Очищение пройдет тяжело и болезненно. Будьте готовы ко всему.

— Я понял, — кивнул Глава, скидывал плащ и снимал верхнее ханьфу, а после сухо велел. — Теперь оставьте пещеру, вернетесь сюда утром.

Оставшись в нижней кофте и штанах он, откинув медвежью шкуру, лег под нее и закрыл глаза. Лекарство подействовало через четверть часа. Судя по блуждающему взгляду, у него началось головокружение, поднялась температура, так что он скинул с себя медвежью шкуру, мечась в жару. Нижняя кофта вымокла от обильного пота, а потом его начало выворачивать. К счастью Глава подошел к очищению голодом серьезно и, судя по одной желчи, что выходила с рвотой, он действительно голодал. Пульс зашкаливал, его тело крутила судорога. Ему было настолько плохо, что он как одержимый демоном метался по кану и Ли Мин серьезно боялась, что его сердце не выдержит тяжелой нагрузки столь интенсивного очищения.

Ей едва хватало сил, чтобы удерживать его мечущееся тело на ложе, то и дело приходилось перехватывать и удерживать на краю, не позволяя свалиться на пол. Он стонал и выл в голос, так его корежило от боли. Длинные пряди волос спутались, сбившись в колтун, липли к влажному лбу, упав на мертвенно бледное лицо. Глаза запали, губы посинели. Простыня под ним намокла от пота и мочи. Он содрогался от рвотных позывов, и девушке было важно вовремя наклонять его голову к медному тазу. Последний раз, ближе к рассвету, его вырвало кровью и в этой кровавой массе Ли Мин разглядела странный зеленый сгусток. Выловив его деревянной лопаткой и обмыв в воде, она поняла, что это какая-то не переваренная пилюля.

А обессиленный Глава, исторгнув зеленую гадость, затих, то ли провалившись в глубокий сон, то ли потеряв сознание. Во всяком случае, пульс его вошел в норму, сердце билось спокойно, температура спала, да и лихорадить его перестало. Отойдя подальше от пещеры, Ли Мин, вымотанная бессонницей и напряжением, выплеснула на сырую траву и лежалую листву таз с содержимым желудка Главы, вздрагивая и молясь про себя, чтобы ее не учуял Горный дух.

Быстренько ополоснув таз в ручье, бегом вернулась в пещеру и занялась странным сгустком. Странным, потому что он не растворился в желудке Главы, а если и растворился, то самую малость. Пилюля замедленного действия?

Выглядела эта дрянь глянцевою и, решив, что она плохо прополоскала ее в воде, Ли Мин снова погрузила ее в миску с водой. Спрессованный темно зеленый шарик, немного больше горошины, даже когда Ли Мин обсушила его тонкой от ветхости тряпицей, оставался глянцевым, словно его обволакивала восковая оболочка. Эксперимента ради, Ли Мин опустила пилюлю в плошку с молоком. И тут спрессованный в шарик яд дал странную, но вполне ожидаемую реакцию, пустив в молоке темные разводы, словно миазмы. Вынув пилюлю Ли Мин, на этот раз, опустила ее в лекарственный отвар, который, чуть ли не забурлил, как при кипячении и Ли Мин поспешила вынуть из него странный шарик.

Изучая ее при дрожащем пламени светильника, Ли Мин все время прислушивалась к мерному дыханию дафу. Значит, его не травили систематически, подливая яд в пищу, а просто закинули в него пилюлю, что медленно, но верно, убивала его, потихоньку, отравляя кровь.