– Кто-нибудь будет еще что-нибудь пить? – спросила она.

Бен испустил вздох, похожий на дуновение ветра в далеком лесу.

– Нет, спасибо, – ответил Джонни, а Маргарет просто помотала головой.

Бен дошел до подножья лестницы и остался стоять между ней и входной дверью.

– Пойдемте к елке, – предложил он.

Но сам он не сдвинулся с места, пока Эллен не вошла вслед за детьми в гостиную, зато тогда он оказался в комнате раньше, чем она успела заметить, и прикрыл за собой дверь. Она с детьми уселась на диван, обнимая их за плечи, а он выключил верхний свет и прошел мимо сверкающей огнями елки к окну. Бен успел отодвинуть одну штору, прежде чем Эллен поняла, что он делает.

– Не открывай, Бен, я тебя умоляю. Ты выпустишь из комнаты все тепло.

Он замялся, всматриваясь в отражение своего лица, которое словно выступало из сугроба, – размытое пятно, размером с половину Старгрейва.

– Я подумал, вы сможете наблюдать, пока я рассказываю.

– Нам хватит и воображения. Задерни шторы, Бен, прошу тебя.

Когда он наконец сделал это, в комнате уже заметно похолодало. Эллен поднялась с дивана и включила газовый камин, который зашипел и затрещал, разгораясь, а Бен подошел к креслу, стоявшему напротив дивана. Он уселся, опустив руки на подлокотники, лицо его утонуло в тени, только глаза сверкали. Он молчал так долго, что Джонни начал хихикать.

– Ну, говори же, папа, – не выдержал он.

– Я просто думал, как лучше подвести вас к теме.

Джонни больше не хихикал, сраженный неожиданной серьезностью отца.

– Если я задам вопрос, Джонни, ты ответишь мне откровенно?

– Д-да, – ответил Джонни лишь с легким намеком на сомнение.

– Ты еще веришь в Санта-Клауса?

Джонни снова хихикнул. Но когда отец пристально поглядел на него сияющими глазами, он замямлил:

– Я не знаю.

– Но что ты думаешь?

Эллен почувствовала, как мальчик теснее прижался к ней, словно пытаясь спрятаться.

– Бен, – предостерегающим тоном произнесла она.

– Это же часть взросления. – Он устремил на нее глаза, похожие на ожившие осколки ночного неба. – А как насчет тебя, Маргарет? Что скажешь?

– Мне кажется, тебе лучше оставить его в покое.

– Слишком поздно уже. Но я имел в виду, ты веришь в Санта-Клауса?

– Ты же сам знаешь.

Разумеется, она выросла из этого мифа уже несколько лет назад, но продолжала притворяться, что верит, ради Джонни. И если Эллен сочувствует ей, не означает ли это, что она не желает, чтобы Джонни взрослел?

– Бен, если ты так себе представляешь рождественский сюрприз…

– Это просто вступление. Я стараюсь упростить все для всех.

Она взглядом указала на Джонни.

– В таком случае, что же случилось с твоим воображением, Бен?

Он подался вперед, и ей показалось, темнота тоже придвинулась к ней. Она недоумевала, отчего ее вопрос вызвал у него столь грозную реакцию, и тут Джонни заговорил:

– Мы болтаем на переменах, и кое-кто из моих друзей говорит, что Санта-Клаус – это родители, которые покупают подарки и прячут их.

То ли он собирался с духом для следующего вопроса, то ли Эллен так разволновалась, но ей показалось, он разделяет ее дурные предчувствия.

– И что ты на это ответил? – поинтересовался Бен.

– Я сказал, что, кажется, видел вас разок у моей кровати на прошлое Рождество.

– Мы с твоей мамой так и подумали, что, наверное, разбудили тебя, но потом все-таки решили, что ты спишь. – Бен восседал в кресле, слово король на троне. – Пора просыпаться, Джонни. Ты и сам будешь рад, когда это случится.

У Эллен было такое ощущение, будто она слышит его слова во сне – настолько они не вязались с ним. Она обняла Джонни и была готова вмешаться снова, когда Бен продолжил:

– Я помню, что я почувствовал, когда узнал. Я был, конечно, разочарован, но в то же самое время я понял, что знаю правду уже какое-то время, просто не позволял себе в этом признаться. Такие уж мы, люди.

Когда-нибудь Джонни придется узнать, а он не так уж сильно расстроился, насколько могла судить Эллен. Но следующие слова Бена показались настолько целенаправленными, настолько наводящими втихую на определенную мысль, что она невольно снова напряглась.

– А почему люди такие, как ты думаешь?

– Какие «такие»? – уточнила Маргарет. – Хотят думать о приятном?

– В смысле, хотят этого больше, чем знать правду? Как думаешь, надо нам бояться правды?

Джонни завозился на диване, и Эллен выпустила его из объятий.

– Нет, – громко ответил он.

– Вот именно, Джонни. Я тобой горжусь. Однако если даже мы боимся правды, нам придется взглянуть ей в глаза, потому что наши страхи не заставят ее исчезнуть. От страха лишь съеживается наш разум, и люди начинают придумывать мифы, достаточно мелкие, чтобы их принять.

Внутренний голос Эллен велел ей молчать, однако ей казалось, что темнота вынуждает ее говорить.

– Не понимаю, при чем здесь только Санта-Клаус.

– А речь и не о нем. – Бен снова качнулся вперед. – Я же предупредил, что это только первый шаг. Я говорю о Рождестве в целом.

Эллен подумала, может быть, она неправильно его поняла, вот только его неподвижный взгляд явно доказывал, что он действительно затеял то, чего она опасается.

– Давай обсудим твои идеи в другой раз, Бен. Дети не хотят это слушать.

– Я хочу, – возразил Джонни, и Маргарет прибавила:

– Ну, еще бы.

– Эллен, не останавливай меня, когда мы уже так близко. Я был как раз возраста Джонни, когда почти увидел правду своими глазами, и у меня ушли все эти годы на то, чтобы вернуться к ней. Я подавлял в себе то, что знал, потому что боялся убить правдой свою тетю, но ты же не такая, как она. Ты любишь риск и высоту.

– Не тот риск, который распространяется на детей.

– В таком случае, называй это приключением. И постарайся не перебивать меня без крайней необходимости, ладно? Настала пора заглянуть за границы мифов.

Он смотрел на Джонни, словно дожидаясь от него отклика, и тот откликнулся.

– О чем ты думал, когда был в моем возрасте?

– Я скажу тебе, о чем я подумал бы, если бы мне хватило храбрости: я подумал бы, что идея Бога, который сходит на землю в обличии человека, примерно так же правдоподобна, как и мысль о том, что некий престарелый толстяк влезает в дома по каминной трубе.

На этот раз в хихиканье Джонни угадывалась нервозность. Эллен уже раскрыла рот, чтобы прекратить этот разговор, но тут Маргарет вставила:

– Но не обязательно верить, что это происходит буквально. Так сказал священник по радио.

– Вот именно, – обрадовался Бен, хлопая в ладоши. – Это же символ. А символами маскируется все то, чего людям не хочется видеть в подробностях.

– Не сказала бы, что все настолько просто, – начала Эллен, но Маргарет перебила ее.

– И что же, в таком случае, маскирует Рождество?

– Мне кажется, это символ того, как Бог сошел на землю в образе всего, что на ней имеется.

– И почему же люди должны бояться так думать?

Бен ответил не сразу, и Эллен поймала себя на том, что сидит, затаив дыхание. Шипение камина казалось таким навязчивым, но он все равно не мог прогнать холод. Бен медленно повернул голову, по очереди оглядев всех троих, прежде чем заговорить.

– Как вы думаете, что есть Бог?

– Откуда же нам знать? – удивилась Маргарет. – Никто на самом деле не знает.

– Но как вам кажется, это старик с бородой, который может быть во всех местах сразу, как Санта-Клаус?

Дети засмеялись, и даже Эллен подмывало к ним присоединиться.

– Художники ведь таким его изображают, правда, Эллен? – продолжал он.

– Наверное, да.

– Но какой он, если он не такой? Может он хотя бы немного походить на личность, чей разум настолько превосходит наш, что нам не под силу даже примерно представить ход его мыслей?

– Очень может быть, – согласилась Маргарет.

– И еще он то, что было здесь до того, как зародилась вселенная?

– Да, – закричал Джонни, и Эллен почувствовала, как он начал поднимать руку, словно на уроке. – Так сказано в Библии.