– Я не о том разе, когда он погиб, я имею в виду, когда ему пришлось вернуться в Англию.

– Где-то под полуночным солнцем, там, где может оказаться только чокнутый или же англичанин.

– Как думаешь, чего он искал?

– Кого-нибудь, кто сможет рассказать ему самую древнюю сказку на свете, наверное, – ответил Бен и улыбнулся немного презрительно. – На самом деле, понятия не имею. Я всегда считал его больше легендой, чем родственником. Он был фольклористом, а о книге, которую он писал, когда умер, я помню, что это было собрание сказок и легенд о полуночном солнце. Насколько я знаю, в книге не говорилось о том, что именно он обнаружил в самом конце.

– А ты знаешь, что, когда его нашли, он был без одежды?

– Нет, не знаю, хотя, наверное, мог бы догадаться. От деда я слышал, прадед с трудом дождался, пока оттает, перед тем как его зачать. Должно быть, Эдвард был горячий перец, раз холод так на него воздействовал. А кто тебе рассказал?

– Подрядчик. Мне кажется, об этом знает весь Старгрейв.

– Ага, кроме меня.

– Неужели никто из твоих школьных приятелей не разболтал тебе?

– У меня не было настолько близких приятелей. Подозреваю, это семейная черта.

– Как думаешь, твоих родных беспокоило, что столько народу это знает?

– Насчет старины Эдварда? Подозреваю, что да. Они все-таки были не настолько странными.

– Возможно, поэтому они держали остальных на расстоянии?

– И поэтому, и еще потому, что не желали смешиваться со стадом. – Бен уперся локтем в подушку, приподнявшись над Эллен. – К чему ты ведешь? Что за загадка?

– Мне просто непонятно… если они испытывали в Старгрейве подобные чувства, почему не уезжали оттуда?

Она вдруг испугалась, что копнула его воспоминания слишком глубоко или слишком грубо, потому что в его глазах появился холодный блеск.

– О чем ты на самом деле? Ты передумала? Пытаешься убедить меня не возвращаться туда?

– Конечно, нет, Бен.

– Потому что если у тебя имеются хоть какие-то сомнения, мы просто останемся там, где мы сейчас.

– Я действительно хочу переехать. Я уверена, что люди там будут нам рады. Я только хотела удостовериться, что будешь рад и ты.

– Тогда хватит переживать. – Он коснулся ее щеки так нежно, что сначала она не поняла – он утирает с ее лица слезу. – Я не хотел говорить раньше, – продолжал он, – и я не могу объяснить, откуда такая уверенность, поскольку и сам не знаю, но я чувствую, что стану там другим человеком.

– А можно мне оставить того, за которого я вышла замуж?

– Погоди, сперва испытаешь новую улучшенную версию, – подмигнул он и провел пальцем вдоль ее позвоночника, вызвав сладкую дрожь. Когда его рука остановилась на ее ягодицах, она свернулась клубочком, прижавшись к нему, и почти сразу провалилась в сон.

Г

лавным событием недели стало предложение от Керис Торн: двадцать тысяч фунтов аванса к авторскому

вознаграждению за две следующие их книги, на которые издательство «Эмбер» покупает права.

– Это доказывает, какие надежды мы возлагаем на ваши книги, – заверила их Керис, когда они позвонили ей. Бен держал трубку между своим лицом и лицом Эллен. – Мы будем выступать в качестве вашего агента, поскольку своего у вас нет. Давайте я пришлю контракт, и если что-то в нем вас не устроит, сразу звоните.

– Звучит отлично, – одними губами проговорила Эллен, и Бен сказал в трубку:

– Звучит отлично.

Контракт прибыл через три недели, и Керис, судя по голосу, обрадовалась, когда они попросили кое-что изменить.

– Вы в любом случае сохраняете права на публикацию и удваиваете число авторских экземпляров. Я с вами, чтобы вы были счастливы.

К этому времени Эллен уже отправила веявшее ледяной вежливостью письмо Сиду Пикоку, благодаря его за участие и выражая надежду, что он будет рад узнать о полученном ею более выгодном предложении. А еще она возвратилась в Старгрейв, чтобы понаблюдать, как идет ремонт дома, поскольку Доминик Миллиган попросил Бена обходиться пока без выходных. В заново оштукатуренных стенах нижнего этажа, со снятыми с пола потертыми коврами, ее шаги отдавались таким эхом, словно она ступала под арочными сводами. Она слышала, как работники Элгина возятся на крыше, словно огромные птицы, и один раз ей показалось, она услышала голос откуда-то из пространства над крышей. Должно быть, это был один из строителей, однако в тот момент ей показалось, что она услышала свое имя. Возможно, по этой причине она смутно подумала о Бене, хотя высокий пронзительный голос нисколько не напоминал голос Бена.

Стэн Элгин предложил ей заново обставить дом. Выбирая в Старгрейве ковры, краски и обои она уже ощутила себя частью городка. На следующий день, в Норидже, она узнала, что одна супружеская пара, оба учителя, предложила цену за ее дом. Картина ее жизни и жизни ее семьи вырисовывалась, но она все равно не могла не ощущать смутную тоску, расставаясь с домом, где ее дети жили с рождения. Интересно, разделяет ли Бен ее хандру – он казался настолько поглощенным какими-то мыслями, что она решила не задавать вопросов.

Скоро она приободрилась. Еще одна супружеская пара подписала договор о найме дома, оставшегося от тетушки Бена, а Доминик Миллиган провел собеседование с одной молодой женщиной, которая, как он решил, идеально подходит для работы в книжном магазине. Она еще не приступила к работе, когда пришло время в последний раз проверить, как продвигается ремонт в доме Стерлингов.

Дом как будто переменился. Снаружи он был покрашен в красный цвет осени, за исключением деревянных деталей – они были ярко-желтыми. Эллен включила центральное отопление и прошлась по всему дому, упиваясь запахами новизны. Единственное обновление, по поводу которого она усомнилась, оказались обои в коридорах и над лестницей с узорами из сосен, настолько темных, что требовалось присмотреться, чтобы увидеть зеленый цвет, однако она научится с ними жить.

– Твое здоровье, Стэн Элгин, – провозгласила она вслух, и ей показалось, она услышала, как эхо повторило последнее слово, хотя голос не был похож на ее. Впрочем, если подумать, должно быть, это донесся чей-то голос с улицы.

Супруги-учителя взяли ипотеку и хотели переехать в Норидж через шесть недель. И у Стерлингов подготовка к переезду заняла столько же времени: завернуть в газету все хрупкие вещи; упаковать картонные коробки – целые горы коробок поднимались едва ли не до потолка в тех комнатах, содержимое которых они вместили, – позже Бену пришлось разбирать эти горы, чтобы написать на каждой коробке, в какую из комнат в Старгрейве она предназначена; а еще убедить детей, что они переросли, по меньшей мере, некоторые свои книжки и игрушки… В этой суматохе Бен еще умудрился завершить текст их новой книги, перепечатать его и отправить Керис за день до отъезда из Нориджа.

Утро переезда выдалось солнечным и холодным, весенний день из тех, что словно балансируют на грани, готовые сорваться обратно в зиму. Джонни потребовал, чтобы ему разрешили помогать грузчикам заполнять их огромный фургон, а потом стоял, тяжело дыша и наблюдая, как вырывается изо рта пар от дыхания.

– Мы оставляем за собой свое дыхание, – сообщил он.

Маргарет поглядела на нарциссы, цветущие вдоль садовой дорожки, и кинулась в дом, чтобы скрыть слезы, и Эллен позволила ей остаться там, пока не пришло время проверять, все ли они погрузили. Бен разок прошелся по комнатам так, словно не мог дождаться отъезда, Эллен утерла Маргарет глаза и уговорила ее выйти из оголенных стен.

– Это был хороший маленький домик, но новые хозяева позаботятся о нем. А ты только подожди и увидишь, как нам уютно будет в новом доме. Прямо как под теплым одеялом, – пообещала она.