Бен стоял у основания лестницы, между ней и детьми, кто-то из которых включил свет. Его лицо было лишено всякого выражения, если не считать какого-то многозначительного огонька в глазах.

– Вот и вы, – произнес он.

Она не поняла, приветствует ли он их или же констатирует факт, что при свете их стало видно, однако она решила, что за этим монотонным бормотаньем кроется упрек.

– Я хотела вернуться домой пораньше, – пояснила она, – но никак не решалась выйти на улицу, не заправившись чем-нибудь горячительным. Дети, снимайте все мокрое и быстро в горячую ванну. Бен, а ты мог бы приготовить для нас горячие напитки, пока я попытаюсь оживить свои пальцы.

– Что угодно, лишь бы ты была счастлива, – сказал он и развернулся так быстро, что по прихожей пронесся порыв холодного ветра. Наверняка любой сюрприз, какой бы он ни готовил для своего семейства, может подождать еще немного – необязательно разыгрывать из себя обиженного ребенка только потому, что его заставили ждать. Она подойдет к нему через несколько минут, чтобы все уладить.

Дети скинули уличную одежду кучей у входной двери и ринулись наверх, когда чайник на плите засвистел, плюясь паром. Эллен присела на ступеньку и сняла один сапог о другой, оставшийся стянула неловкими руками, а потом сунула руки под мышки, чтобы снять перчатки. Она сгибала и разгибала пальцы, и когда в них началось болезненное покалывание, расстегнула «молнию» анорака, с трудом поднялась на ослабевшие ноги и прислонилась к батарее отопления в прихожей. В следующий миг она отпрянула от нее, потому что батарея была еще холоднее, чем она сама.

Она едва не расплакалась при мысли, что придется снова выходить, чтобы найти Стэна Элгина, или же ждать, пока его приведет Бен. Она захромала в сторону кухни, стараясь шевелить пальцами рук и ног. Когда она сошла с ковра на линолеум, то словно ступила босыми ногами на лед. Она быстро пробежала на цыпочках к бойлеру, едва не потеряв равновесие. Потом она покачнулась и пятки ударились о линолеум. Система отопления была в полном порядке – ее просто выключили.

Она покрутила колесико таймера и услышала, как тепло потекло по батареям, затем она пошатнулась, отступив на шаг назад, и опустилась на ближайшую скамеечку.

– Бен, когда ты выключил отопление? О чем ты вообще думал?

Он стоял у окна, распластав ладони по металлической раковине. Снежный силуэт, возвышавшийся за окном, похоже, был в процессе слияния с мелкими снеговиками, которые выстроились гораздо симметричнее, чем раньше.

– Мы и дети, – произнес он.

Неужели он настолько был расстроен их отсутствием, что выключил бойлер, даже не заметив?

– Мы уже здесь, – сказала она, чтобы успокоить его. Услышав, как в ванной наверху льется вода, она отважилась ступить на линолеум, чтобы вернуться в прихожую. – Вода горячая? – прокричала она.

– Да, – ответил сначала Джонни, затем Маргарет.

– Что будете пить? Подогретый сок или горячий шоколад?

– Черную смородину, – ответили они почти в унисон.

– Именно это я и собирался им приготовить, – пробурчал Бен. – Мы же не хотим, чтобы они заснули.

– А мне – кофе, – попросила Эллен и прошла в гостиную, чтобы отыскать тапочки. Она со вздохом облегчения сунула в них ноги и опустила руки на батарею, чтобы ощутить, как тепло протекает через радиатор и через нее тоже, а затем она развернулась и села, прижавшись к батарее спиной, пока жар не сделался восхитительно невыносимым. Она вытащила ключи из кармана и бросила в сумочку рядом со своим креслом, затем вернулась обратно в кухню, где Бен разливал кипяток по детским чашкам. – Я сама им отнесу, – сказала она.

– А я понесу за тобой твой кофе.

– Ты что, боишься выпустить нас из поля зрения? – с улыбкой поинтересовалась Эллен.

– Но ведь в этом нет ничего дурного?

– Я бы сказала, что нет.

Она осталась бы с ним и доказала, что у него нет причин держаться так настороженно, если бы дети не ждали свои напитки. Она мимоходом обняла его за талию и понесла чашки в ванную.

Над белой горой торчала только голова Маргарет. На другом конце ванны Джонни потрясал беспалыми рулонами ваты, в какие превратились его руки.

– Необязательно наливать в ванну столько пены, – заметила Эллен, сдувая пену с его правой руки и целуя пальцы, прежде чем отдать ему и Маргарет чашки. – Осторожнее, горячо, – предупредила она.

По крайней мере, ванная комната прогрелась, но вот на лестничной площадке на это уйдет больше времени – стоило войти Бену с ее чашкой кофе, как в помещении мгновенно стало прохладнее. Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной, сохраняя тепло, но в то же время неожиданно вызвав ощущение клаустрофобии.

– Мы никуда не уходим, – сказала Эллен, заставив его улыбнуться, хотя он всматривался в неузнаваемо размытое пятно своего лица в запотевшем зеркале, а не глядел на нее. Похоже, он был готов простоять так, пока детям не настанет пора вылезать из ванны. Она, не торопясь, выпила кофе и собрала чашки детей. – Отнесу вниз. Не сидите в воде слишком долго, а не то вас затрет льдами, – предупредила она.

Она подумала, ей придется просить Бена отодвинуться от двери. Только она сомневалась, услышит ли он ее – его взгляд был таким сияющим и таким пустым. Когда он протянул руку себе за спину и взялся за дверную ручку, ей пришлось сказать ему, чтобы не глупил: не собирался же он всерьез помешать ей выйти? Потом он сам открыл дверь и бочком выбрался на лестничную площадку, где снова было темно.

– Ты не хочешь зажечь мне свет? – спросила она.

– Разве нам нужен свет в такую ночь?

– Только если мы не хотим, чтобы я свалилась с лестницы.

– Нет, такого я тебе не желаю.

– Как и других несчастий, надеюсь.

– Ничего дурного, обещаю, – сказал он, включая свет в коридоре. – Только чудеса.

Она улыбнулась ему, но его взгляд блуждал где-то в другом месте. Когда она сошла вниз, он остался стоять под дверью ванной. Она поглядела на него из прихожей и увидела, что он наблюдает за ней поверх перил. Выглядел он издерганным и потерявшим терпение.

– Постарайся продержаться еще несколько минут, – попросила она.

Из любой точки прихожей Эллен видела снежную фигуру, возвышавшуюся за кухонным окном. Она постаралась побыстрее включить лампу дневного света. Во флуоресцентном свечении фигура словно шагнула вперед, и Эллен закрыла жалюзи. От этого кухня сделалась еще белее, чем была, белая, словно внутренности айсберга. Она не понимала, почему это так ее беспокоит, как и бульканье, начавшееся где-то за закрытыми жалюзи и становившееся все громче, – это всего лишь шум выливающейся из ванны воды.

– Никто еще не хочет ужинать, правда? – крикнула она в сторону прихожей. – Насколько я знаю Кейт и компанию, вы сегодня весь день объедались сладостями.

Она услышала, как открылась дверь ванной.

– Ваша мама говорит, вы не голодные, – произнес Бен. – Есть вещи поважнее еды.

– Закрой дверь, папа, – вознегодовала Маргарет. – Ты нас заморозишь.

– Так одевайтесь побыстрее. Не заставляйте нас ждать.

С чего бы ему намекать, будто Эллен разделяет его нетерпение, с другой стороны, кого еще он мог иметь в виду? Ладно, она хотя бы узнает, чего все они ждали и что положит конец этой отвратительной нервотрепке. Она услышала, как Джонни с грохотом ворвался к себе в комнату, изображая рев реактивного самолета, а потом наступила тишина, пока Маргарет не сказала:

– Папа, необязательно все время здесь стоять. Я спущусь сама, как только оденусь.

– Папа похож на тюремного охранника из того фильма, который мы смотрели.

– Только я здесь, чтобы выпустить вас на свободу, – произнес Бен, и Эллен не поняла, о чем это он.

– Не стой у них над душой, Бен, – крикнула она. – Не торопи бедную девочку.

– Я уже тапочки надеваю, – сообщила Маргарет, и спустя миг они с Джонни сбежали вниз.

Когда Эллен увидела их вымытые розовые мордашки, у нее защемило сердце – такими уязвимыми они показались, почти как новорожденные. Должно быть, они прибежали так быстро, потому что хотят послушать Бена, однако, когда Эллен увидела, как он, погасив наверху свет, торопливо и беззвучно спускается следом, она легко вообразила, что они убегают от него.