— Папа?

Он оставался лежать абсолютно неподвижно, и с такой высоты мне было сложно определить, поднимается ли его грудная клетка при каждом вздохе. Я заставила свои ноги оторваться от пола и стала медленно спускаться, приближаясь к сломленному телу.

— Папа? — еще раз повторила я, останавливаясь в метре от его ноги, которая теперь была выгнута под неестественным углом. Тишина давила на уши, а мое дыхание казалось слишком громким в пустом холле. Я присела на корточки около его головы и приложила пальцы к точке пульса на шее. Он был очень слабым, а дыхание поверхностным. Я отшатнулась назад и упала на задницу, отползая от тела как можно дальше. Мне следовало позвать на помощь и отвезти его в госпиталь, так правильно, и так поступила бы хорошая дочь. Но я не его дочь. Я теперь вообще не знаю, кто я. Я обхватила свои колени руками и притянула их к подбородку, уткнувшись лицом в ткань своей рубашки. Неожиданно, мои губы растянулись в улыбке, растягивая мышцы лица в непривычном для них движении. Горловой, истеричный смех прорывался сквозь мою грудную клетку, эхом отскакивая от пустых стен дома, который стал моей тюрьмой последние пять лет. Я все смеялась и смеялась даже тогда, когда горячие слезы потоками начали стекать по моим щекам, капая на крепко сжатые пальцы рук. Я понимала, что у меня началась истерика, но ничего не могла поделать со своим телом, давая ему возможность выпустить наружу всю ту боль, что я подавляла многие годы. Опираясь на стену, я встала на ноги и провела по щекам дрожащими пальцами, однако затем снова согнулась в безумном приступе дикого смеха. Потянув на себя шнур от настольной лампы, я скинула ее на пол, наблюдая, как она раскалывается на тысячи кусочков. На мгновение задержав дыхание, я застыла над осколками, рассматривая битое стекло, затем наклонилась и подхватила один, проведя пальцами по острому краю. Капля крови выступила на кончике пальца, и я поднесла руку ближе к лицу, всматриваясь в алое пятно на своей коже. Я столько раз смывала кровь со своего тела, что могла узнать этот металлический запах даже с закрытыми глазами. Внезапно я поднесла руку ко рту и слизала каплю, затем сдавила свой палец, вытягивая еще больше крови, и провела ими по своим губам. Кровь на вкус была такой же, как я ее помню. Мои глаза встретились с собственным отражением в небольшом зеркале, которое висело на стене, показывая мне незнакомку, чьи волосы были в полном беспорядке, а лицо испачкано кровью. Я опустила руку и шагнула ближе, склонив голову на бок. Мне казалось, что это не я, это кто-то другой смотрит на меня по ту сторону гладкой поверхности. У меня ведь не могут быть безумные пустые глаза и кривая, не менее безумная улыбка, которая растягивала мой рот в разные стороны. Или все же это я? Я подняла руку и провела ею по своему лицу, наблюдая, как отражение в зеркале повторило мои движения. Моя рука упала вдоль тела, пока я неподвижно наблюдала за собой. Резко развернувшись, я смахнула руками все, что было на тумбочке сбоку от себя. Книги, подсвечники, какие-то вазочки, все в беспорядке оказалось на полу. Я снова подняла глаза и посмотрела на отражение в зеркале. Теперь в этих пустых глазах стал появляться лихорадочный блеск, поэтому я снова скинула с поверхности второй тумбы все содержимое, слегка морщась от грохота. И вновь я подняла голову к своему отражению, наблюдая, как на щеках проступает румянец, а глаза наполняются торжественным блеском. Я криво усмехнулась и склонила голову на бок. Я ощущала, как что-то буквально скребется под поверхностью моей кожи, надеясь найти выход. Что, если отец был прав, и под моей кожей живут демоны, которые прорывают себе путь наружу своими острыми клыками? На мгновение мое дыхание снова сбилось, а ноздри судорожно раздулись, пытаясь осмыслить или принять эту реальность. Что ж, если демоны внутри меня хотят выбраться наружу, я с удовольствие посмотрю, как они будут разрывать на куски человека, который сейчас беспорядочной кучей лежит около лестницы. Как будто читая мои мысли, от лестницы раздался слабый стон, и рука моего отца дернулась, привлекая все мое внимание. Я отвернулась от зеркала и приблизилась к нему, стараясь держаться на небольшом расстоянии.

— Тебе больно? — спросила я его холодным голосом.

— Помоги мне, — прохрипел он едва слышно.

— Что? — смех снова стал прорываться через грудную клетку. Я знаю, что даже самой себе казалась сумасшедшей в эту минуту. Сделав шаг вперед, я села на нижнюю ступеньку лестницы и слегка наклонилась в его сторону, чтобы рассмотреть его серое от боли лицо в слабом свете от тех ламп, которые еще не были разбиты.

— Ты должна мне помочь, — снова выдохнул он. Струйка крови стекала в уголке его рта, медленно капая на бежевый ковер. Почему-то именно это движение привлекло мое внимание, буквально притягивая меня к тому месту, где его кровь впитывалась в материал. Я протянула руку и провела пальцами по ковру, ощущая липкость от его крови.

— Знаешь, — медленно произнесла я, растирая липкую влагу между своими пальцами, — я так долго мечтала увидеть, как ты, а не я, наконец будешь истекать кровью. Так долго, отец, что уже сбилась со счета в своих мечтах. И вот теперь ты здесь, сломлен и подавлен. Так скажи мне, каково это, отец? Каково это, ощущать свою беспомощность и неспособность помочь самому себе? Ты так долго держал меня в страхе, что я практически сломалась. Ты слышишь меня? — мой голос перешел в крик, — тебе почти удалось сломать меня, мать твою!

Снова приступ смеха стал сотрясать мое тело, когда я склонилась над отцом, осматривая его искаженное лицо.

— В тебе говорит дьявол, — процедил он, пристально удерживая мой взгляд, от которого у меня поползли мурашки по телу.

— Я не дам тебе снова втянуть меня в ад, отец, — моя голова затряслась, а руки сжались в кулаки, — Ты так много сделал для того, чтобы я почти уверовала в твои слова. Я слепо следовала за тобой, позволяя творить безумие в стенах этого дома.

— Это ты безумна, Нора, — отец шумно дышал, каждый раз морщась от боли, — тебе нужна помощь, и я давал тебе ее. А теперь посмотри на себя. Что с тобой стало сейчас? Твой мозг испорчен и заражен.

— Нет, — я снова затрясла головой, — замолчи, замолчи сейчас же.

Мой голос сорвался на крик и теперь я шумно дышала, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Но он все продолжал говорить, вызывая сомнения в моем воспаленном мозгу.

— Остановись сейчас, Нора и помоги своему отцу, чтобы я мог помочь тебе. Никто не знает тебя лучше, чем я, и только я смогу обуздать демонов внутри тебя. Подчинись мне, девочка.

— Нет, нет, нет, — я стала пятиться по лестницу, ползком перебираясь по ступенькам, — нет, замолчи сейчас же!

Добравшись до верхнего этажа, я вбежала в свою комнату и захлопнула дверь, прислонившись к ней спиной, затем бросилась в ванную, где склонилась над унитазом, выплевывая все, что съела вечером. Отдышавшись, я выпрямилась и вцепилась руками в края раковины, отказываясь смотреть в зеркало. Затем стиснула руку в кулак и с силой ударила по стеклянной поверхности, разбивая зеркало на мелкие осколки. Он не может снова проникнуть мне в голову, не сейчас, когда я едва нашла в себе силы, чтобы бросить вызов как ему, так и самой себе. Моя рука кровоточила, но я отмахнулась от боли, отодвигая ее на задний план, как делала уже множество раз. Я не знаю зачем вытащила коробку с краской и сейчас яростно размешивала порошок в маленьком пластмассовом ковшике. Стянув резинку со своих волос, я провела расческой по спутанным прядям, затем стала быстро наносить краску на свои волосы в надежде окончательно скрыть свой светлый цвет. Откинув ковшик в сторону, я прислонилась спиной к ванне и закрыла глаза, ожидая, пока цвет изменит свою окраску. Пустота в моей голове не давала мыслям пробиться сквозь высокий барьер, который я мысленно воздвигла. Возможно, мои действия покажутся кому-то и вправду безумными, кто-то назовет меня сумасшедшей, но я не хотела, чтобы прежняя покорная я все еще смотрела на меня через любые зеркальные отражения. Я не позволю ей взять вверх и снова затолкать меня в рамки ожидания боли и наказания. Нова я, та, которая сама причинит боль и принесет ужас любому, кто посмеет встать у меня на пути.