– Поешь. – Его голос был непривычно мягким. – Ты на борту почти двое суток, и еще ничего не ела.

Какая трогательная забота! Захотелось заорать на него, может быть, ударить. Какая, к черту, разница, ела я или нет? Если конец у меня все равно один?

Я все же не удержалась, и съязвила. Беспричинная злость перла из меня, как биомасса из прохудившегося контейнера. И сладу с ней не было никакого.

– А какая разница: ела я или нет? Боишься, что исхудаю, и в суде не поверят, что я похитительница? Не буду похожа на преступницу? Или что сдохну, не дожив до суда, и тебя обвинят в моей смерти?

Я как раз вовремя повернула голову, чтобы посмотреть на инзара: от моих обвинений его челюсти окаменели, а глаза потемнели до черноты.

– Дура!

Инопланетника словно вихрь подхватил и вынес за пределы каюты. Если бы дверь была обычная, то она либо бы слетела с петель, либо бы еще долго качалась туда-сюда, не спеша закрываться. Я вздохнула и положила голову поверх рук на колени. Так-то лучше. Если я ничего не могу изменить в своей судьбе, то это еще не значит, что я обязана подчиняться командам, как дрессированный песик. Сказал хозяин «Сидеть!», и я послушно замерла на попе. Сказал: «Ешь!», и я бросилась тут же к миске. Нет у меня аппетита, и что теперь?

На этот раз инзар отсутствовал недолго. Хоть я уже и успела понадеяться, что больше его не увижу. По ощущениям, прошло не более часа, как многострадальные двери в мое узилище распахнулись вновь. И я неприлично разинула рот.

На пороге моей скромной каюты появились два дроида в униформе. Один стал ловко раскладывать стол. Второй вкатил в каюту тележку, заставленную блюдами, накрытыми серебряными крышками. В четыре руки они ловко сервировали стол на две персоны. Даже свечи в подсвечниках поставили. Глядя на колеблющийся огонек на конце фитилей, я растерянно хватала ртом воздух. Это вот что такое?!

Как только дроиды завершили работу, они молча, не обращая на меня никакого внимания, потянулись на выход, прихватив с собою опустевшую тележку. На выходе оба молча поклонились в сторону коридора. И только тогда я заметила стоявшего в тени мужчину. Тот кивнул в ответ и бросил краткое:

– Свободны. Благодарю за службу.

Дроиды бесшумно растворились в переходе. А аргран, наоборот, вошел в каюту и запер за собою дверь. В его левой руке ножками вверх болтались два высоких бокала. По виду дорогие, то ли настоящий хрусталь, то ли еще что подороже. Из подмышки торчало горлышко бутылки. Я окончательно перестала что-либо понимать в этой жизни.

Инзар поставил бокалы на стол. В колеблющемся пламени свечей ярко сверкнуло дорогое стекло. Блики разбросали тысячи бриллиантовых зайчиков по серым стенам каюты. Выудил бутылку и ловко лишил ее пробки. Густая багровая жидкость лениво потекла по стенке первого бокала. По каюте поплыл аромат винограда, шоколада, пряностей и еще чего-то мне не знакомого. Наверное, какие-то инопланетные фрукты или ягоды. Неожиданно проснулся мой желудок, и вспомнил, что в него давно уже ничего, кроме воды, не попадало. Услышав звонкое бурчание, инзар усмехнулся:

– Чего сидим? Особое приглашение требуется? Или опять ноги не держат?

Он уже успокоился. И сдержанное ехидство в последней фразе заставило меня упрямо поджать губы. Сдохну, но до стола дойду сама! Хватит уже давать ему повод для насмешек!

Метр от койки до стола я преодолела на одном честном слове. Ноги опять замлели, и я почти не чувствовала их. Если бы не насмешливый взгляд опять щеголяющих вишневым огоньком карих глаз, я бы сдалась. Будь на месте арграна кто угодно другой – я бы сдалась. Но ему я своей слабости больше не покажу! Смерть, значит, смерть.

Неловко упав на подставленный стул, я оглядела стол. Все блюда еще были накрыты крышками. И только странный ягодно-пряный запах инопланетного вина щекотал мои ноздри.

Мне протянули бокал. Грани хрусталя сверкали расплавленным бордовым золотом. Словно там было не вино, а чья-то могущественная кровь, до краев наполненная странной силой. Отказаться я не рискнула. Кто его знает, этого ненормального, что у него в голове?

Обхватывая пальцами изящную ножку бокала, я случайно коснулась его руки. По коже как будто электрический разряд пробежался. И я готова была отдать голову на отсечение, это почувствовала не только я. Инопланетник вмиг перестал улыбаться и пристально впился темными глазами в мое лицо. Словно в первый раз увидел.

Я поежилась. Взгляд давил и жег, пытался проникнуть под кожу. Словно хотел просканировать меня лазерным лучом, вызнать все мои тайны. Ощущение было пренеприятное. Стремясь отвлечь инопланетника от моей скромной персоны и избавится от жуткого считывающего взгляда, я ляпнула первое, что пришло на ум:

– А теперь мне очень хочется узнать, где тут логика? – Я широким небрежным жестом махнула на накрытый стол. – Я же узница, пленница, уже приговоренная к смерти. Без права помилования. И гордый аргран, не считаясь с собственной честью, поит меня дорогим вином?

Инзар моргнул, словно только что проснулся от тяжелого кошмара. И недоуменно уставился на накрытый стол.

Затаив дыхание, я наблюдала за инзаром. Как-то незаметно собственные беды и обиды отступили в тень. Проснулось любопытство. Каким-то даже не шестым, а десятым чувством я ощущала – этот меня не обидит. А из чувства защищенности неизвестно как родился азарт. Стало до зуда под кожей интересно – как он оправдает свое поведение? Нет, понятно, что он победитель, тюремщик и просто властный мужик, привыкший, что ему все подчиняются беспрекословно, не задавая лишних, дурацких вопросов. И все же. Хотя бы для самого себя он должен как-то аргументировать свое поведение? Чем он руководствуется? Или как?

Оказалось, или как. Изучив накрытый стол и, очевидно, не придумав ничего более правдоподобного, инзар недовольно проворчал:

– Ты давно ничего не ела. А это опасно даже для организма тренированного воина, что уж говорить о тебе. И я абсолютно уверен: если бы я не устроил этот ужин, то ты так бы и осталась голодной. Что абсолютно не допустимо.

Уровень азарта во мне поднялся на еще одно деление. Я отставила нетронутый бокал и скрестила на груди руки:

– Ну и что, что я давно не ела? При наличии воды, и это давно доказано научно, человек может прожить более двух месяцев. А у меня воды достаточно, я в любой момент могу вдоволь напиться.

Мне пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не засмеяться, настолько странным сделалось лицо инзара. Сразу было видно, что информация застала его врасплох. И что он ничего не знает о человеческой расе. Но мужчина очень быстро взял себя в руки.

– Я тебя понял. Мне следует как можно быстрее восполнить пробелы в моем образовании. Тем более, что в будущем, скорее всего, контакты с твоими единомирцами участятся.

Я поморщилась от его определения человеческой расе. Но возражать не стала. Это как раз тот случай, когда со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Кажется, именно так говорила одна из пожилых сотрудниц интерната, в котором я росла. Видимо, с его точки зрения корректнее определение «единомирцы», хоть оно и коряво звучит.

Аргран, склонив голову, наблюдал за мной. Не дождавшись от меня никаких действий по отношению к накрытому столу, он мягко напомнил:

– Вино. Попробуй. И не тяни с ужином – мясо остынет и превратится в кусок подошвы.

Я фыркнула от сравнения.

– Чтоб ты понимал во вкусовых качествах подошв!

Но, еще даже не договорив фразу до конца, неожиданно поняла: аргран знает, о чем говорит. Он молчал. И просто смотрел на меня. Но взгляд был такой, что космический ледяной холод пробрал меня до костей. Я поперхнулась воздухом и, схватив бокал с вином, нервно сделала глоток:

– Ты не можешь знать вкусовые качества подошв! Даже я, детдомовский ребенок, этого не знаю!

Вино теплым пушистым комочком меха скользнуло в мой пищевод, оставив во рту после себя кисло-сладко-шоколадный привкус. Определить точнее я не могла. Из знакомых вкусов чувствовался только шоколад. И опять в голове замаячила ассоциация с конфетами «Пьяная вишня». А еще там появилась приятная легкость.