— А так я тебя убью, — засмеялся в балаклаве. — А папаша-то у тебя, видно, зажиточный: машинка-то новенькая! Посмотрим, какой он за тебя выкуп заплатит.
Он бросил ключ толстому детине в камуфляже.
— Фобос, ну-ка, вези их в подвал! Маньяк уже по работе соскучился: ему застаиваться нельзя. Вези на «Тойоте», потом поставишь машину на инвентарный учет. А мы с Луишем еще один кружок сделаем: тут на Восточных кварталах, я смотрю, полно идиотов непуганых ходит.
Глава 8. ЮРА
Профессиональное чутье подсказывало Юрию: вот он, его шанс. Каждый журналист ждет своей минуты; некоторые выслеживают сенсацию месяцами, рискуют жизнью, преследуя «горячий» материал, живут в нечеловеческих условиях за тысячи километров от дома… Но Юрию не хотелось далеко. Теперь, когда он уже не волк-одиночка, теперь, когда появилась Лера — его Мэрилин Монро, — ему уже не хотелось надолго уезжать…
Майдан стал первой удачей. Что такое доехать от Луганска до Киева — ночь в поезде! Для военного журналиста с его стажем — как в соседний магазин в тапочках сходить… Разве это сравнить с предыдущими командировками — в Чечню, например? Но Майдан — уже затасканная новость. Там таких любителей «горячих пирожков» в политике хоть отбавляй. Впору еще один Майдан начинать.
И тут практически у Юры под носом, в его родном городе, около дома, где он вырос, около библиотеки, куда он бегал с детства, около детской больницы, где работала мама и где под окнами ее кабинета Юра играл в ножички, — происходит революция! И не просто стихийная, буйная и неуправляемая, а подготовленная, спланированная… Просто заговор! Переворот! На его глазах разворачивается сюжет, от которого захватывает дух…
Когда вскоре после захвата СБУ и штурма пограничной части Юрий поехал в Краснодон к Вовику, мимо окон которого со стороны поселка Изварино от российской границы бесконечными колоннами двигалась военная техника, картина развивающихся событий встала перед его глазами, как знакомая панорама Бородино в московском музее. Может быть, он одним из первых понял, что происходит. Его долг как журналиста зафиксировать для истории всё происходящее. Всё — не только оставить фотографии и записанные интервью с очевидцами событий, но вести подробный дневник вооруженных столкновений и обстрелов — с первой разорвавшейся в городе бомбы, и самое главное — составить список пропавших бесследно людей, который с каждым днем становился все длиннее и длиннее.
Юра говорил об этом с Вовиком. Вовик был из Краснодона, но в институте, благодаря своему умению устраиваться, легко получил в общежитии отдельную комнату. В той крошечной комнатке они прогуляли и пропили весь первый курс; Вовик, опять же, договорился с вахтершей, чтобы к нему в общагу пропускали девушек по специальному разрешению: они, мол, делают прослушивания для набора в женский джаз-банд.
Через год пришли повестки в армию. Вовика направили в Донецк, в войска МВД, охранять порядок в городе. А Юру — в Чечню: у него не было коммуникативных способностей Вовика. И папы-генерала тоже. Зато у него было везение: в первом же бою пуля чечена прошила мягкую часть плеча; боль адская — но зато рука была правой… Дырку зашили, Юра переучился в левшу и научился стучать на компьютере левой… А тем, кто были с ним там, в Чечне, не повезло: весь взвод полег…
Вернувшись на гражданку, Юра перевелся на журналистику. А Вовик прямо из армии подался в школу МВД — по папиным стопам… Друзья продолжали встречаться и всегда поднимали тост за свой предармейский год. Может, поэтому так гадко было Юре, когда он услышал, что в подвалах общежития Машинститута теперь будет тюрьма. В том самом общежитии, где в джазе были только девушки…
Поход в здание военного правительства ЛНР результата не дал. Юрия вежливо слушали, кивали головами, изумленно открывали глаза при упоминании о подвалах…
Когда же Юра, несолоно хлебавши, сел в машину, за ним по следу пристроился какой-то автомобиль без номеров. Поддал газ — не помогло… На его счастье, начали бомбить близко, в районе детской областной… Он резко припарковался — преследователи проскочили на полном ходу, а Юра, придерживая камеру, чтоб не била по животу, побежал к Лере в хирургическое отделение. Уже на бегу Юра вдруг вспомнил, что сегодня Лера не там — она дежурит на «скорой». Это значило, что ему не дадут позвонить, хотя в больнице была своя работающая телефонная линия. Ему не терпелось обсудить с Вовиком ситуацию с подвалами и с преследованием, а мобильная связь, как всегда в эти дни, не брала. Юра остановился перевести дыхание около входа в пожарную часть. Тут можно переждать бомбежку. Он с ребятами из местного телевидения брал здесь интервью пару месяцев назад.
На бетонных ступенях пожарной части курили два пожарника; тот, что постарше, чистил автомат. Оба были черные от сажи, будто неделю не мылись. Рядом стоял готовый к выезду грузовик, мотор заведен — на случай, если где-то от фугаса загорание. Пожарник помоложе, здоровый такой бугаек, с детским взглядом, вызвался проводить Юрия на пожарную вышку.
— Ладно, пойдем: вроде поутихло… Вон, лезь… Где-то на уровне пятого этажа появится связь… Дядь Саш, правильно я говорю?
В эту минуту опять засвистело… цок-цок.
— Мины, ложись! — парень шмякнулся прямо на землю. Юра тоже бросился на асфальт, даром, что Лера ему еще вчера погладила рубашку для посещения правительства…
Мина бахнула где-то рядом… Осколки полетели во все стороны — вжимаемся в землю, руками закрываем голову, такое чувство, что обрушилось небо. Взрыв, еще взрыв…. слышны сполохи огня, и вдруг — тишина…
Они подняли голову одновременно. С характерным треском догорала пожарная машина. Вонь от паленого железа и пластмассы шлангов ела глаза…
— Огнетушители! — встрепенулся молодой пожарный, — срочно! А дядь Саша-то где? Дядь Саша! — он истошно заорал, озираясь по сторонам.
— Да не ори, — Юра толкнул его в бок. — Пойдем посмотрим: вторая в то же место не упадет…
Они бросились искать тело. Раз не стонет и не отзывается — значит ранен, оглушен, без сознания… Всегда есть надежда…
Они обошли машину и еще побегали вокруг — нету… Парень начал креститься и смотреть на небо. Взгляд Юрия упал на каменные ступени… Он положил парню руку на плечо. Тот перевел взгляд…
Тень — пепельная тень на бетоне, в которой с трудом угадывались очертания человеческой фигуры — вот что осталось от дяди Саши. Рядом валялась искореженная, закопченная, пожарная каска.
Парень закрыл лицо руками и завыл в голос. Юрий потянулся за фотоаппаратом…
Глава 9. О ЛЮБВИ
Про любовь Женька перестала думать уже давно. Не то чтобы она в нее не верила, просто относилась к этому чувству как к выигрышу в лотерею… Есть же люди, которым ни разу в жизни не выпадает счастливый билет — ну и что? Они же с голоду не пухнут. Не нужно пренебрегать малым, а на самом деле очень даже большим… влечением… ну, если вам угодно — сексуальным влечением. Ну что делать, если мы только люди?
Одним словом, в это самое влечение Женька со временем поверила даже больше, чем в любовь, — и тоже ведь, попробуй найди! Чтобы вот так: кликнуло — и всё… И думаешь о его васильковом взгляде, ищешь глазами в толпе военных, смотришь каждые две минуты в телефон — ну просто как в семнадцать лет!
Безусловно, Женька поехала бы вчера к Милене и так, даже если бы Сережина часть не стояла там неподалеку, в районе пограничной заставы… Но заставить себя не думать — был ли Сергей вчера среди тех, кто стрелял, в кого стреляли — не могла. У Милены в доме она так ничего нового не узнала, и теперь нужно было только ждать, а это труднее всего…
Что сводит человека с ума? Поцелуи, ласки, глаза… Интересно, вспоминает ли он ее глаза? С этого места, пожалуйста, осторожнее: не заходить за рамки влечения! Может, глаза и не вспоминает, но скучает — это точно. Вон как набрасывается при встрече, даже шампанское не успевает открыть… Женат? Наверняка — такие не залеживаются… Представлять себе его жену нет смысла. Вполне возможно, что чем-то похожа на нее, Женьку: темненькая, живенькая и борщ — или что там у них в Пскове — щи с капустой знатные варит…
