— Там, — Рената махнула головой в сторону кухни, еле удерживая под левой рукой пачку пластиковых меню, а правой прижимая к животу пивные кружки.
— Сергей, — военный протянул руку, не вовремя решив представиться. Глаза у него были голубые-голубые. «Как русские васильки», — всплыло из закромов памяти затасканное школьное сравнение. Рената машинально протянула руку, и два пивных бокала шарахнулись на пол.
— Извините, но это, как говорится, на счастье, — военный наклонился за осколками.
— На счастье, на счастье! — Женька уже неслась со щеткой в руках, подметать, Рената держала дверь, смутившийся военный отправился в подвал, а с улицы задувало такой весной, что счастье было, конечно же, единственным возможным вариантом…
Глава 2. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Павлик проснулся с ощущением счастья. Сегодня 28 апреля, и сегодня ему исполняется шесть лет! Можно надеяться, что родители знают, что ему подарить. Сейчас он откроет глаза и увидит коробку. Может, коробка будет завернута в подарочную бумагу — с маленькими мишками, как в том дорогущем магазине. Или с роботами! Ха-ха: «Коробка с роботом в бумаге с роботами». Ему стало щекотно от смеха; он открыл глаза, осторожно скосил их на столик с лампой… Ничего. Он сел в кровати, огляделся вокруг… Не может быть… Неужели родители забыли? Забыли про его день рождения? Конечно, сегодня придут гости — друзья со двора и из садика, будет много детей и много подарков, но кто знает, какую ерунду они принесут?.. Очередную «Монополию» или — еще хуже — шашки… А то еще одежду… Это просто отвратительно: нужно запретить дарить детям одежду на день рождения! Вообще!
Не на шутку расстроившись, Павлик соскочил с постели и полез под кровать: может быть, там сюрприз?
В этом положении, с торчащей из-под кровати попой, его и застали родители. Слава богу, с подарком! С роботом! Такой, как надо: с управлением! Без подарочной бумаги, правда…
Вчера мама и папа весь день провели у телевизора. Павлик даже заволновался — когда они в магазин-то игрушечный успеют сходить? Папа, тоже Павел, все приговаривал: «Всё — это конец света, конец света!», а мама ласково так, как ребенку, ему: «Павлик, ну что ты так переживаешь? Вот увидишь — всё еще будет хорошо…» Конечно же, хорошо — как же может быть нехорошо, если завтра его, младшего Павлика, день рождения!
…Вот он и пришел — его день! Торт, который украшали вчера с мамой, настаивается в холодильнике, после садика друзья придут, а до этого ему обещано мороженое в кафе «Заря» и фильм в новом кинотеатре — новый, про роботов. «Новый фильм в новом кинотеатре!» — Павлик опять рассмеялся.
— Вот, держи! — Папа уже открутил робота от коробки (и как всегда пошутил, что десять китайцев это прикручивали) и вставил батарейку. — Держи! Он будет тебя защищать! У нас тут вчера Луганская Народная Республика образовалась: теперь каждому нужен будет свой защитник. Тем более, что автоматы раздают всем, особенно бомжам и уголовникам…
— Павлик! — осадила мама отца. — Не при ребенке…
— Он уже не ребенок, ему шесть лет!
В дверь позвонили: почтальон принес извещение на посылку от бабушки. Павлик-младший даже зажмурился от счастья. Ему наконец-то исполнилось шесть лет, на почте ждала посылка, день обещал быть совершенно замечательным и, конечно же, не концом света, — а самым что ни на есть началом…
Глава 3. ЛЕТО
У Ренаты с Леонидом не было детей. Друзья шутили, что для них ребенком стал их бизнес, их завод. Завод действительно был их общим ребенком — выношенным, выкормленным, взявшим лучшие гены от мамы и от папы… И все-таки, то была лишь полуправда. Хотя бизнес — один, они чувствовали себя многодетными родителями, потому что все люди, которым они давали работу на их предприятии, немедленно подвергались «усыновлению»… Рената не тешила себя иллюзиями.
Да, всё было на ней: подарки детям заводчан на Новый год и огромная елка в приемной директора; собственный детский лагерь на Северском Донце и там же — летний дом отдыха (это на двести-то человек работников!); заводская столовая с современной кухней (оборудование, между прочим, из Дании), где Рената дежурила наравне со всеми. И это помимо ее непосредственной работы главным бухгалтером и финансовым директором!
Работа на их предприятии считалась самой надежной в городе, — и в этом, как и в том, что даже в самые лихие 90-е все друзья и родственники были пристроены, — во всем этом, конечно, была заслуга ее мужа — добрейшего и умнейшего в мире человека, который, между прочим, любил ее еще со школы. Подружки могли сколько угодно шутить по поводу того, что она, Рената, называет его в постели Леонидом, но после неудачного брака в Питере с сыном декана экономического, откуда ее выперли якобы за неуспеваемость, а на самом деле — за несколько абортов, — она знала точно, в чем секрет удачного замужества и удачного секса… И в постели называла мужа всякими ласковыми именами, которые никому открывать не собиралась. Теперь приходилось отстаивать свои женские бастионы на фоне молодых секретарш, программисток и даже официанток, для которых ее муж стал всемогущим Леонид-Марковичем, а не прежним бессловесным ботаником-отличником в очках да с еврейским чубчиком…
Луганская народная революция, победившая в апреле, как и всякая революция, больно ударила по их семейному бизнесу. Было непонятно, как привозить товар, как вывозить продукцию, какими деньгами платить и чем платить вообще. Сегодня Рената собиралась посетить новую администрацию, чтобы перерегистрировать бизнес и наладить личные знакомства. Наслышавшись о том, что в руководстве республики много боевых командиров, она, на всякий случай, надела приготовленный для таких особых случаев деловой костюм, с юбкой покороче… Заодно и к Женьке в кафе зайдет попить кофе… Интересно, крутятся ли еще там эти русские военные?
Не то чтобы васильковые глаза не давали Ренате покоя — но лодочки на высоких каблуках она предусмотрительно положила в сумку. С утра выйти не получилось: отчет за прошедший месяц выглядел просто устрашающе… А после обеда плохо приходить в любую контору — никому уже работать не хочется. Государственная служба везде одинаковая: до обеда борьба с голодом, после обеда — со сном… Но, может быть, если ты на службе у революции, то всё по-другому?
Ехать пришлось на такси — их водитель застрял на таможне. Такси припарковалось у знакомого здания, и было странно видеть новые флаги, людей в пятнистой форме… Вспоминались старые фильмы об Октябрьской революции — интересно, так же тревожно было тогда? Спокойнее? Страшнее?
Пока Рената раздумывала, надеть ли ей туфли сейчас или подождать до кафе, и выискивала на дне сумки кошелек, где-то совсем рядом страшный удар сотряс машину — дым, звук разбитого стекла. Взрыв? Мужчина на противоположной стороне сквера начал валиться набок, и у него из плеча — там, где должна быть рука, просто как в фильмах ужасов хлестала кровь… Через секунду все скрылось в дыму…
— Закрой дверцу! — заорал водитель, круто матюгнувшись. Он дернул машину так, что Рената повалилась на него; таксист отпихнул ее, продолжая материться, вывернул руль, и машина помчалась через площадь, чуть не сбив нескольких человек, бежавших от столба дыма, поднявшегося на месте взрыва… Навстречу уже неслись «скорые»… Рената оглянулась по сторонам — как раз проезжали мимо кафе «Заря».
— Остановите здесь, пожалуйста!
Таксист резко затормозил. Видно было, что он ошеломлен случившимся, но счастлив, что выбрался из переделки с целой машиной, которую тут же начал осматривать, не поленившись выйти. Подробности кровавой сцены, с которой они только что сбежали, ему с водительского сиденья видно не было.
— Счастливчик, — подумала Рената, глядя вслед отъезжающей машине. Ей пришлось прислониться к дереву, ноги не держали… Волосы? Нужно бы посмотреть в зеркало, но как его достать из косметички? — Руки дрожат: пожалуй, она и чашку кофе сейчас не удержит… Рената точно знала, что эта оторванная рука станет для нее теперь символом Луганской народной революции. Если не придется пережить чего-то похуже…
