Annotation

«— Просто не верю, как на заказ: к открытию тюрьмы мы получили укропов-патриотов! — мужик в форме ополченца автоматной очередью срезал несколько полураскрытых роз с университетской клумбы и театральным жестом поднес Владу и Денису, хотя руки у них были связаны за спиной. — Это вам! Как первым заключенным новой тюрьмы Луганской Народной Республики!

Денис отрицательно покачал головой.

— Не хотите — не надо: Оленьке-секретарше подарим, — миролюбиво заключил ополченец, как вдруг, уколовшись шипом, ойкнул, как девчонка, тонким голоском; хотел было бросить цветы на землю, но передумал и, перехватив стебли со стороны бутонов, начал злобно хлестать ребят стеблями по лицу».

Елена Улановская[1]

Глава 1. ВЕСНА

Глава 2. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Глава 3. ЛЕТО

Глава 4. ВОЙНА

Глава 5. В ПОДВАЛЕ

Глава 6. КОНЕЦ ЗАСТАВЫ

Глава 7. ВАТНИКИ И УКРОПЫ

Глава 8. ЮРА

Глава 9. О ЛЮБВИ

Глава 10. ЕЩЕ О ЛЮБВИ

Глава 11. ПСИХОЛОГИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Глава 12. МАМЫ БОЛЬШЕ НЕТ

Глава 13. НЕЛЮБОВЬ

Глава 14. ЗАРЕНОК

Глава 15. ГОСПИТАЛЬ

Глава 16. ФОТОГРАФИЯ

Глава 17. ЧЕЧЕНЦЫ

глава 18. ЖЕНЯ

Глава 19. КАФЕ «ЗАРЯ»

Глава 20. СПАСЕНИЕ

ЭПИЛОГ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

Елена Улановская^[1]

Город, где цвели абрикосы

Тот же город родной. И мотив в тишине.

Тот же город — только мы уже стали не те.

Евгений Столпер

Глава 1. ВЕСНА

Идея выкопать подвал на кухне трехкомнатной квартиры в центре Луганска принадлежала бывшей Женькиной свекрови, которой нужно было куда-то ставить бесчисленные трехлитровые банки с компотами и абрикосовым вареньем, а разрешение на строительство организовал через знакомых бывший свекор.

То есть свекор и свекровь не были бывшими — они присутствовали в Жениной жизни и в жизни ее детей: ну кто, кроме них, помог бы выкупить смежную квартиру, когда она связалась с кафе?

Еще в самом начале 90-х, как только началась перестройка, Женькины эрудиция и проницательность помогли ей понять, какую ценность представляет эта доставшаяся по наследству квартира на первом этаже с окнами на центральную улицу. В Прибалтике, например, таких кафешек пруд пруди… Кафе Женя назвала «Заря» — в честь местной футбольной команды, ставшей когда-то давно, еще в детстве, чемпионом страны. Эта давняя слава до сих пор давала жителям города право лопаться от гордости.

Может, популярность команды сыграла роль, а может, Женькина удачливость, но за пятнадцать лет трехкомнатную хрущевку удалось превратить в любимое публикой место. А вот разрешение перестроить подвал под бар так и не потрафило получить, несмотря на старые партийные связи свекра… Пока здесь хранились нескончаемые запасы консерваций, в основном из абрикос, и пылились в ожидании летнего сезона складные столы и стулья.

Подвал… Кто бы мог подумать, что всего через пару месяцев ее подвал превратится в блиндаж, а само слово «подвал» приобретет совсем другое значение…^[2]

…Подружки задерживались. По понедельникам кафе не работало, и они собирались у Женьки позавтракать и обменяться новостями. Женьке позарез нужен был этот выходной день, а партнера, на которого можно было бы оставить бизнес, у нее не было. То есть еще недавно он был…

Со Славиком — другом детства и одноклассником — у Женьки были давние и не только деловые отношения. Он стал ее первым мужчиной, и им обоим понадобилось много терпения для этой любви. Тем не менее, любовь не помешала Славику присвоить общие деньги и открыть другое кафе — напротив, через дорогу. Точнее, открывалось оно как бы на них двоих, а оказалось Славиной собственностью и конкурентной организацией…

К счастью, вдоль проезжей части посадили аллею абрикосовых деревьев, и с середины апреля до середины июля два заведения разделяла сначала бело-розовая пена цветов, потом зеленая масса листвы, куда в июле вкраплялись оранжевые блики созревших абрикосов; до конца октября кроны постепенно желтели и редели и с приходом ноября обнажались окончательно. Зимой, когда деревья превращались в сплошную черно-белую графику, Женя вешала красные в клеточку занавески, сшитые еще бабушкой Зиной, — давно, когда это окно было окном их домашнего очага…

Женька отодвинула шторку. Начинался апрель, и до цветения оставалось недели две-три… В кафе конкурента и бывшего любовника Славика зашли люди в камуфляже, человек двенадцать. Она издалека, кажется, узнала того военного, который в субботу обедал у нее в Голубом зале.

Она прикусила губу от досады… Российские военные — самые лучшие клиенты: пьют, едят, денег не считают, официанткам дают на чай и говорят комплименты… Черт, нужно открываться и в понедельник: кто знает, сколько они еще пробудут в городе?

В дверь постучали условным стуком — девчонки, наконец-то! Ввалились взъерошенные, что-то начали рассказывать, перебивая друг друга. Женька побежала на кухню делать капучино: запах свежемолотого кофе — кого он не успокоит!

Она еще утром накрыла столик в Розовой комнате — они в кафе «Заря» разделялись по цвету: Розовая для завтраков, Голубая и Зеленая — для обедов, ужинов и корпоративных вечеринок. Конечно, в начале 90-х никаких строительных материалов еще не было. Цветовая гамма создавалась непросто — хорошо хоть, зеленая краска всегда была в достатке (все коридоры в городских школах до сих пор этого тяжелого травяного оттенка). Женьке пришлось долго колдовать, перемешивая ее с белой. То же самое и с синей краской — целая банка ушла только на эксперименты, чтобы получить нежно-голубую. Красную и желтую прислали из Польши — шли по цене хорошего армянского коньяка! Эти цвета были нужны, чтобы получить розовый и добавить зеленому лимонный оттенок.

Сегодня — другое дело: в Розовой комнате две стены оклеены итальянскими тиснеными обоями, а третья, напротив окна, покрыта панелями из новомодного полупрозрачного пластика, преломляющего дневной свет в розовый… И конечно же, огромные зеркала, чтобы визуально расширить пространство. Голубая и Зеленая выполнены в более консервативном стиле. На окнах тяжелые плюшевые портьеры, скрывающие неприглядный вид во двор, и никаких стульев — только мягкие кресла и диваны…

Рассказывать начала Лера, которая, судя по всему, и была очевидцем произошедшего вчера вечером. Она жила прямо напротив здания СБУ^[3] на улице Советской, в одном доме и в одном подъезде с родителями Женькиного бывшего мужа, — они же и помогли ей сюда вселиться, когда она вернулась с долларами из Ливии.

Свекр со свекровью гостили у сына в Якутске — он так и остался там после развода. Честно посылал «северные» алименты, отступился от квартиры — плата за измену… Родители уехали — и слава богу, — как бы она бегала на Советскую их проверять? У свекрови проблемы с сердцем: в любую минуту может понадобиться «скорая». А там вокруг дома и в СБУ черт знает что творится!

Но еще удачнее, что дети увязались за бабушкой и дедушкой на весенние каникулы. Сначала Женя была против: чего они будут болтаться там у отца — лучше пусть в кафе помогают. Но когда сын отрапортовал, что отец нашел ему работу на лето и он хочет на практике понять то, что он будет учить в теории, ей было нечего возразить. Сын собирался поступать в Институт нефти и газа — он земными недрами интересовался с самого детства и места разломов на тектонических плитах знал наизусть. Куда бы они ни ездили — первым делом проверял место на возможность землетрясения…

Дочка же, развитая не по годам одиннадцатилетняя девица, так умело, со слезами на глазах, притворялась, что истосковалась по папочке, так убедительно говорила о недостатке мужского влияния в ее воспитании, что Женька скрепя сердце согласилась отпустить и ее.