и крохотная бородка, а сам он показал себя человеком веселым, болтливым, премилым, довольно светским и при этом умеющим развеселить дам. Но Клементине не удалось насладиться его обществом. Тетка увезла ее в Морэ-сюр-Луан, расположенный неподалеку от Фонтенбло, подальше от треволнений, ненужных страхов и победных ликований.

Сразу после обмена обычными приветствиями и комплиментами господин Нибор и его коллеги пожелали увидеть объект оживления. Время было дорого, да и на проведение эксперимента требовалось не менее трех дней. Леон поспешил отвести их в лабораторию, где раскрыл все три ящика, в которых находился полковник.

Специалисты сочли, что больной выглядит довольно неплохо. Нибор стащил с него одежду, которая рассыпалась под руками ученого в труху. Произошло это, должно быть, из-за того, что она долго подвергалась сушке в печи папаши Мейзера. После того как тело раздели догола, все согласились, что оно прекрасно сохранилось и выглядит вполне здоровым. Пока никто не мог гарантировать, что эксперимент завершится успешно, но все были полны надежд.

По завершении первого осмотра господин Рено предоставил свою лабораторию в полное распоряжение гостей. Он, конечно, проявил бесконечную щедрость, но в этом его жесте не было ни грамма тщеславия. На тот случай, если экспериментаторам потребуется электричество, у него имелась целая батарея лейденских банок и в придачу сорок новеньких элементов Бунсена. Господин Нибор мило улыбнулся и сердечно поблагодарил его.

— Сохраните ваши богатства для другого случая, — сказал он. — Нам потребуются только ванна и котел для подогрева воды. Тело полковника нуждается лишь в достаточном количестве воды, которую надо ввести, чтобы заработали внутренние органы. Если у вас имеется помещение, в которое можно нагнать много пара, то этого будет вполне достаточно.

Тут весьма кстати пришлась удобная и светлая ванная комната, пристроенная к лаборатории архитектором господином Одре. Неподалеку от нее находилась знаменитая паровая машина, котел которой до настоящего времени использовали лишь для разогрева воды, когда кто-то из супругов Рено собирался принять ванну.

Невероятно хрупкое тело полковника с величайшей осмотрительностью перенесли в ванную комнату. Важно было в спешке переезда не сломать ему второе ухо. Леон помчался зажигать пламя под котлом, и господин Нибор сразу присвоил ему почетное звание истопника на поле боя.

Вскоре в ванную комнату проникла струя горячего пара, и постепенно вокруг полковника образовалась влажная атмосфера, которую стали равномерно, избегая резких скачков, разогревать до температуры человеческого тела. Такие условия температуры и влажности тщательно поддерживались в течение двадцати четырех часов. В доме никто не спал. Члены парижской комиссии

поселились в лаборатории. Леон работал истопником. Господа Нибор, Рено и Марту по очереди ходили проверять температуру. Госпожа Рено готовила чай, кофе и даже пунш. Успевшая еще утром причаститься Готон забилась в угол кухни и молила Господа, чтобы Он не позволил свершиться нечестивому чуду. В городе было неспокойно, но никто не знал, с чем это связано: то ли с праздником, отмечавшимся 15 августа, то ли с таинственным делом, затеянным семью парижскими учеными.

На следующий день, 16 августа, были получены обнадеживающие результаты. Кожа и мышцы полковника размягчились почти до нормального состояния, но суставы пока разгибались с большим трудом. Сохранившиеся провалы в области живота и ребер свидетельствовали о том, что внутренние органы еще не набрали того количества воды, которое они когда-то потеряли в лаборатории господина Мейзера. В связи с этим решили наполнить ванну водой, нагретой до температуры тридцать семь с половиной градусов, и на два часа поместить в нее тело полковника. Так и было сделано, причем голову полковника время от времени протирали влажной губкой.

Как только кожа полковника, набиравшая влагу быстрее, чем остальные ткани, начала белеть и слегка морщиниться, господин Нибор приказал вынуть тело из ванны. До вечера того же дня его держали во влажной атмосфере ванной комнаты. В ней соорудили что-то вроде дождевальной установки, с помощью которой на тело брызгали капли воды, нагретой до тридцати семи с половиной градусов. Поздним вечером полковник еще раз принял ванну. На ночь тело обернули куском фланели, но продолжали держать в насыщенной паром атмосфере.

Утром 17 августа тело в третий раз на полтора часа погрузили в ванну. Черты лица и форма тела полковника выглядели уже вполне нормально. С виду могло показаться,

что человек спит. Нескольким любопытным гражданам разрешили взглянуть на полковника. Среди допущенных оказался командир 23-го линейного полка. В присутствии представителей общественности господин Нибор проверил работу всех суставов и продемонстрировал, что они вновь обрели гибкость. Затем он осторожно помассировал конечности, тело и живот, раздвинул губы и разжал плотно сжатые челюсти, в результате чего все увидели, что язык обрел обычные размер и состояние. После этого господин Нибор раскрыл веки и продемонстрировал глазные яблоки. Они были упругие и блестели.

— Господа, — обратился к присутствующим ученый, — все эти признаки явно говорят о том, что нас ждет успех. Через несколько часов вы станете свидетелями первых признаков жизни.

— Но почему не прямо сейчас? — спросил один из присутствующих.

— Потому что конъюнктивы⁴⁷ пока еще бледнее, чем требуется. Но маленькие вены, которые пронизывают белки глаз, уже выглядят вполне удовлетворительно. Кровь тоже нормализуется. А что собой представляет кровь? Это плавающие в сыворотке красные кровяные тельца. В венах бедного Фугаса вся сыворотка высохла, но вода, которую мы постепенно ввели посредством замедленного эндосмоса⁴⁸, насытила альбумин и фибрин сыворотки, и возвратила сыворотку в жидкое состояние. Вследствие обезвоживания красные кровяные тельца слиплись и стали неподвижными, как корабли, севшие на мель во время отлива. Теперь же они вновь на плаву. Они становятся крупнее, надуваются, их края скругляются, они отлепляются друг от друга

и вскоре, когда восстановится сокращение сердечной мышцы, кровяные тельца начнут циркулировать по сосудам.

— Осталось понять, — сказал господин Рено, — сможем ли мы запустить сердце. У живого человека сердце работает под воздействием процессов, происходящих в головном мозге, а также импульсов, передающихся по нервам. В свою очередь, для работы мозга требуется, чтобы кровь под воздействием сердца циркулировала по артериям. Таким образом создается единый круг кровообращения, без которого жизнь невозможна. Но если ни сердце, ни мозг не действуют, как мы это наблюдаем у полковника, тогда я не понимаю, кто первым из них передаст другому свой импульс. Помните сцену из «Школы жен» Мольера, в которой Арнольф стучит в дверь своего дома? В доме в это время находятся слуга Ален и служанка Жоржетта. «Жоржетта!» — кричит Ален. — «Что тебе?» — отвечает Жоржетта. — «Открой дверь!» — «Сам открывай!» — «Я не пойду, ей-ей!» — «Я тоже не пойду!» — «Открой сейчас же!» — «Сам открывай!» В итоге никто не открывает. Как бы не случилось, сударь, что нам придется присутствовать при представлении все той же комедии. Дом — это тело полковника, а желающий войти Арнольф — это жизненная сила. Что касается сердца и мозга, то они исполняют роли Алена и Жоржетты. «Открой дверь!» — говорит один. «Сам открывай!» — отвечает другой. В результате жизненная сила остается за дверью.

— Сударь, — смеясь, ответил доктор Нибор, — вы забыли, чем кончилась эта сцена. Арнольф рассердился и воскликнул: