— Новоанглийская астра… она была фиолетовая или розовая? Я шучу, — я засмеялся над ее взглядом. — Я знаю, что лучше не прикасаться к твоим астрам снова. В мою защиту скажу, что ножницы соскользнули. Это был несчастный случай.

— Конечно. Спроси бедные цветы, не все ли им равно, — сказала она с игривым раздражением.

Моя ухмылка смягчилась и превратилась во что-то более легкое и простое. В эти дни улыбки приходили ко мне с большей готовностью, рожденные из тепла, которого не хватало большую часть моей жизни. Это было то чувство, которое смягчало мое разочарование, когда что-то шло не так на работе, облегчало мои шаги по дороге домой и окрашивало мир в яркие оттенки.

Одним ленивым субботним утром я лежал в постели, наблюдая, как Алессандра зевает и прижимается к моей груди, когда я наконец дал этому чувству название.

Удовлетворенность.

Независимо от того, сколько денег я потерял или заработал за один день, в глубине души я был счастлив, потому что передо мной было все, что мне нужно.

Мысли об Эйдене, Floria Designs и остальном мире исчезли, когда этот момент ударил меня, как товарный поезд.

Это было оно. Она была этим. Какая-то часть меня знала это с той минуты, как я увидел ее много лет назад, но это ничуть не облегчало то, что я собирался сделать.

Не имело значения, что я потратил месяцы на планирование этого или что мы прошли через ад и добрались до другой стороны. Я хотел, чтобы это было идеально. Это было то, чего она заслужила.

— Говоря о цветах, у меня есть кое-что для тебя. — Когда я вручал ей золотую розу, мои нервы были словно колючки в животе. К стеблю была привязана крошечная белая записка.

Лицо Алессандры засияло, хотя я ежедневно дарил ей цветы.

— Мне было интересно, когда я получу обратный отсчет на день, — подразнила она. — Что произойдет, когда мы дойдем до тысячи?

Мне не нужно было думать, ответ был там все время.

— Тогда я начну обратный отсчет снова и снова, до конца нашей жизни. Потому что именно столько времени я хочу провести с тобой.

Выражение ее лица постепенно сменилось ошеломленной уверенностью, когда я упал на колени и достал из кармана небольшую бархатную коробочку.

Мое сердце бешено колотилось, когда пальцы дрожали вокруг нее. Я бы обнажился перед ней миллион раз, чтобы получить еще один шанс с девушкой, которая никогда не разочаровывалась во мне. Не имело значения, пытался ли я сдать экзамен в колледже или построить империю в ее честь, она всегда будет моей движущей силой.

— Алессандра, ты для меня самое главное. Быть твоим мужем всегда будет для меня величайшей честью и достижением. Никакая победа никогда не будет такой сладкой, как прикосновение твоих губ к моим. Я потерял тебя и не заслуживаю тебя, — я тяжело сглотнул, вспоминая то, что мы преодолели.

— Но я клянусь всегда слышать тебя сквозь шум своих амбиций. Мне всегда будет с тобой интересно. Ты показала мне ценность постоянного обучения, роста и заботы, и я никогда не любил тебя больше, чем в этот момент. Наблюдение за тем, как ты выбираешь себя, а я этого не делал, всегда будет напоминать мне о твоей невероятной силе и о том, какая привилегия — называть тебя своей. Я хочу провести с тобой остаток своих ночей. Я хочу провести следующее десятилетие, работая над тем, чтобы стать тем мужчиной, которого ты всегда заслуживала. Я хочу, чтобы моя жажда была направлена на твою любовь, твой смех и нашу совместную жизнь. Я не вынесу разлуки с тобой. Пожалуйста, А́ле, ты станешь моей женой?

Тихий крик вырвался из ее горла. Глаза Алессандры замерцали, когда она произнесла одно слово, стоящее больше, чем любой из миллиардов на моем банковском счете.

— Да, — всхлипнула она. — Да, я буду твоей женой.

Надевать кольцо на ее палец было все равно, что вешать замок на место, но этот замок не был тюрьмой; это было обещание.

Ее губы встретились с моими с привкусом соли. Мы оба плакали, и я с твердой уверенностью знал, что никакая встреча или ужин никогда не будут иметь такого значения, как то, как ее радость окружала меня. Каждая жертва будет существовать как баланс любви и моих амбиций.

Я бы потратил всю жизнь на то, чтобы стать тем мужчиной, которым она всегда меня считала.

Наша вторая свадьба состоялась на крыше с видом на город. Мы посетили десятки заведений, прежде чем остановились на этом. Это было идеальное сочетание причудливости и роскоши, и оно ощущалось неописуемо больше, чем традиционная церковная свадьба, положившая начало нашему первоначальному браку.

В первый раз мы сделали то, что должны были. На этот раз мы сделали то, что было правильно для нас.

На мероприятии присутствовали почти все наши друзья и родственники, включая мою мать, которая, к моему удивлению, появилась с тем же мужем, что и в последний раз, когда я видела ее. Бернард, должно быть, делал что-то правильно; возможно, четвертый раз был прелестью.

Даже Эйден присутствовал с красивой помощницей юриста, с которой он начал встречаться два месяца назад. Наши отношения были строго платоническими, и, несмотря на подозрения Доминика по поводу дружелюбия другого мужчины — очевидно, ему было трудно поверить, что арендодатели могут быть, ну, в общем, полезными, — Эйден явно был без ума от своей новой девушки. Он весь вечер не сводил с нее глаз.

Единственным пропавшим без вести был Роман. Доминик ничего о нем не слышал с момента его внезапного исчезновения после утечки контракта, в результате которой был свергнут старый генеральный директор Sunfolk. Он мог быть либо мертв, либо загорать на отдаленном острове в Тихом океане. Никто не знал, и даже деньги и связи Доминика не смогли выяснить местонахождение его брата.

Я могла сказать, что неопределенная судьба Романа беспокоила его, но всякий раз, когда я спрашивала его об этом, он просто говорил, что Роман может позаботиться о себе.

Я больше не стала давить на Доминика по этому поводу. Возможно, однажды его брат появится снова. А пока жизнь продолжалась.

— У тебя был отличный год, не так ли, дорогая? — мать цокнула языком, вытаскивая меня из моих своенравных мыслей. — Свадьба, развод, еще раз свадьба. Да ведь ты даешь мне возможность побороться за мои деньги!

Марсело фыркнул и быстро перешел в кашель, когда она взглянула на него. Бернард был занят на шведском столе, так что нас было только трое.

— Я не думаю, что кто-то сможет составить тебе конкуренцию в этом деле, мам, — сухо сказала я.

— Шшш, — она побледнела. — Что я тебе говорила о том, чтобы называть меня так публично? Мама звучит так старо. Обращайтесь ко мне как Фабиана. Таким образом, мы звучим как лучшие друзья, которыми мы и являемся, — она похлопала меня по руке.

— Матери и дочери всегда самые лучшие… ох! Я вижу Аяну. Интересно, она заказала обложку Vogue? — Она улетела, забыв наш разговор.

Я полагаю, что мой брак с миллиардером был не таким захватывающим, когда упомянутый миллиардер уже был ее зятем. В противном случае моя мать кричала бы с крыши — в буквальном смысле — о том, как ее дочь заполучила Доминика Дэвенпорта.

— Эй, по крайней мере, она появилась, — сказал Марсело после ее ухода. — Это победа, — он подошел ближе и поцеловал меня в щеку. — Я знаю, что уже говорил это, но поздравляю. Приятно снова иметь зятя. Того самого. Снова. — Он засмеялся, когда я слегка шлепнула его в живот. — Серьезно, я рад за тебя и Дома. Вы, ребята, всегда были созданы друг для друга. Тебе просто нужно было… сначала сделать крюк.

Мой брат мог быть идиотом, но иногда он обронял жемчужину истины.

Доминик и я провели первую половину приема, приветствуя и общаясь с гостями. Я уже забыла, сколько времени женихи и невесты проводили с другими людьми во время своих свадеб.