«Так, пока ветер без сучков, пора валить». Уйти следовало так же тихо, как и явился. Вероятно, никому не приходило в голову, что стоит ожидать столь дерзкого проникновения, да и находилось в здании много людей. Так что все прошло спокойно и даже рутинно. Что заставило Марта задуматься о степени безопасности его собственного нахождения в гатчинской гостинице.
«Пожалуй, надо поискать себе другое жилье, которое можно будет защитить настоящим образом. И вывесить надпись: ”Не влезай, убью”. Для особо непонятливых».
Не успел он дойти несколько шагов до выхода из номера графини, как в коридоре послышались приглушенные толстым ворсом ковровых дорожек шаги. «Кто там еще? Горничная? Только не сюда! Иди уже мимо, давай…» Но прислуга не услышала его мысленного призыва. В замке щелкнул ключ.
«Вот же черт! И как не вовремя! Надо срочно спрятаться». Сказано — сделано. Марту пришлось закрыться в платяном шкафу, продолжая оттуда наблюдать за развитием событий. Чувствовал он себя в этот момент полнейшим болваном.
Девушка и не думала спешить, она начала старательно наводить порядок, протирая мебель. Главная угроза была в том, что прислуга запросто могла разбудить спящего сном праведника камердинера графини, что могло привести к совершенно ненужным последствиям. Следовало действовать и немедленно.
Колычеву пришла в голову спасительная затея. Он осторожно коснулся сознания горничной и принялся внушать ей мысль, что она совершенно позабыла нечто важное, не выключила электрический утюг, оставив его на гладильной доске в комнате обслуги. Сопротивлялась девушка стремительно нарастающему в душе беспокойству недолго. Окончательно уверившись, что действительно допустила такую промашку, она, всплеснув руками и ойкнув, сорвалась с места и бросилась бегом в самый конец крыла здания.
Теперь и Марту следовало действовать быстро. С каким облегчением он наконец смог покинуть шкаф, не передать словами.
Вернувшись в номер, он снова надел пальто, взял портфель и спустился в вестибюль.
— Как и предполагал, срочный вызов. Вынужден покинуть ваш гостеприимный отель.
— Очень жаль.
— Вот плата за сутки. Документы и чек не требуются. Прощайте.
Март явственно ощутил, что портье, произведя в уме нехитрые манипуляции, предпочтет вовсе аннулировать запись о заселении, а деньги забрать себе.
«Тем лучше. Тогда он наверняка не проболтается никому о странном госте».
Выбравшись наружу, он отыскал ближайший таксофон и позвонил Беньямину.
— Это я. Надо встретиться в городе. Нет, не у вас в кабинете… Давайте встретимся в Старом саду у Казанского собора.
Март дожидался появления адвоката, расхаживая по мелкому красноватому гравию аллей небольшого сквера. Несмотря на наступление календарной зимы дорожки оставались чисты, лишь кое-где были заметны пятна грязного подтаявшего снега.
— Добрый день, Семен Наумович.
— Да вроде бы виделись. Что-то случилось? К чему такая секретность? К слову, вот ваши ключи от «Опеля».
— Спасибо. Все в порядке, если вы про то, что я чего-то там натворил. За мной установлена слежка. Хотелось бы понять, кто и зачем. Я предполагаю, но не знаю. И второе. Мне нужны координаты тех борзописцев, кого наняла графиня.
— С этим стало проще, — ответил адвокат. — Из всего списка она отобрала одного — некоего Даниэля Робертовича Соколовского. Это псевдоним, настоящее имя — Соломон Рувинович Крикс. Вот его адрес. Позвольте поинтересоваться, каковы ваши планы на его счет?
— Ничего особенного. Постараюсь без криминала. Побеседую в приватной обстановке с глазу на глаз.
— Вы хотите воззвать к его совести? Или надеетесь убедить этого шакала пера иным способом?
— Думаю, что смогу подыскать подходящие аргументы.
— Что ж, тогда удачи. По слежке постараюсь сработать как можно быстрее.
Соколовский сосредоточенно печатал. Его наконец посетило прежде ускользавшее вдохновение. Возможно, причиной тому стали кокаин и пара бокалов виски, но так или иначе, они сделали свое дело, и теперь он творил!
Поэтому звонок, раздавшийся в прихожей, он с раздражением проигнорировал, продолжая выстукивать по клавишам слова.
Но когда бренчание колокольчиков, сливаясь в непрерывную трель, окончательно сбило его с нужного настроя, Даниэль Робертович вынужден был подняться и, раздраженно бормоча себе под нос разного рода грубости относительно несвоевременных посетителей, пойти открывать. Прислугу постоянную он не держал, считая это транжирством денежных знаков, которые не так-то просто заработать и которые есть на что потратить с большим удовлетворением.
Если бы он хоть на мгновение предположил, что ждет его за порогом… Но журналист, весьма успешно сотрудничающий с рядом громких «желтых» столичных изданий и специализирующийся на разного рода скабрезных историях, ни о чем не подозревал.
Не забывая об осторожности, он приоткрыл дверь, оставив цепочку.
— Ну кто там еще?
И в тот же миг взгляд его встретился с полными смертельно-синего льда глазами убийцы. Холодно-равнодушное выражение словно застыло в черных зрачках. Как будто ты вглядываешься в бездну или направленный тебе в лоб ствол «браунинга». Страх до такой степени сковал его тело, что он оказался не в силах ничего сказать или сделать. На остатках инстинкта самосохранения Соколовский все же попытался захлопнуть дверь, но высокий незнакомец успел подставить носок ботинка между створками.
Журналист в немом ужасе наблюдал, как рука в черной перчатке сбрасывает цепочку. Как на пороге возникает темная, размытая фигура. Зрение его плыло и не могло сосредоточиться. В фокусе оставались только глаза убийцы.
Март подтолкнул замершее в коматозе тело и безошибочно прошел в кабинет.
Бегло ознакомившись с уже написанной частью опуса, посвященного его скромной персоне, он лишь хмыкнул и, выдернув последний лист из печатной машинки, сложил бумаги втрое, сунув затем их в карман дафлкота.
— Садись, — скомандовал он хозяину квартиры.
— К-куда? — растерянно переспросил тот.
— Можешь прямо на пол.
Журналист безропотно подчинился.
— Что-то ты бледен, Шломо. Алкоголь, наркотики, разные грязные истории до добра не доведут. В больничку бы тебе. Полечиться. Как думаешь?
— Да, я… обязательно… немедля…
— Вот и славно. Деньги на докторов найдешь или помочь? Я и сам могу тобой заняться… есть некий опыт, но не ручаюсь за результат…
— Н-не-е-ет, что вы, г-господин… Я сам, все сам… незачем беспокоиться.
— А кто тебе сказал, что меня это беспокоит? Тут делов-то на раз-два…
— Умоляю, не убивайте… — смог наконец промямлить Крикс.
— Что, жить хочешь?
— Очень, — истово закивал головой журналист, не в силах остановиться.
— Тогда так. Хоть слово дурное про меня напишешь, вслух скажешь или просто подумаешь, будет больно. Очень, — спародировал Март Соломона. — Сдохнешь в муках. Ты лучше эту работу бросай. И прямо сейчас, не мешкая и никого не извещая, рысью в больничку для наркоманов. Знаешь, где такая?
Крикс опять усиленно закивал.
— Вот и молодец. Штаны и исподнее только смени, а то обделался, как маленький… Все, живи пока.
Больше ничего не сказав, он вышел из квартиры.
Оказавшись на улице, Март встряхнулся, словно сбрасывая морок: «Пакость какая эти желтоперые. Одно хорошо, больше писать обо мне плохо не будет». И тут его посетила очередная светлая мысль: от всей этой беготни он изрядно проголодался. Самое время найти кафе и перекусить. Подходящее заведение нашлось через дорогу от дома злополучного журналиста. Тихо, чисто и мало посетителей.
Усевшись за столик в углу, Колычев заказал себе чашку цейлонского чая, бутерброды и сегодняшние газеты. С интересом просматривая передовицы, отметил для себя статью, посвященную героям «Корейской кампании», в которой среди прочих обнаружил весьма лестные упоминания и рейдеров в целом, и Зимина, и даже некоего капитана Колычева. Человек явно находился на театре военных действий, в заглавии так и было сказано, что написан текст «нашим военным корреспондентом, находившимся во время войны в Сеуле и Пхеньяне». Подписан материал был К. Симонов.
