~

На следующее утро я просыпаюсь от вопля сигнализации.

Растерянная, я резко выпрямляюсь в постели и в панике оглядываюсь по сторонам. Серый дневной свет просачивается сквозь щели в занавесках. Мой халат там, где я его оставила — перекинут через ручку кресла. Кажется, в комнате все в порядке, если не считать пронзительного визга охранной сигнализации.

В панике я подрываюсь с кровати, с глухим стуком падаю на пол, но вскакиваю на ноги — адреналин бурлит в моих венах.

Кто-то вломился в дом.

Блядь, блядь, блядь, кто-то вломился в дом!

Вой обрывается так же внезапно, как и начался, оставляя в ушах звон тишины.

Тяжело дыша, я тихо подхожу к двери, приоткрываю ее и прислушиваюсь. Через несколько мгновений я слышу, как женский голос ворчит:

— Проклятая штуковина. Что за чертовщина. Я оглохну, чует мое сердце.

Я чуть не падаю в обморок от облегчения. Это Фиона.

Распахнув дверь, я иду по коридору и перегибаюсь через балкон, с которого открывается вид на первый этаж.

— Фиона! Это ты!

Она кричит и подпрыгивает, разворачиваясь вокруг себя. Пристально глядя на меня из прихожей, она прижимает руку к сердцу.

Сердито глядя, она говорит:

— Сейчас десять часов утра понедельника, дорогая. Конечно, это я.

— Десять часов? — я повторяю, пораженная. Я не могу поверить, что проспала так допоздна, но отвлекаюсь от этой мысли, когда мне приходит в голову другая. — Откуда ты узнала, как отключить сигнализацию?

Следует странная пауза. Это кажется чреватым.

— Я ввела код.

— Как ты узнала, какой код вводить?

Следует еще одна странная пауза. Она нерешительно спрашивает:

— Как ты думаешь, откуда я это знаю?

О черт. Я сказала ей код, вот откуда она его знает. Я сказала ей и забыла.

Я провожу рукой по лицу и выдыхаю.

— Потому что я дала его тебе. Конечно, я это сделала. Извини.

Когда я снова смотрю на нее, она, кажется, испытывает облегчение.

— Не нужно извиняться.

Раскат грома прокатывается по небу. Серое утро вот-вот снова разразится дождем. И чем бы ни была эта моя ползучая потеря памяти, похоже, она усиливается.

— Ты в порядке, дорогая? — спрашивает Фиона, наклоняя голову и глядя на меня с выражением беспокойства на лице.

Через мгновение я говорю:

— Нет. Не думаю. Кажется, я вовсе не в порядке.

Она кивает, как будто уже знает, что со мной что-то не так, но не хотела ничего говорить и рисковать обидеть меня. Фиона ставит сумки на пол рядом с консольным столиком, сбрасывает шерстяную куртку, разматывает шарф, кладет то и другое на консоль, затем снова смотрит на меня.

Добрым тоном она говорит:

— Почему бы нам не посидеть на кухне и не выпить чашечку чая за разговором?

Не дожидаясь ответа, Фиона поворачивается и уходит.

Чувствуя тошноту, я спускаюсь вниз. Я нахожу Фиону на кухне, когда она ставит чайник на плиту и зажигает конфорку. Затем садится за стол и складывает руки на нем. Покусывая ноготь большого пальца, я сажусь на стул напротив.

Я думаю, она собирается спросить меня о моем здоровье или предложить провести приятный отпуск в ближайшей психиатрической клинике, но Фиона удивляет меня, мягко говоря:

— Ты мне всегда нравилась, Кайла. Ты яркая, одаренная молодая женщина.

Я польщена, но одновременно застигнута врасплох.

— Что ж, спасибо. Ты мне тоже всегда нравилась, — произношу я.

Она улыбается и кивает в манере старой бабушки.

Я искоса смотрю на Фиону.

— Почему я чувствую, что это еще не все?

— Потому что так оно и есть. И я хочу, чтобы ты помнила, что я забочусь о тебе и твоем благополучии.

Я ставлю локти на стол и опускаю голову на руки.

— Я знаю. Я — ходячий раздрай. Поверь мне, я в курсе.

— Я не думаю, что ты ходячий раздрай. Я думаю…

Когда Фиона делает слишком долгую паузу, я поднимаю на нее нервный взгляд. На ее лице странное выражение. Отчасти это беспокойство, но в основном предвкушение. По крайней мере, я думаю, что это оно. Фиона смотрит на меня со странным блеском в глазах, как человек, страдающий зависимостью от азартных игр, смотрит на игровой автомат.

— Что?

Она зловеще говорит:

— Я думаю, тебя что-то беспокоит.

Я моргаю.

— Я не хочу показаться грубой, но это же очевидно.

Она качает головой.

— Я не говорю о потере твоего мужа, дорогая.

— О… кей. Тогда о чем ты говоришь?

— Ну, я точно не знаю. Но если есть что-то, чем ты хотела бы поделиться, я здесь именно для этого. Я очень хороший слушатель.

Я смотрю в пронзительные голубые глаза Фионы и спрашиваю себя, о чем, черт возьми, она говорит.

— Хм…

Наклоняясь вперед, она спрашивает:

— Случалось ли что-нибудь необычное в последнее время? В доме, я имею в виду.

Все волоски на моих руках встают дыбом. Крошечная дрожь страха пробегает по коже.

— Да, я вижу, что случалось, — мягко говорит она, — почему бы нам не поговорить об этом?

Мое сердце решает, что сейчас самое подходящее время заняться акробатикой. Желудок следует его примеру и скручивается в тугой узел. У меня пересыхает во рту, руки дрожат, а в ушах — пронзительное жужжание.

Я шепчу:

— Как ты узнала?

Ее улыбка нежна.

— Я выросла с такого рода вещами. Там, откуда я родом, призраки — обычное дело. Шотландия — одно из самых посещаемых призраками мест в мире.

Я снова моргаю, уверенная, что ослышалась. Снаружи по небу прокатывает еще один раскат грома, от которого дребезжат окна. В комнате возникает странное давление, трение, как будто сам воздух стал заряженным.

— Прости, но ты только что сказала призраки?

— Совершенно верно, моя дорогая.

Я откидываюсь на спинку стула, посмеиваясь.

— Я не верю в привидения.

Она пристально смотрит на меня.

— То, во что ты веришь, не имеет значения, Кайла. Потому что призраки определенно верят в тебя.

Начинает накрапывать дождь, тихо барабаня по оконным стеклам кухни. Капли скатываются по стеклу, будто слезы.

Когда я ничего не говорю, Фиона заполняет тишину.

— Позволь мне привести тебе несколько примеров, а затем ты скажешь мне, не сошла ли я с ума, как ты думаешь. Ты недавно слышала странные звуки? Например, скрип половиц? Чувствовала ли ты необычные холодные сквозняки? Было ли жуткое ощущение, что за тобой наблюдают?

Я сглатываю. Становится трудно дышать. Пронзительный звон в моих ушах становится все громче.

— А как насчет странных проблем с электричеством? Мерцающий свет, взрывающиеся лампочки, телевизор включается или выключается сам по себе?

— Это старый дом. У него много проблем.

Пропустив это мимо ушей, Фиона продолжает атаку на мое здравомыслие.

— Возможно, тебе снились странные сны. Возможно, объекты перемещаются, появляясь не в тех местах, куда ты их положила.

Должно быть, она что-то уловила в выражении моего лица, потому что наклоняется ближе.

— Книги падают с полок? Мебель передвигается посреди ночи?

Мой голос слабеет, я говорю:

— Банка меда вылетела из шкафа сама по себе. Монета, которую я положила в одно место, нашлась в другом. И однажды утром, когда я спустилась вниз, все кухонные ящики были распахнуты настежь.

Она торжественно кивает.

— А как насчет странных запахов? Духи или другие сильные запахи? Что-нибудь из этого?

Я думаю о странном запахе гари от сушилки, о запахе, источник которого Эдди не смог найти, и о других проблемах с электричеством в доме, и чувствую, что вот-вот выпрыгну из своей кожи.

Когда чайник на плите свистит, я взаправду подпрыгиваю. Внезапно мне становится безумно страшно.

Фиона встает со стула, достает из шкафчика две кружки и наливает в обе горячую воду. Затем кладет туда чайные пакетики, ставит одну из кружек передо мной и снова садится напротив.

Как будто не подарив мне только что аневризму, Фиона говорит:

— Было бы уместно с каплей молока, но к старости у меня появилась непереносимость лактозы. Хочешь немного?