Зайдя в часть, он прошёл через турникет и сразу пошёл в кабинет местному начальнику по призыву, чтобы дать заполнить бумаги и обговорить подробности работы новобранцев.

Адриан сидел на своей койке, когда к нему обратился Бауыржан:

– Адриан, ты как?

– Не жалуюсь, хотя есть недомогание от отсутствия нормального солнечного света.

– Знаешь, мы ведь будем там как рабы. Посуди сам: на Марс и Луну не отправляют рабочих, труд которых высоко оплачивается. Отправляют нас, бесплатную рабочую силу…

– Оно и понятно. Лишь бы там были сносные условия и с нами по-человечески обращались.

– Это несправедливо – отправлять в такую даль рисковать здоровьем и жизнью.

– Обидно, что вердикты, которые нам вынесли, зависели от нас самих. При лучшем исходе для нас не было бы ни Марса, ни этого корабля.

– Мы уголовники, и на Земле наши сроки были бы дольше. На Марсе лично я буду два года, а на Земле меня бы посадили на лет шесть-семь.

– Нужно добавить к этим двум годам время перелёта.

– И тогда выходит три года с лишним года.

– Все равно меньше. – сказал китаец.

– Не хватало бы карт, шахмат или игровых приставок, чтобы скоротать время здесь. – сказал четвертый из них.

– Тут с нами не церемонится, а тобою перечисленное не для уголовников. -сказал Адриан.

– Разве что карты и шахматы. – ответил Бауыржан.

– Давайте заговорим за серьезные вещи.

– Пока что нам можно, но я знаю, что в тюрьмах живут по понятиям, и по этим понятиям лучше не касаться политики и тому подобного.

– Кто это придумал? – спросил Бауыржан.

– Это традиции, которые не были придуманы каким-то одним человеком. – сказал сокамерник.

– И мы приобщились к «культуре», надо же. – сказал Адриан.

– Скоро обед. – сказал Бауыржан.

– Мне вот интересно. -сказал китаец. – как они смогли всё рассчитать, чтобы припасов и консерв хватило на время полёта.

– Это для них не первый полёт, уже научились считать.

– А пилоты то устали водить корабль. Хотя, там, должно быть, и автопилот есть.

– Есть, конечно, как без него…

Через пять минут все пошли на обед, а после вернулись и продолжили разговор:

– Так вот… – продолжил Бауыржан. -

– Слышал, как сказали в столовой, что есть возможность связи с Землёй с помощью спутников. Можно будет получать сообщения с Земли в виде телеграмм, а вот можно ли отправлять их – не знаю.

– Обнадёжил. – сказал китаец.

– Это хорошо. – ответил Адриан.

– И как это будет? Нас будут отводить на станцию или отдавать телеграммы в руки?

– Не знаю, увидим.

– Я бы уже сейчас не прочь узнать новости с Земли. – сказал китаец.

– Придется без новостей ещё некоторое время, не это главное, хотя хотелось бы…

Через десять минут начался тихий час. Готовые уснуть легли на свои койки, а другие просто лежали или сидели и фантазировали, лишь бы как-то занять своё время.

Адриан не спал. Он фантазировал, как будет жить новой жизнью, когда вернётся на Землю: заведёт новую семью либо вернётся к прежней, устроится на новую работу, будет заниматься саморазвитием. Фантазии придали ему некоторое вдохновение, и он смог на время забыть о своём непростом положении, в котором ему придётся задержаться на длительный срок.

Вечером, ожидая с минуты на минуту Марию Хартман, Александер уделил время очередным думам, теперь о своём сне.

Он не думал о причине сна – естественной или сверхъестественной, он только думал о его явном смысле и хотел соотнести это со своим переосмыслением взглядов и жизненного опыта, совокупить сон со своим «покаянием».

Сначала он не понял, что значила эта притча. Когда он представлял работу радиотехники, когда представил, что приёмник и передатчик, работающие на разных частотах, не могут работать вместе и отправлять и принимать информацию, то он сравнил технику с людьми и понял то интересное сходство. Потом он стал думать о людях, говорящих на разных языках, как один человек что-то говорит, но слушающий его не понимает, и провёл аналогию между частотой и языком и между радиосвязью и речью.

То, что он представил и понял, для передового общества не было новинкой. Неокультура и философия технологий дала людям осмыслить и понять те закономерности и сходства между работой законов природы, которые используются в науке и технике, и законов человеческой жизни. Когда фантасты и философы одушевляют технику, а учёные и инженеры реализуют их фантазии, то можно сравнить радиосвязь с общением или невидимый для глаза общественный климат, настроения, идеологию, идеи с невидимым, но реальным и ощутимым электромагнитным полем. Можно провести аналогию между законом Парето и коэффициентом полезного действия, когда наиболее продуктивные двадцать процентов имеют наибольший коэффициент полезного действия и дают восемьдесят процентов результата, а непродуктивные восемьдесят процентов дают двадцать процентов результата. В связи с такими идеями, философией человеческая мораль, этика, отношения и стали подвержены интеллектуализму, рационализму, есть тенденция уподобления людей сложным машинам и уподобления сложных машин людям.

Александер и сам был склонен раньше верить в эту современную для него философию, когда стал скептиком и нигилистом, когда сравнивал людей с животными, а человеческие отношения с этологией, когда проводил аналогии между опредёленным обществом и видом и между человеческой разделённостью и пороками с борьбой за существование, с естественным отбором.

Теперь, в процессе «покаяния», он уже не считал людей сложными биороботами, умными приматами. Однако сходство между разными частотами радиосвязи и непониманием людьми друг друга он всё равно нашёл.

Его мысли перебил звонок в домофон – Мария пришла.

Он открыл дверь и ждал свою гостью. Гостья, стоя внизу, чего-то ждала и не решалась сразу пойти наверх. Она волновалась, потому – что ей было неприятно вспоминать о бывшем муже и тем более неприятно думать о том, что он довёл самого себя до такого. Вздохнув, она решилась и стала медленно подниматься наверх.

Через минуту Александер запустил свою гостью. Её также встречала его супруга, которая, когда увидела Марию, задумалась. Она тоже захотела послушать Марию и села вместе с ними втроём в студии.

Начал Александер:

– Итак…

Он не смог отказать себе в электронной сигарете, которую он курил по привычке, и с которой он выглядел аристократом.

– …Давайте для начала познакомимся…

– Я жила с Адрианом всего несколько лет, после чего мы развелись… – быстро ответила Мария.

– Угу, понял…

Александер затянулся и продолжил:

– Что ж… У вас от него остались дети?

– Дочь, она сейчас в гостях у моих родственников. Она подросток, и я не захотела идти сюда вместе с ней и обсуждать всё это…

– Хорошо. Я бы хотел уточнить насчёт алиментов – ваш муж ведь платил их, так?

– Мы с ним договорились о том, что мне больше не нужна его помощь, никаких алиментов нам не нужно. Государство платит пособие, у нас есть родственники, сами мы не бедствуем…

– Вы общались с ним после развода?

– Развода, по сути, не было, мы просто не захотели это оформлять. Мы, на самом деле, всё еще числимся семьёй. Такое случается, вы знаете, и разведённые супруги могут разводиться на словах и на деле, а на бумаге никакого развода нет. Такое бывает, сейчас так делают, проблем с этим нет, и мы решили просто жить отдельно друг от друга. Поэтому и нет алиментов, ведь мы, на бумаге, но всё ещё в браке. А даже если бы мы и развелись официально, то и тогда бы я ничего от него не хотела…

– А что за выплаты, вы сказали о выплатах? Если вы всё ещё де – юре семья, то какие тогда пособия от государства…

– За ребёнка определённого возраста, если вы не знаете. Моя дочь, так у нас вышло, вовремя оказалась под этой категорией, и мы смогли получить документ и определённые выплаты.