Она утерла слезы тыльной стороной ладони. Нельсон видел, что идеально отлаженная машина ее паранойи раскручивается на полные обороты. В том, что касалось поиска заговоров, Вита, словно гоночный автомобиль, с ходу врубалась с нуля на сто двадцать.

— Вы! — Она прижала руки ко рту. — Вы послали мне это письмо!

Нельсон чуть не ахнул. Палец ожгло огнем. Этого он не ожидал.

— Кто еще? — Вита сильнее вжалась в кресло. — Кто еще может знать про меня и В-в-викторию?

— Про вас и Викторию? — У Нельсона отвисла челюсть. — Что про вас и Викторию?

Несмотря на изумление, мысли неслись стремительно. Он часто гадал, не было ли чего-нибудь у Виты с Викторинис; теперь она сама практически в этом призналась. Однако спросить напрямую значило бы загнать ее еще дальше в лабиринт паранойи; она окончательно зажмется и ни за что не покажет ему письмо. С другой стороны, если не спросить, она решит, что ему все известно.

— Откуда мне знать?

Вита задохнулась. Глаза ее стали еще шире.

— Она вам сказала, да? Сказала, а потом велела послать письмо!

Палец горел. Нельсон пытался проследить ход Витиной мысли: Викторинис оставила его еще на семестр, а значит, в горячечном миру Виты, Нельсон теперь ее клеврет.

— Виктория ничего мне не говорила, — сказал он, потирая палец. Его бросило в пот. — Никто меня не посылал. Я пришел по собственному почину.

Вита вскочила и бесшумно, как гейша, метнулась через комнату, так что теперь их разделял только журнальный столик. Ее глаза расширились, рот округлился. В халате до пят и с руками на горле она походила на рождественскую свечу.

— Так откуда вы знаете, что я получила письмо? Я не говорила ни одной живой душе.

Нельсону хотелось потянуться через стол, схватить Виту за руку и сказать: «Покажите мне письмо». Однако он знал, что она отпрянет, запутается в халате и упадет. Он скрестил руки на груди и сунул пылающий палец под мышку.

— Вита, пожалуйста, выслушайте. Что бы там ни произошло между вами и Викторинис, поверьте, я последний, кому она скажет. Вспомните, она хотела меня уволить! — Нельсон сглотнул. Боль в пальце сводила с ума. — Никто не знает, что вы получили анонимку. Я сам до этой минуты не знал. Я подумал, что вы могли ее получить, потому что такие письма приходят гомосексуалистам. Я не знаю, что у вас с сексуальной ориентацией, Вита, но весь факультет считает вас лесбиянкой.

Вита побледнела и почти перестала дышать.

— Меня волнует исключительно ваше душевное спокойствие, — сказал Нельсон, сердясь. — Вы — мой единственный друг. Я понимаю, что если вы получили письмо, то промолчите, как всегда, и будете по обыкновению изводиться. Я пришел предложить вам помощь.

Вита отшатнулась, по-прежнему сжимая ворот.

— Наверное, мне лучше уйти, — пробормотал Нельсон, возясь с молнией.

— Погодите!

Вита с умоляющим видом протянула руку. Нельсон замер в полузастегнутой парке.

— Садитесь, — прошептала Вита. — Пожалуйста.

Нельсон расстегнул куртку. Вита бесшумно метнулась к шкафу.

— Не смотрите.

Нельсон отвернулся. Он слышал, как Вита отпирает шкаф, выдвигает ящик, роется, задвигает ящик и снова поворачивает ключ. Что там у нее такого? Целый ящик, отведенный на интриги против нее, с разделами на каждого заговорщика? Акулло, Вейссман, Викторинис, факультет в целом, ректорат, университет вообще? Может быть, этому посвящен весь шкаф?

Перестань, укорил себя Нельсон, Вита — твой друг. Палец припекало, хотя уже не жгло. Боль не отпустила, но теперь Нельсон отчетливо чувствовал, что она исходит из него, что сам он — ее источник, и, если выключить свет, палец засветится в темноте, словно нагревательная спираль.

— Можете смотреть.

Вита стояла за журнальным столиком, протягивая простой белый конверт. Нельсон взял его. Как ни странно, Вита обошла столик и села рядом на диван. Она внимательно изучала лицо Нельсона, пока тот осматривал конверт. Там не было ни адреса, ни марки, ни даже имени. — Так и пришло, — прошептала она, присталь-152 но глядя на Нельсона.

Теперь, когда письмо было в руках, боль немного отпустила. Вита сидела очень близко. Нельсон переборол желание встать и отойти на другой конец комнаты. — Доставайте же, — сказала Вита. Нельсон открыл конверт и вытащил письмо. Напечатанное на простом белом листе, без даты и подписи, оно, видимо, должно было напоминать памфлеты семнадцатого века; вместо этого скачущий шрифт производил впечатление анонимки, выклеенной из газетных страниц.

— Остальные такие же? — Вита сидела так близко, что Нельсон чувствовал запах ее мыла.

Он отодвинулся сантиметров на пять.

— Да, — прошептал Нельсон, хотя это было первое, которое он видел.

«Дорогие коллеги», начиналось письмо.

Дальше продолжалось в том же духе; Нельсон, знаток модернизма, узнал цитаты или парафразы из антисемитских писаний Паунда и Элиота. Это означало, что почти невозможно определить собственный стиль автора.

— Почему она послала это мне? — Вита снова придвинулась к Нельсону. Колени их соприкоснулись.

— Кто «она»? — рассеянно спросил Нельсон. Писал явно не студент и даже не аспирант — они Элиота и Паунда уже не читают. Уж не сам ли Вейссман мутит воду? Хотя вряд ли: Вейссман слишком любит звук собственного голоса, чтобы делать что-нибудь анонимно.

— Посмотрите. — Вита прижалась плечом к Нельсону, указывая на письмо. — Виктория упоминает нас обеих, вместе.

— Где? — Он отодвинулся.

— Здесь. — Вита указала снова, глядя на Нельсона с расстояния в несколько сантиметров.

— Да ну. — Нельсон отодвинулся еще, держа письмо между собой и Витой. — Здесь написано Вирджиния, не Виктория.

— Она пишет про Вирджинию Даннинг, — сказала Вита, имея в виду историю с поцелуем. — Уж про это-то вы знаете. Все остальные знают.

Нельсон опешил. Вита никогда не упоминала при нем этот случай.

— Вы тут ни при чем, — сказал он, не совсем уверенный. — Вы разве не читали «Орландо»[88]?

— Почему вы спросили? — Глаза у Виты снова расширились. Она сжала руками горло. — Почему вы спросили, читала ли я «Орландо»?

— Потому что в письме речь не о вас и… ком там еще. Это про Вирджинию Вульф и Виту Сэквил-Уэст.

— Почему вы упомянули «Орландо»? — повторила Вита дрожащим голосом. — Что Виктория вам сказала?

Нельсон встал и перешагнул через столик — подальше от Виты. Та крепко сжала руки на коленях. Халат у нее на шее немного разошелся, так что снова стали видны сердечки.

— Послушайте, давайте я все выясню…

— Не говорите ей! — Вита прижала руку ко рту.

— Виктория этого не писала. — Нельсон помахал письмом. — Простите, Вита, но вы бредите. — Он облизнул губы. — Я все равно ей не скажу. И вообще никому. Обещаю.

Он нагнулся над столиком. Вита сидела, ломая руки, словно пленная героиня викторианского романа, юная девушка в страхе за свою честь.

— Вы позволите мне в этом разобраться? — Нельсон поймал ее взгляд. — Никто не узнает, от кого я получил письмо. Я выясню, кто писал, и заставлю его это прекратить. Хорошо?

Вита подняла влажные глаза, губы ее безмолвно шевелились. Нельсон испугался, что она бросится ему на шею.