Сегодня Джилиан все никак не отпускала на перемену двух сонных первокурсников, белого и чернокожего. Она объясняла им понятие «различия» с помощью диаграммы. На доске было обведено в кружок слово «патриархи», а вокруг начерчен другой круг, больше, с надписью «другие».
— Ты, — говорила она, указывая мелом на белого студента, — полностью принадлежишь к этому дискурсу. — Она постучала мелом по малому кругу. — А ты, — обратилась она к черному, проводя линию между двумя окружностями, — размазан между двумя дискурсами в силу свой расы и фалличности.
Студенты переглянулись и закусили губы. Нельсон пошел в аудиторию, выразительно поглядывая на часы. Джилиан сверкнула глазами. Нельсон поднял брови. За семестр они довели этот обмен взглядами до ритуальной отточенности брачного танца. Он происходил между ними в десять утра каждый понедельник, среду и пятницу.
Глядя на часы, Нельсон как бы говорил: «У меня занятие».
Огненный взгляд Джилиан отвечал: «Я еще не закончила. То, что вы белый самец, еще не дает вам права врываться в аудиторию».
Поднятые брови Нельсона означали: «Ценю ваше рвение, как ни мало, на мой взгляд, подходит избранная вами тема к вводному курсу литературы. Тем не менее мне нужна аудитория».
Наконец Джилиан обвела оба круга еще одним, захватив почти всю доску, написала большими печатными буквами НЕ СТИРАТЬ, схватила свои бумажки и, подвинув Нельсона плечом, вышла в коридор. Нельсон посторонился, пропуская своих студентов. Ученики Джилиан побрели прочь.
— Что такое «фалличность»? — спросил черный.
— Это она про член, — отвечал белый.
— Блин, — шепнул черный.
— Она к тебе неровно дышит, — сказал белый, по-гангстерски прищелкивая пальцами.
— Дурак, — отвечал черный, заворачивая за угол.
Нельсон вошел в аудиторию. На второе занятие студентов пришло побольше, в том числе двое из тех, кто должен был рассказывать о пережитом моменте озарения. Трепетная девушка по имени Мелани озаглавила свой рассказ «Кровь на дороге». Со слезами на глазах она лепетала про раздавленного енотика — случай, совершенно перевернувший ее восприятие реальности. Нельсон, сидевший у несчастной за спиной, строго смотрел на студентов, чтобы не прыскали слишком громко. Он свернул обсуждение и отправил Мелани домой успокаивать нервы. Разбитная общежитская девица объявила, что пережила момент озарения в десятом классе, когда, вернувшись домой, застукала своего бойфренда в постели с мамочкой. Нельсон не был уверен, что рассказ отвечает заданной теме, но по крайней мере группа проснулась, только усилиями преподавателя обсуждение не перешло ток-шоу Джерри Спрингера[48]. Палец болел нестерпимо, Нельсон весь вспотел. Студенты незаметно посмеивались, думая, что его бросило в жар от обсуждаемой темы.
Ледяная кока-кола превратилась в единственную цель жизни. Сжимая бумаги здоровой рукой, он попытался запихнуть правую в карман, чтобы средним и указательным пальцами вытащить мелочь. Повязка не пролезала, потому он сунул бумаги под мышку правой руки и попытался залезть в карман левой.
— Вам помочь, профессор?
Нельсон поднял глаза и увидел девицу, у которой мать увела бойфренда.
— Давайте я помогу вам достать деньги! — Девица участливо шагнула вперед.
Нельсон вырвал руку из кармана, едва не уронил бумаги, краснея, отпрянул назад и налетел на кучку студентов.
— Все в порядке! Мне надо… мне правда пора… Я порезался, когда брился! — судорожно выкрикнул он, увлекаемый студенческим потоком.
В кабинете Нельсон бросил бумаги на стол, запер дверь и опустил жалюзи. Его трясло, как наркомана во время ломки, все мысли были только о кока-коле. Он скинул ботинки, не развязывая шнурков, расстегнул ремень, молнию и сбросил брюки. Разумеется, в тот самый миг, когда он, подняв их с полу, вынимал из кармана деньги, в двери щелкнул ключ, и Нельсон выронил мелочь. Он поднял глаза и увидел свою соседку по комнате, Биту — та с открытым ртом смотрела, как Нельсон стоит посреди кабинета в рубашке, носках и тpycax. Монеты со звоном катились по линолеуму. Нельсон прижал брюки к животу.
— Вита! — завопил он. — Не входите!
Она пулей вылетела в коридор и захлопнула дверь. Нельсон видел ее сквозь матовое стекло. Он расстелил штаны на полу и кое-как натянул их одной рукой.
— Можно заходить! — крикнул он наконец, запихивая рубашку под ремень. — Я оделся!
Вита приоткрыла дверь и в щелку опасливо оглядела Нельсона, опущенные жалюзи и мелочь на полу. Нельсон пробормотал что-то про холодную колу, автомат и таблетки, потом рухнул в кресло и показал бинты.
— Вита! — выговорил он, чуть не плача. — У меня только одна рука!
Вита вошла и закрыла дверь. Это была маленькая полноватая застенчивая особа, одевавшаяся как можно более скромно и незаметно. Она носила бесформенные брюки, обвислые свитера и туфли без каблука, все исключительно в серо-коричневой гамме. Темно-русая челка и очки в черепаховой оправе сливались в маску; получалась Жанна д'Арк инкогнито. Часто, заходя в кабинет, Нельсон видел, как она сидит, обхватив руками макушку, как будто хочет, чтобы волосы лежали еще глаже.
— Что случилось? — Вита замерла у двери, прижимая к себе сумочку.
Из друзей на факультете у Нельсона осталась одна Вита Деонне. Она периодически выплескивала на него свои профессиональные переживания и частенько заходила к ним с Бриджит домой. Судя по всему, у нее тоже не было на факультете других друзей.
Нельсон решительно не понимал Виту. Из его знакомых ее больше всех захватили проблемы тендера, и при этом он еще не встречал столь несексуальной особы.
С одной стороны, в работе она была просто одержима всем, что связано с полом. Она писала про операции по уменьшению и увеличению груди, удлинению члена, лицевых подтяжках, исправлению носа, эпиляции и липосакции. Она с медицинским бесстрастием живописала случаи обрезания, кастрации, клитерэктомии, гистерэктомии и мастэктомии; приводила леденящие душу подробности татуировок, художественного шрамирования, пирсинга бровей, губ, пупка, сосков, языка, клитора и пениса. А когда она не перечисляла различные ритуальные и медицинские формы надругательства над человеческим телом, то в немыслимых деталях описывала половые извращения, о которых Нельсон постеснялся бы рассказывать жене: садомазохизм и скотоложство, промискуитет, копро— и некрофилия. О некоторых он никогда не слышал, некоторые не мог вообразить. Совокупление с домашними и сельскохозяйственными животными, растениями и набивными игрушками, секс в самолетах, вездеходах и подводных лодках, публичный секс, сатанинский секс, тантрический секс; семяизвержение в ботинки, парики, нижнее белье, мелкую кухонную утварь и ручной электрический инструмент; соитие с курами — живыми и мертвыми, ощипанными и неощипанными, консервированными и замороженными.
С другой стороны, Вита фанатично прятала свой пол, разве что чадры не носила, и краснела, как девочка, когда Нельсон и Бриджит робко спрашивали, были ли у нее увлечения. Когда Вита приходила к ним в гости и смотрела с малышками видео, даже самый невинный намек на чувственность вгонял ее в краску. Когда Леди и Бродяга ели макаронину с двух концов, она под любым предлогом выбегала из комнаты.
— Я принесу девочкам еще сока! — кричала она из кухни.
Единственной сплетней, которую Нельсон слышал о Вите, была история про теоретический семинар. Якобы Вита порывисто и неумело поцеловала аспирантку Вирджинию Даннинг. Поцелуй не был обоюдным, а Вита немедленно покинула семинар; вскоре после того Даннинг защитилась и уехала в Техас. Нельсон никогда не слышал, чтобы Вита о ней вспоминала. Из мужчин она при Нельсоне упоминала только своего брата Роберта в городе Орландо, и то один раз. Когда Биту посадили с Нельсоном, она поставила на стол фотографию ладного улыбающегося юноши в футболке и шортах. Прическа, ухоженные усы и бородка навели Нельсона на мысль, что юноша голубой. Он спросил Биту, не ее ли это близнец, и первый раз получил в лицо полную порцию паранойи.
