– Ладно, ладно! Похороню я тебя в этих итальянских туфлях. Только пусть они замолкнут. Ладно. Заберешь ты в могилу свои туфли. Только уходи! Уходи.

После её слов все звуки стихли.

На следующий день следователь вызвал её на допрос, задавал всё те же вопросы, и новые, конечно, тоже у него появились. Кабинет Ивана Алексеевича был абсолютно обычным, больше походил на небольшой офис какой-нибудь конторы. На столе лежало много папок и разных документов, на подоконнике стоял одинокий фикус, а на стене висел портрет президента.

– Как вашей бабушке удалось скопить такую большую сумму денег? Она ведь работала только медсестрой в больнице, – спросил следователь.

– Я думаю, она хорошо умела распоряжаться деньгами и копить. Ещё она ставила уколы больным старушкам и старикам, – ответила ему Ника.

– А кому именно? В вашем доме? – продолжал допрашивать Малюткин.

– Нет. Я не знаю. Вроде не в нашем. Она иногда говорила мне об этом. Правда редко, – стала юлить она.

– То есть она так подрабатывала? – уточнил следователь.

Ника кивнула и сказала:

– Да. Может, её кто-то из знакомых просил. Она практически ничего мне не рассказывала об этом.

– Она открыла дверь убийце – значит, знала этого человека, – задумчиво произнес Иван Алексеевич.

– Может и нет, она недавно стала старшей по дому. Поэтому открывала всем подряд. Даже тем, кто ходил по подъездам и торговал картошкой, – сказала Ника, и её взгляд упал на необычные, практически черные жалюзи на окнах. Ей стало немного не по себе, и в мысли сразу стали приходить образы совершенно другого дознания правды. Малюткин это заметил и слегка улыбнулся.

– Не люблю яркое солнце в помещении, – пояснил он.

Ника сделала вид, что ей совершенно не страшно сидеть на допросе и слегка провела рукой по волосам.

– У неё были враги? Может, кто-то желал ей смерти? – спросил прямо Малюткин.

– Я не знаю. Мы не были с ней душевно близки. Она хотела, чтобы я кем-то стала, чтобы вышла в люди. Поэтому всё время воспитывала и диктовала то, что нужно делать. Никогда не спрашивала даже, как у меня дела. Да и я стеснялась спросить лишнего, – рассказала Ника.

– Понятно. Но, может, у тебя есть свои предположения?

– Нет. Всё это слишком ужасно. Я понятия не имею, кому это могло прийти в голову, – ответила Ника. Сейчас ей больше всего не хотелось думать об убийце, для неё это не имело большого значения, самое важное было оформить на себя квартиру.

Настоящее завещание до похорон так и не нашлось. Поэтому Ника с Аркадием приняли решение, что на поминках появится подставной нотариус с их поддельным завещанием. Ника договаривалась с ним обо всём через Аркадия. В последней момент нотариус стал сомневаться и попросил удвоить гонорар, Ника сразу на всё согласилась. Ей уже стало все равно, сколько денег она тратит из бабушкиного тайника. У неё была бессонница из-за ночных шагов, которые она так и продолжала слышать каждую ночь. В день похорон Ника встала в шесть утра. Аркадий проснулся на полчаса позже и застал свою девушку сидящей за столом в гостиной: она уже была одета, накрашена и с аккуратной прической. Ника смотрела на стрелки часов и ждала, когда придёт время выезжать на похороны бабушки. Аркадий сварил ей кофе. Было видно, что он сильно нервничал. Ника не стала ничего пить, и они заговорили о том, что ему не следует появляться ни на поминках, ни на похоронах. Он только поможет ей расставить столы и сделать сервировку.

– Ты такая бледная! – сочувственно произнёс Аркадий.

– Ты уже звонил ему? – спросила Ника.

– Нет, ещё слишком рано, – ответил он.

– Нужно будет позвонить. Я надеюсь, что всё получиться, – сказала она.

– Да, я тоже на это надеюсь, – сказал Аркадий тяжело вздохнув.

Он выпил кофе и сразу ушёл на улицу, чтобы из городского таксофона позвонить нотариусу. Нике стало вдруг так страшно за свою жизнь. Она ведь может сесть в тюрьму за подделку документа, а ещё на неё, конечно, сразу повесят убийство бабушки. Срок будет очень долгий, и на тюремное заключение может уйти вся её молодость.

«А что будет с мамой Кеши, если его тоже посадят? Сдадут в какой-нибудь интернат или психлечебницу. Боже мой! Что же я делаю!?» – думала Ника.

В восемь часов пришла Нина Петровна, как всегда элегантно одетая. Приталенное черное платье ей очень шло, на голове она повязала косынку из невесомой черной ткани, которая была настолько прозрачная, что сквозь неё были видны её золотые волосы.

– Хорошо, что ты уже готова. Сейчас первым делом поедем за цветами. А потом уже в морг, – сказала Нина Петровна.

Увидев такое спокойствие соседки и её деловой подход, Ника успокоилась и окончательно отдала всё управление процессией в её руки.

– Сколько точно будет человек? – спросила Ника, когда они уже ехали в машине Нины Петровны.

– Двадцать пять, если считать нас с тобой и моего Колю, – ответила соседка, не отрывая взгляда от дороги.

– Это много. И мы всех их разместим в квартире? – нервничая, переспросила она.

– Конечно. Твой молодой человек придумал, как надо поставить столы, чтобы все поместились. Я, кажется, забыла его посчитать. А, впрочем, один гость, может, и не придёт, – успокоила её Нина Петровна.

– Аркадия не нужно считать – мы решили, что ему не нужно будет там появляться, – сказала Ника.

– Почему? Я думала, что он помогает тебе со всем? – спросила удивлённо соседка.

– Да, но я не думаю, что сегодня это правильно. Ведь бабушка поставила мне условие, чтобы я разорвала с ним отношения и тогда смогу жить с ней дальше. А я так и не сдержала обещания и втайне встречалась с ним, – неожиданно разоткровенничалась Ника.

– Что поделать? Любовь. У меня тоже была любовь – мой муж. И я бы ни за что на свете с ним не рассталась, – произнесла твердо Нина Петровна.

– А где он сейчас?

– Он умер, – ответила соседка, продолжая смотреть только вперед.

– Соболезную вам, – сказала Ника.

¬– Спасибо. Ты такая хорошая. Я это сразу поняла. Любовь – самое важное, что есть в жизни. За неё нужно держаться и бороться, – слегка улыбнувшись, ответила Нина Петровна.

– Не нужно стесняться или бояться того, что ты полюбила. Чувства есть, и всегда будут. Он у тебя милый, только уж очень мягкий, такой у него вид, что на нем можно «поездить». Извини, я его плохо еще знаю, – продолжила говорить соседка.

– Ничего. Он мне очень дорог, – сказала Ника.

– Мы практически приехали. Какие цветы ты будешь покупать? – поинтересовалась Нина Петровна.

– Розы, конечно, бабушка ведь так их любила, – сквозь зубы ответила Ника.

Нике хотелось вообще никаких цветов не покупать, а лучше потратить эти деньги на что-нибудь нужное. Но все формальности должны быть соблюдены.

– А что за гость может не приехать? – вдруг вспомнила она.

– Её невестка. Они ненавидели друг друга. Она обвиняла твою бабушку в смерти мужа, ну а та в ответ в смерти сына. За все годы они так и не помирились. Встречались раз в год на его могиле и говорили друг другу ужасные вещи, – рассказала соседка.

«Ведь это же мой родной дядя, а я, получается, ничего о нем не знаю, хотя уже столько времени живу в его комнате», – подумала Ника.

С соседкой они купили цветы в небольшой палатке у дороги и поехали забирать тело. Гроб поместили в катафалк и дальше уже направились на кладбище. Там оказалось мало людей – человек десять, не больше. Ника подошла к вырытой могиле и заглянула в неё. Земля была влажная, чёрная с рыжими вкраплениями.

«Вот теперь твой дом», – подумала Ника.

Рядом она заметила могилу молодого мужчины. Это был её дядя.

«Надо же, какой красивый. Прям как космонавт или летчик», – продолжала думать Ника.

Отойдя немного дальше она увидела молодую женщину. Одета она была немного откровенно: короткая черная юбка и кожаная косуха. Нике эта женщина показалась самой красивой из всех, кого она когда-либо встречала. Такое у неё было милое кукольное лицо, пухлые губы, маленький курносый носик и большие черные глаза. Женщина убрала за ухо прядь черных волос, нарушив идеально ровное каре. Но поразила она Нику не только своей красотой, но и тем, что она улыбалась. Её глаза смотрели на гроб и были переполнены радостью. Нике от этого стало жутко.