– Да, – Карина медленными шагами проникла глубже в кухню. – Спасибо, – она обвела глазами стену, к которой впритык был подвинут длинный кожаный диван. На этой же стене висели бумаги – в основном рисунки, на той части стены, что ближе к выходу, тянулись буквы, отдалённо напоминающие стихи, выведенные от руки чёрным маркером. Кто-то писал их в спешке. Вышло достаточно антуражно, но небрежно. Хотя всё внутри Обители пока что выглядело небрежно.

– Кстати, у нас есть правила, – вдруг невзначай бросила Гаер, выжидая, когда закипит чайник. – Во-первых, правило безопасности. Мы никогда не приводим сюда парней, мужчин, мальчиков – кого угодно с членом, проще говоря. Даже если это родственник. Исключением считаются только два праздника – день рождения Сахара и Новый год, но об этом пока рано думать.

– Сахара?

– Да, забей, – махнула рукой девчонка. – Ты слушай дальше…

И Карина внимательно слушала, пытаясь прочитать строчки стиха, пока Гаер продолжала посвящать её в законы Обители.

– Во-вторых, правило взаимовыгодного сотрудничества. Каждый, кто к нам приходит – платит. В коридоре за ящиком стоит банка для денег. Перед выходом девочки кидают туда любую мелочь, которая есть в их карманах. Можно засунуть туда купюру и побольше, но всё зависит от дохода и времени, которое они здесь провели.

– А если нечем платить? – Карина провела ладонью по лакированной поверхности деревянного стола, на котором местами виднелись тёмные разводы от дна чашек. На самом углу стояла пепельница, в которой тлела сигарета. Она недолго оставалась без дела. Болтушка-Гаер сунула пальцы в стеклянное блюдце и извлекла подпалённый окурок, делая короткую затяжку.

– Так не бывает, – выдыхая дым носом, заявила она. – У человека всегда есть, чем расплатиться, – Гаер затянулась ещё раз, чувственно вдыхая жжёный пластик горящего фильтра. – Девочки, по каким-либо причинам не обладающие денежными средствами, берутся за уборку, готовку и другую помощь. Мы не любим тунеядцев. – Наконец-то докурив, она вернула окурок обратно, тщательно втирая его в стеклянное дно. – Ты же не из таких?

– Мне нравится мыть посуду, – беспристрастно ответила Карина, ныряя в омут тёмно-зелёных глаз своей собеседницы. Удивительная игра с оттенками уже не казалась ей такой нелепой, как на первый взгляд. – И у меня нет проблем с финансами.

– Сама зарабатываешь, или предки спонсируют? – Гаер присела на край стола, продолжая перебирать между пальцев собственные браслеты не глядя. Её колено слегка подёргивалось, а глаза разбегались по сторонам.

Пока Карина думала, Гаер уже успела соскочить со стола, подобраться к чайнику, наполнить обе кружки кипятком и вернуться обратно, протягивая девушке горячий чай, перепрыгнув с темы:

– Только он без сахара. Сладкое в доме долго не задерживается.

– Отлично, – кивнула Карина. – Я как раз не люблю сладкое.

– Совсем не любишь? – удивилась Гаер.

– Совсем, – подтвердила девушка. – У меня аллергия.

Гаер протянула сочувствующее «о» и принялась дуть в свою кружку. Карина же не спешила хлебать кипяток, некоторое время просто согревая пальцы о тёплый керамик в неожиданно повисшей тишине.

Немного погодя она поставила кружку на край стола и спросила:

– Можно сходить в туалет?

– Точно! – вновь ударяя себя по лбу, Гаер спрыгнула с края и, быстро топая по полу, замерла в дверном проёме, в котором, казалось, никогда и не было двери. – Прямо по коридору и направо. Только не направо в конце коридора, а первая дверь направо. В последнюю не ходи.

– А что в последней? – полюбопытствовала Карина, хотя сама же об этом пожалела. Она вдруг зажмурилась, пропуская мимо ушей половину объяснения Гаер.

– Комната хозяйки. У неё сегодня ночная смена, а сейчас она спит, и у неё очень чуткий сон. Чего, думаешь, девки шепчутся?

Гаер ещё несколько секунд ждала ответа, но её надолго не хватило:

– Короче, тут обычно гул стоит такой, что некоторых прибить хочется. Бабки на нас ментов пятнадцать раз вызывали из-за шума. Да только без толку. Уголь их дальше порога ни разу не пустила. Хотя девчонки всё равно орут, как резанные.

– Понятно, – Карина наконец-то открыла глаза и медленно выдохнула, действительно уловив краем уха неестественно приглушённые голоса за стеной.

– Иди. – Ладонь Гаер пихнула Карину в плечо, и девушка была вынуждена покинуть кухню. – Только возвращайся, – пропела обладательница зелёных хвостиков, ныряя обратно.

Карина оказалась в коридоре. Впервые в одиночестве. Она не раздумывая двинулась по направлению к нужной двери, протирая лицо руками.

Когда мигающий в глазах свет ненадолго приглушался, девушка заметила необычайно высокие потолки. Стены здесь были едва ли не в полтора, а может и во все два роста Карины. Местами облазили желтоватые обои в коричневый цветочек, особенно снизу, где чётко прослеживались следы от когтей животных – девушка предположила, что кошачьих.

Каждый её шаг сопровождался головной болью и скрипом половиц, и Карине казалось, будто бы все жители Обители слушали этот звук и замечали её состояние, затаив дыхание. Голоса из-за двери больше не раздавались, когда Карина почти к ней приблизилась. В этой квартире была чертовски хорошая слышимость – девушки за дверью действительно молчали.

И Карина шумно пронеслась дальше, ещё через тройку шагов ухватившись за дверную ручку.

Толкнув дверцу вперёд, она так и не вошла внутрь. Прямо перед Кариной стояла высокая и худая девушка, нет, женщина… со светлыми волосами. Она расположилась напротив зеркала, упёршись ступнёй в кафельную раковину. Под небольшим напором воды она промывала лезвие для бритья, а затем оттягивала кожу на своей голени, ведя бритвой вдоль по сухой коже.

Когда та заметила Карину, уже пол её ноги выглядело гладкой.

– Привет, – нежно улыбаясь отражению потревожившей её девушки, поздоровалась эта чудная блондинка.

– Здравствуй… те, – слегка ошалело ответила Карина и коротко кивнула.

– Ты новенькая? – продолжая водить бритвой по собственной ноге быстро и умело, расспрашивала эта женщина. – Заходи, не бойся.

– Как вы узнали? – робко делая шаг, спросила Карина.

– По взгляду, – туманно ответила незнакомка. – У тех, кто живёт здесь уже давно, взгляд пропитан безнадёгой. Те, кто уже поддался влиянию этого места, неизменно смотрят в пол, заходя в новую комнату. А те, кто ещё ничего не знает, смотрят прямо перед собой. – Она омыла большим пальцем лезвие под краном и выключила воду. – И глаза у них искрятся любопытством, будто небо фейерверками в новогоднюю ночь.

Эта женщина растягивала слова, будто пела, и говорила так медленно, словно планировала заколдовать, или как минимум усыпить. В любом случае, её хотелось послушать ещё немного хотя бы из любопытства. Странно поставленная речь и неспешные, будто течение воды, движения завораживали.

– Как вас зовут?

Она неспешно обернулась. В её ясно-серых глазах не было жизни, но губы всё равно растянулись в улыбке, когда та тягуче произнесла:

– Сахар. – Она убрала ногу с раковины и уверенно вытянулась перед новенькой во весь свой немалый рост. Только сейчас можно было заметить мешки под её глазами и весьма измождённый вид. – А тебя, милая?

– Карина, – прошептала девушка.

– Карина, – будто бы пробуя имя на вкус, повторила Сахар. – Чудное имя.

Карина не перебивала, слушая высокий бархатный голос новой знакомой до очередного приступа. Когда в затылок снова ударили острым молотком, вся эта очаровательная беседа резко обернулась в мучительную словесную пытку. Карина не подала виду, но всё же опустила глаза в пол, крепко вцепившись пальцами в дверной косяк.

– Ты хотела уединиться здесь? – спросила Сахар, и Карина молча кивнула. – Прости, что помешала.

– Ничего, – девушка незримо махнула головой и тут же отступила в сторону, когда Сахар двинулась на выход. Карина пропустила её, а затем молниеносно проникла в освободившееся помещение, уже схватившись за край двери.