– «Дают – бери!» Что я должна делать? – она решила, что не упустит шанс сделать доброе дело для того, кто не ждет чуда, а лишь надеется на милость. Если так, пусть эта милость будет царская.

– Надо подписать договор.

– Ах, да, а что в нем? Назовите самое плохое.

– В нем нет ничего плохого.

– Не верю. Если хотите, чтобы мы с вами поладили, скажите, какие в договоре есть подводные камни и я обещаю, что приму решение прямо сейчас. Я доверяю вам.

Последние слова Джиллиан произносила, глядя Керкмалю в глаза.

– Вам так хочется сделать кого-то счастливым? – Керкмаль понимал, что это не тот ответ, который был нужен ей, но он был удивлен, что «сработал» не параиба, на который возлагали надежды, а простой официант! Парень со своей «жалостной историей» подвернулся весьма кстати. Этого в «сценарии» не было. Однако, Керкмаль волновался напрасно, вопрос Джиллиан не показался неуместным, она ответила:

– До сих пор мне такое не удавалось ни разу. Я мечтала, что стану знаменитой и богатой, увезу родителей с собой, представляла, как мы будем жить в домике у моря где-нибудь в Италии. А вместо этого две одинокие могилы, которые мне нельзя навестить.

– Мне жаль, что ваша мечта не сбылась.

– Она бы и так не сбылась. Отец никогда бы не уехал из России. Он другой человек. И мама такая же. Они у меня оба советские, если вы понимаете, что это.

– Не совсем, но, глядя на вас, могу предположить, что это что-то хорошее.

– Вам виднее, – улыбнулась Джиллиан.

Наступал решающий момент встречи с Джиллиан. Керкмаль должен был показать договор и уговорить его подписать при том, что все аргументы в пользу этого оказались несостоятельными. Он посмотрел на Джиллиан и решил, что будет говорить только правду несмотря ни на что.

– Вы уже знаете, я помощник по особым поручениям, представляю интересы Его высочества принца Джафара.

–Да, я уже слышала это имя сегодня. Что вашему принцу от меня нужно?

– Ему нужны вы.

– Я? В каком качестве? Он хочет устроить у себя во дворце модный показ? В таком случае вам надо обратиться к моему агенту, он оговорит с вами условия. Кстати, сумма намного скромнее, чем та, что в чеке, но приличная. Если хотите, могу сделать скидку, мы с вами вроде как уже немного знакомы, я успела поплакать у вас на плече, – мягкая улыбка и ласковый взгляд уже не могли обмануть Керкмаля.

– Мисс Кистель, – его голос звучал серьезно и даже строго, он видел настрой Джиллиан и был почти уверен, что она не согласится. – Позвольте сделать вам предложение – стать гостьей принца, скажем, на месяц.

– Гостить во дворце принца целый месяц? Какие-то странные "гости", вы что-то не договариваете.

Керкмаль перевел дух – бежать или прыгать по минному полю было бы проще:

– Вы правы. Прошу вас – не говорите сразу «нет», как минимум выслушаете меня. Обещаете?

– Хорошо, – ответила Джиллиан, в подсознании всплыло из ее прошлого – "эскорт».

– "Ох и пошлю же я твоего принца… Давай, выкладывай, красавчик, что твоему хозяину от меня нужно?"

***

Керкмаль молчал уже больше минуты, закончив «речь», которую во многих местах пришлось существенно подредактировать. Джиллиан реагировала мгновенно на «узкие» места, но, помня урок о том, что надо учиться слушать до конца, вопросов не задавала и не возмущалась, во всяком случае вслух. Но этого и не требовалось – у нее все было написано на лице. Керкмалю в какой-то момент показалось, что он теряет время напрасно и деньги, которые уже были потрачены на проект «Русская» вылетят в трубу. Вознаграждение тоже ожидать не стоит. Хорошо бы после такого фиаско удержаться возле принца, а то, как бы он не нашел ему замену. Керкмаль, продолжая «плести свою паутину» и мучился вопросами:

– «Что с ней не так? Она ничем не отличается от других, разве что образована, но и только. Это хорошо, с ней интересно будет общаться. Но в остальном откуда такие претензии на исключительность? Из нее так и прет гордость, хотя она уже несколько раз продемонстрировала готовность признать себя неправой и даже смогла попросить прощение, когда можно было обойтись и без этого… Как в человеке могут сочетаться сатанинская гордость и ангельская доброта, коварство демона и наивность ребенка?» – Керкмаль недоумевал и подытожил свои переживания тем, что пообещал сам себе:

– «Если дело выгорит, стану ее другом».

Это было серьезное обещание. Оно предполагало, что девушка может в будущем рассчитывать на его помощь, если во время пребывания в гареме пойдет не так.

Мустаф помнил, как однажды ему пришлось оказать некоторые услуги одной из наложниц. Девушку считали русской, хотя она была родом не из России, а из республики, которая откололась от СССР после распада. Она была довольно бойкой и самоуверенной и однажды имела глупость надерзить принцу, оценив его «мужское достоинство» в момент близости. Ничего плохого не сказала, но сам факт.

– «Кто она такая, чтобы хвалить меня или ругать?» – Джафар был взбешен и выгнал девушку в обнаженном виде на улицу, она успела только схватить простыню, чтобы обмотаться ею и в таком виде простоять перед дверями резиденции целый час, собрав народ, который тыкал в нее пальцами и смеялся.

– Наверное плохо «подм-хнула» или не тому, кому следует, – глумились над ней люди. Особенно усердствовали в постыдных сравнениях и оскорбительных эпитетах, женщины. Мужчины больше отмалчивались и просто рассматривали несчастную красотку, пользуясь моментом. Девушка была исключительной красоты, но увы, не слишком умна.

Самое интересное, что ее не изгнали из гарема, но предупредили, что в первоначальный контракт внесут изменения. Девушка решила, что отделалась малым, свое стояние на улице вспоминала, как недоразумение – главное, что не выгнали. Сама уходить она не хотела, хотя контракт этого, как раз и не запрещал. Но в этом случае она потеряла бы наиболее значимые подарки, полученные во время пребывания в гареме и лишилась бы обещанного содержания сроком на год после того, как действие контракта закончится. Надеяться на продление контракта было абсурдом.

Вскоре ей назначили встречу с адвокатом, который ознакомил ее с новым пунктом. Ей предписывалось заниматься подготовкой других наложниц к встречам с принцем. Помимо этого её могли обязать присутствовать во время самой встречи в качестве прислуги и находиться за ширмой на случай, если принцу что-то понадобится.

Слухи просочились. Дядя принца Джафара пытался всё уладить, но перегнул с терминами, назвав «наказание» дремучим средневековьем, которое противоречит имиджу правящей династии.

Встречи принца с девушками проходили без свидетелей, а тут такое новшество. Что он хотел этим сказать, все поняли – это был урок всему гарему – наложница должна усвоить – ее место – ПОД принцем, даже если поза предписывала другое положение. То, что находится СНИЗУ, имело право только лежать или стоять в той позе, в какой поставили или положили. Открывать рот дозволялось исключительно по команде будь на это воля господина, которого наложница ублажала.

Отныне роль девушки сводилась к тому, что она становилась либо служанкой, либо пассивной наблюдательницей интимной близости.

Изучив унизительные предложения, она все подписала и началось то, что Керкмаль назвал «издевательством над женской психикой».

Девушка видела, какими роскошными подарками принц одаривал наложниц, ласкал, а на нее даже не смотрел. В другое время она работала наравне с прислугой, которая по негласному приказу всячески ее третировала. Однажды она попыталась за себя постоять и нагрубила в ответ. Ее за это наказали, как рядовую служанку – высекли плетьми. Она прибежала жаловаться Керкмалю.

Он с сочувствием покачал головой и показал ей договор, в котором было сказано, что в своем новом качестве она утрачивала привилегии наложницы в главном – в неприкосновенности и соответственно могла подвергнуться физическому наказанию за провинность, нарушение устава гарема, за нарушение конфиденциальности и т.д. и т.п.