Нет возврата. Всё, конец. Глирия превратилась в горсть песка, спаслись немногие, но те, кто уцелел, промаявшись на чужбине, томились памятью об, утраченном в огне войны, аромате родной планеты. Вот почему Глиры с редким упрямством из года в год возвращались туда, где осталось счастье. Оно в дивных растениях Газолах и Орисках, в танце гибких Сосолин, в легком и нежном воздухе.
К тому времени, когда жирная почва отдаст соки звёздным клубням, и они потянутся к солнцу, через год превратившись в, дивной красоты, растения, на участке Петра вновь появятся Глиры.
«Ради таких минут, – утверждал Пётр, – стоит жить!»
Евгения Блинчик
Ржавая дюза
Пусть ржавая дюза скрипит,
Пусть болт не удержит резьба,
Но наш челнок долетит
По карте с названьем Судьба.
Сегодня Раздражённый Рулевой превратился в Орущего Рулевого. Нет, мы не просадили в туманноандромедские карты наш старый компас или в альфацентаврийские шахматы наши любимые земные галоши с магнитными подошвами. Просто мы снова (а куда было деваться?) прошли рядом с Сириусом, снова облучились, и теперь к общему загару прибавились быстро растущие уши. Собственно, уши экипажа всегда растут, особенно, когда мы показываем свои ум и сообразительность. Они всегда разные и их приходится удалять. Раньше это делал корабельный врач, но бесконечное формирование ушей правильной формы и постоянное накладывание швов довело его до бешенства, а когда закончились запасы зелёнки, а Раздражённый Рулевой, будучи капитаном, запретил пользоваться машинным маслом, нас перестали приглашать в медотсек. Док, наш Просветлённый Скальпель, просто обратился к Мифическому Васе и тот создал машинку для бытового срезания ушей. Правда, сначала он не доработал и уши отлетали вместе с головой. Это создало капитану некоторое неудобство в кадровом составе, и он душевно на Васю наорал. Вася обижался и плакал, но машинку переделал. Я, вот, только вчера пользовался. Не знаю, зачем всё это нужно. Я к длинным ушам уже привык, но капитан упорно требует, чтобы наш физический облик соответствовал заявленной в уставе форме тела.
Неясно зачем и кому,
Но компас покажет их путь.
И старый движок протащит сквозь тьму
Тех, кто не может свернуть.
Мифического Васю, как известно, давно никто не видел, на то он и мифический – с ним общаются только капитан и врач. Он перешёл в непонятное агрегатное состояние после прохождения через корону Антареса. Мы все были в защитных капсулах, а Вася хотел испытать на себе своё новое защитное изобретение – особую нанофольгу, в которую он торжественно завернулся перед прохождением. Так наш техник и стал Мифическим, хотя остался, по-прежнему, работоспособным. Тогда-то Рулевой и перешёл первый раз из состояния Раздражённого в состояние Орущего. Он так орал, что в трёх парсеках от нас погасло две сверхновых, а в семи парсеках в противоположную сторону одна сверхновая зажглась; сам же Антарес пару раз поменял свой спектр. Тогда МежГалактическая ЭкоБезопасность сразу выкатила нам несколько штрафов. Нескромных штрафов, если честно; поэтому мы и удрали от всех них в другую галактику. Но поторопились, и как-то неудачно всё вышло!
Пусть с нами не будет беды,
Хоть вынесет нас в окоём,
От самой последней, крайней, звезды
Мы дюзу свою разожжём.
Нет, нормально всё было, но подбил меня галактический чёрт взять в руки арфу. Шли по заданному курсу, проблем не было, чего бы не сыграть? Не спеть? Так и прошли через оба ядра двойной рентген-звезды. С тех пор всё пою и играю – руки от струн не отлипают. Рулевой тогда даже кричать не мог, только плакал. Хотел мне голову оторвать. С арфой и руками вместе. Но Просветлённый Скальпель отговорил, сказал, что музыка сфер может пригодиться. Только меня надо временами обездвиживать, исключительно для обезвреживания несвоевременного творческого порыва. Капитан тогда согласился, но зло на меня до сих пор держит, из штурманов отставил, сам курсы прокладывает. Не простил мне этого маленького отклонения и музыку мою не любит. Злопамятный…
И что нам потоки частиц?
Сквозь кольца и дыры пройдём,
Сыгравшие с космосом в блиц,
Вернёмся на свой космодром.
Сегодня док позвал нас на прививку от тахионного гриппа. Весь экипаж – я и радист – честно прибыли в медблок. Посмотрели, что там творится и замялись, заходить или нет. А то Скальпель здоровенным шприцом с огромной иглой в наш стол для чаепития тычет, а Рулевой этот стол держит. Держит, потому что стол у него из рук выкручивается и Васиным голосом визжит, что странно очень. Мы решили улизнуть, но тут капитан нас застукал и визжащим столом к стенке прижал. И пока Скальпель колол нас, мы узнали от Рулевого, что он с нами сделает, если мы ещё раз полезем на верхнюю палубу без галош. Это было неприятно услышать, да. А Зубчатый Килогерц, радист наш, с испугу сам рассказал, что мы, когда на верхней палубе загорали (а что?.. нормальный ультрафиолет вчера был, без напора и фанатизма), то последний корабельный веник в космос уронили и поэтому нейтрино с тахионами с ног не обмели. Занесли заразу в жилое пространство. Сдал, недоделанный сын радиоволны. И капитан на него всего лишь орал, а мне в ухо дал. Визжащим столом. Неприятно!
И где-то в неясной дали,
В смутной пыли старых звёзд,
Тихо ползут корабли
В искрах пылающих слёз.
Настроение у Раздражённого Рулевого поганое. Оно и понятно, тяга у нас фотонно-паровая, а фотонов осталось – пшик! Надо бы доползти до Регула, там неплохие фотонные заправки, да и пар брикетированный по нормальной цене затарить можно. Но для доползания нам разгон нужен… И связь. Чтобы по нам там не пальнули случайно. Опять же, лучше предзаказ оформить, а то фотоны разлетаются как горячие пирожки. Так что связь нужна, а Зубчатый Килогерц, как назло, на своей панели со второй палубы на первую сверзился и застрял в промежуточных конструкциях. Панелью и застрял. Той самой, с которой наши сигналы подаёт и на которую чужие сигналы принимает. Вообще-то, он нормально и ногами с верньерами и ключами работает, по-другому у него и не выйдет. Это, когда мы только через рентген-звёзды прошли, он с доком за руку поздоровался. А у дока как раз от излучения первый раз из пальцев скальпелёчки полезли. Это сейчас он с ними по желанию управляется, а тогда радисту руки порезал. Куда деваться? Вышли на связь ногами Килогерца. А я не очень ловко на лире аккорды взял, руки только – только к струнам прилипли, не получалось ещё. И понесло нас обратно, через ту же звезду. Скальпель светиться до прозрачности стал, а у радиста ноги к панели прикипели. Так и скачет по кораблю на доске своей. И ловко у него всё получается, только вот падает иногда, куда не надо. Что-то капитан смотрит на меня пристально. Чую, неладное задумал…
Над звёздами стынет пунктир,
Оставленный нашим огнём.
Да пусть разорвётся весь мир —
Мы нужным маршрутом пройдём!
Рулевой велел так сыграть, что бы в соплах разгорелось пламя. Так и сказал: «Иди и высеки из Вселенной искру!». А не будет искры и огня, так он меня в соплах до состояния пара разгонит. Неприятный он, всё-таки, человек. Одна радость, дюзы у нас ржавые, распадутся раньше, чем я фотонами в разные стороны разбегусь. Аккорды не идут. Чувствую, как по кораблю проходит крупная дрожь – это орёт рулевой. Вот сдует с Сириуса корону, как будем убегать, если тяги нет? Неудобно так сидеть, согнувшись. Дюзы у нас старые и ржавые, они не то, что разгон могут не выдержать, они меня не выдерживают. То одна нога через стенку в космос вываливается, то другая. А вдруг я весь двигатель разломаю? И так жалко себя, что я во весь голос запел о своей тяжкой доле. И о Мироздании, конечно. Как же без Мироздания? Так и стекли мои аккорды огнём в наши сопла…
