Детей у них появилось четверо. Последними родились близнецы, два мальчика. Старшая Альбина – любимица Рудольфа. Светлая, как и первая Елена, с изумрудными в синюю крапинку глазами. Последующие все мальчики. Светло-русый, похожий на отца, Андрей. Одинаковые, темноволосые, синеглазые Анатолий и Алексей. Альбина ничуть не напоминала первую капризницу Елену. Очень послушная девочка, нянюшка и воспитательница их маленького семейного детского сада.

– Видишь, – говорил Рудольф-отец, – моя природа доминантная по отношению к твоей, и это естественно. А близнецов, уж так и быть, я решил подарить похожими на тебя. Это справедливо, поровну. – И он гладил переплетение косичек на её голове, из которых она перед сном вытаскивала свои многочисленные заколки с камушками.

Дети стали для Нэи после любви к их отцу всем прочим. Только муж и дети, до остального ей не было и дела. Её мир оказался замкнут, как произошло это и на Земле. Тем ни менее, он переливался и сиял от счастья. Она мечтала о такой семье всю жизнь. Рудольф принадлежал ей. Навсегда. Навеки. Так она теперь считала. Окружённая детьми, а к ним примкнули, к их детскому саду, и двое мальчишек Артура, вечно занятого вместе со своей женой обязанностями в городе, Нэя с Альбиной были погружены в заботы о своём маленьком воинском братстве.

Нэя не сразу стала замечать, как редко Рудольф приходит к ней в их пирамиду – спальню. Но ведь она так уставала за тот интервал времени, что соответствовал земному дню, и к условному вечеру ей часто хватало сил лишь на то, чтобы добраться до подушки. А Рудольф уставал ещё больше, загруженный строительством бурно растущего города. Город под куполом рос, он уже выбросил свои щупальца в необитаемые прежде пространства, и новые галереи завершались в конце новыми куполами.

– Что ты думаешь о новенькой девушке с её странным и немолодым коллегой? – спросила Нэя у него после того, как он расслабился и почти засыпал, уткнувшись в её плечо, с которого стащил сорочку. Она потрогала кружевную бретельку, с неудовольствием заметив, что он её оборвал. Опять надо чинить, а здесь каждый лишний сантиметр кружева – роскошь. Здесь мало тканей, все ходят в совершенно одинаковых комбинезонах. И спят в спортивных майках, однообразных и скучных.

«Какая я стала мелочная», – усмехнулась она, – «совсем как нищенка на Паралее». Ей даже не пришло в голову, что это последнее их любовное утреннее милование. Она была уже настолько избалована его нежностью, что подобные пробуждения, стали обыденностью её жизни. То, что возможна какая-то другая жизнь, Нэя забыла. Однако, вопрос выскочил сам собой.

– Ты о ком спросила? – пробурчал он в подушку, намереваясь досыпать. Иногда он мог позволить себе и не вставать рано.

– О новеньких.

– Их же много.

– Девушка, та, рыженькая, она же… – Нэя пыталась подобрать определение девушке, – Юная, что уже необычно для подобного места. По возрасту-то как смогла попасть в столь сложную экспедицию, да ещё на такую должность? Откуда бы взяться необходимому профессионализму в её-то годы? Так все говорят. Кто она? И почему тут?

– Понятия не имею. Я ни о чём их не спрашивал. Тебе интересно, так и расспроси. У женщин быстро устанавливаются контакты. Я-то чего полезу в душу к посторонним людям?

– Выходит, у той женщины была дочь? Не бывает же такого странного сходства между чужими людьми. Или бывает?

– Чего ты бормочешь? Какая женщина и чьё сходство?

– Да та, твоя знакомая из прошлого, я ещё рассказывала, что встречала её на Земле, в лесу у Ботанического Сада. Забыл?

Он не отвечал.

– Как увидела я эту девушку, так и вспомнила ту женщину. Только почему она говорила, что Надмирный Свет её отверг? Если у неё была, есть дочь? Ты ведь знаешь, как я запоминаю людей? Да и трудно было забыть. Я эту новоприбывшую рассмотрела подробно. Одно лицо, только юное совсем.

– Игра природы. Своеобразный двойник, – отозвался он

– У меня сразу возникло чувство, что я её знаю, она ещё не раскрыла и рта, а я знала, каков тембр её голоса. Конечно, он несколько звонче и нежнее, чем был у той дамы в лесу. Она возникла так неожиданно, и я до сих пор не верю до конца, что не видела очередной сон. Может, это опять рецидив той аномалии, которая проявлялась у меня на Паралее, потом в первые дни моей жизни на Земле? И хотя при общении женщина вовсе не несла бессмыслицу, всё происходящее тянуло на абсурд.

– Так и спросила бы, не встречались ли мы с вами на Земле?

– Каким же образом я могла задать ей подобный вопрос? Если в то время, о каком я и веду свою речь, она была совсем небольшой девочкой. А я общалась с женщиной.

– Может, та особа была её матерью. Сама же так сказала.

– Женщина жаловалась как раз на то, что не способна родить себе ребёнка.

– Чего ты пристала ко мне с какими-то дурацкими своими воспоминаниями? Мало ли кого и где ты встречала. Похожих людей повсюду полно.

Нэя могла бы сделать ему замечание, что семейные разговоры по утрам вовсе не обязательно должны быть преисполнены научной и прочей значительной глубиной. А просто поворковать о пустяках?

– На месте Вики я бы следила за Артуром, – сказала она. – Он ничего не ест в столовом отсеке, когда приходит туда без Вики. Сидит и смотрит на неё в упор. Умышленно садится поблизости и почти не ест. А она как слепая. Ты обратил внимание? Ни на кого не глядит, ничего не видит и не общается ни с кем. Смотрит на всех так, будто это не люди, а игровые голографии. И ей ничуть не интересные, к тому же.

– Разве Артур увлёкся новенькой? – спросил он внезапно бодрым голосом, – не замечал.

– Да на неё все смотрят. Кроме тебя, конечно. Она тебе как? Ну, честно? У нас же всё начистоту. Помнишь, договаривались?

– Нэя, я так устаю, что мне все кажутся на одно лицо. Все одинаково одеты, за исключением тех, кого ты совратила своим примером. А она? Вечно в шапочке до бровей, рабочий комбинезон. Бледная какая-то. Почти прозрачная, худая. Я даже понятия не имел о цвете её волос. Я и не видел её толком. Она ещё не отошла от полёта. Ксен говорит, что она болеет, с трудом адаптируется. Он даже не грузит её работой. Она спит целыми днями. И ночами.

– Ксен? – поразилась Нэя, – Его так зовут?

– А ты чего удивилась? Имя странное? Кажется он Ксенофонт. Да, имя странноватое, архаичное. Ну, это у каждого свои причуды. Или у его родителей было завихрение в голове, что его так назвали. Хорошо ещё, что не Альдебараном, или каким – нибудь Хроносом. А то и Астероидом, могут обозвать, или Квазаром. Да у нас в ГРОЗ есть такой один Астер. Астер и Астер. Что думаю за имя – женское какое-то? А некоторые его Роем звали. Я думал это фамилия. Оказалось, что он Астероид.

Рудольф с весёлым увлечением перечислял забавные и странные имена коллег и сослуживцев, не беря в расчёт, что для Нэи все их имена были всего лишь набором слогов разной конфигурации и звучания. И странности их имён, если они и были, ей таковыми не казались.

Его попытка уйти от обсуждения новеньких, что обычно и происходило при появлении новых лиц, насторожила. Это же так естественно, что внутри семьи все обсуждают своих коллег, обретающихся вне этого тесного круга.

Да и в самом маленьком новом городе новеньких долго изучали, обсуждали, наблюдали за ними. Так происходило тут со всеми. Законы замкнутого маленького мира. Он не хотел обсуждать эту пару. Не хотел о них ничего ей рассказать. Хотя по долгу службы знал всё о новоприбывших. Он же совсем недавно с ними лично знакомился и с их личной базой данных. Это было и его обязанностью, как Главного Ответственного Распорядителя новой земной базы, их ГОРа.

– Её как зовут?

– Разве ты не спросила её об этом?

– Она ни с кем не общается. Она даже не пришла к нам в Центр Досуга знакомиться. Все обиделись и сказали: «Да и не нужна она нам»! Она ото всех прячется. Как спросишь? За руку, что ли, её хватать?