– Нунантаминури, но когда мы стрижём волосы или ногти, часть души же не исчезает. И почему-то мне кажется, что через регенерацию можно ускорить их рост, верно?

Старший ректор довольно улыбнулась такой догадке:

– Да, так учатся базовым навыкам регенерации. Но, к сожалению, пока иного объяснения никто не обнаружил.

– Судя по описанной, – тут он запнулся, чуть не сказав “вами” – тобой… теории, частицы силы всемогущи. Значит, есть какая-то преграда. В аспекте, силе, владении, либо в самом исцеляемом.

Нунантаминури в раздумьях подняла взгляд к потолку. А Владимир вдруг осознал, что вообще делает и ощутил резко нахлынувший смущающий стыд. Куда же он вообще лезет с рассуждениями, ничего не умея и пока мало чего зная?! Диванная аналитика, опирающаяся на опыт из игр и книг перед старшим ректором-целителем?! Чувствуя, как его щёки горят, он решил поскорее сменить тему.

– Нунантаминури, ска… – предательское множественное число так и просилось на язык, и ректор сразу хитренько улыбнулась. – Скажи, если после завершения миссии нас не депортируют куда-нибудь в резервацию для пришельцев, смогу ли я поступить в академию и учиться?

– Парень… – огорченно произнёс сохранявший до сих пор тишину Геронд и многозначительно взглянул на него.

Нунантаминури прижала руки к подбородку и звонко захихикала. Когда она улыбалась и так смеялась, то выглядела эталоном женственности и милоты, которым просто приятно любоваться.

– Я поняла лишь часть содержания слов «депортация» и «резервация», но не понимаю, зачем вас куда-то отселять и отдалять. А учиться никогда не поздно, даже если тебя не примут в академию, мой народ примет тебя.

– Нунантаминури, ты, должно быть, шутишь. Я уже представляю дебаты по поводу того, кто примет у себя нашего гостя, – Геронд повернулся к нему. – Володя, не знаю, как ты, но день был длинным, уже поздний вечер, и я чувствую усталость. Я бы предложил показать тебе твою гостевую комнату.

– Конечно, день был насыщенным, а завтра рано вставать.

Нунантаминури, излучая довольство, попрощалась с ними, и они разошлись.

Покои Владимира помимо гостиной включали в себя спальню и ванную комнату, и были оформлены в том же растительном стиле, что и столовая. Для него подготовили и заменили часть мебели, а на полу постелили футон, как сказали бы жители одной восточной страны.

Когда Геронд оставил его, первым делом Владимир решил принять ванную. Ох, как хотелось наконец понежиться в горячей воде! Но водопровода в классическом смысле здесь, к сожалению, не было. Вместо него резервуар с водой, ковшом и каменной ванной. Как объяснил Геронд, для подогрева и охлаждения использовали специальные порошки. Владимир наполнил ванну, высыпал нужный порошок и довёл воду до кипения, но он не достиг желаемого, а только заполнил всё паром. По ощущениям вода была тёплой, и от этого становилось немного тоскливо. С плюсами приходили и минусы его нового положения.

«Интересно, как там Аннет?» – думал он пока лежал в воде. И представляя, как удивиться подруга настоящим рыцарям, которых он приведет на помощь, он довольно заулыбался.

Геронд вышел во двор гостевых строений и остановился. Наступила ночь, и цветение окутало огоньками деревья и кусты. Но взгляд защитника был прикован к небу. Огни наверху манили его своими секретами. «Сколько там обитаемых и разнообразных миров, какие они сейчас? Что из описанного в книгах предков изменилось или осталось прежним?» – думал он, глядя на звёзды. Паренёк Владимир, возникший от куда-то, напоминал ему младшего брата.

Брат, как и все в этой академии, относился к нетрадиционным джасхо. Это означало большую эмоциональность, а в некоторых случаях – ещё и предрасположенность к частицам, не свойственным их расе. Поэтому в академии нетрадиционные хорошо ладили с малыми народами и не создавали сложностей во время обучения традиционным, предпочитавшим другие учебные заведения.

Его младший брат был весёлым, бесстрашным, любознательным, добрым, но погиб при втором вторжении. И Геронд не простил себе то, что не был рядом с ним в тот раз. Это было не правильно с точки зрения культуры джасхо. Имея разные ранги, оба достойно выполняли поставленные им задачи во время битвы, и он не должен был себя винить.

Геронд, как и все нетрадиционные, стремился быть похожим на традиционных. Это не было модой или особой честью, это было идеалом, к которому стремился весь его народ. Не ограненная избыточная чувствительность приводила к порокам: злобы, коварства, жадности, тщеславия, подозрений и другим. Народы и миры, охваченные порочными чувствами, саморазрушались и разрушали других. Именно с этим боролась их раса и именно поэтому они оказались заперты тут.

Защитник тяжело выдохнул, продолжая смотреть на звезды. Сурифия слишком сурово поступила с ним. Что бы сам Геронд делал, оказавшись в незнакомом мире? Владимир прошёл пешком Широкий лес в поисках помощи и чудом, угадав направление, обнаружил деревню. Местные испугались и попрятались, а один в страхе стал прогонять пришельца, что привело к разрушению дома. А чужак просто сел и стал дожидаться тех, кто отвечает за порядок, не сбегая и не прячась.

Геронд не стал нарушать субординацию, когда Сурифия отдала приказ о боевой готовности. Но вмешался бы, если бы всё зашло слишком далеко.

Стоит ли переговорить с Сурифией? В академии их положение было одинаковым, но как офицер защитников в запасе он был выше рангом. Нет, она слишком закрылась после травмы, лучше предоставить это дело Первому ректору, описав всё в рапорте. Этумирина – мудрая женщина, она разберётся с этим. А сам он лучше будет и дальше приглядывать за пареньком.

Аннет медленно двигалась по лесу вдоль речки в ту сторону, куда ушёл, так и не вернувшись, Владимир. Она устала, чертовски устала, а изнутри её жгло чувство вины за брошенных в лагере людей. Перед мысленным взором прокручивались картинки прошлой ночи.

В голове всё сложилось, если она останется, рано или поздно сожрут и её, и остальных. Твари боятся огня, значит, надо устроить пожар. Аннет проверила пульс девочки, бегло осмотрела – та была в порядке. Других она не стала проверять, она ничего не могла сделать для них, но могла попробовать спасти хотя бы ребёнка, оставшегося без матери. Аннет вышла из шалаша и начала валить окружавшие полянку деревья, чтобы поджечь их и создать сплошную стену огня, которая бы отделила лагерь от леса и тварей на эту ночь.

Сделав импровизированную повязку из куртки, которую она сняла с одного из мужчин, ей удалось разместить в ней ребёнка, который сейчас лежал на её спине. Так, она прошла целый, долгий, день. Девочка была тяжёлой, ноги Аннет проваливались в грунт, но ей как-то удалось не выбиться из сил окончательно. Начинало вечереть.

Загнанным взглядом она осмотрела лес, который казался пустым. Ни движений, ни шума веток. Опустившись на колени, она аккуратно уложила малышку и сразу двинулась к наиболее крупным деревьям. Если она сегодня не поспит, то вероятно вырубится по дороге, а этого допустить было нельзя.

Древесные стволы Аннет складывала широким квадратом поближе к речке, так как вода казалась ей менее опасной, чем лес. Когда стемнело, всё было уже готово, она подожгла стенки квадрата и села рядом со спящей девочкой в его центре. Какое-то время она бессмысленным взглядом смотрела на разгорающееся пламя, а затем легла на землю и сразу уснула.

Аннет очнулась, чувствуя пустоту на душе. Медленно открыв глаза, она сначала не поняла, где находится. Чистое от облаков синее небо с перламутровым блеском слабо переливалось разными цветами. Вокруг слышался тихий шелест листвы, который постепенно начал вызывать у девушки тревожный зуд, и пустота внутри заколебалась. На неё налетели мысли о том, что происходило последние дни, и тоненькая струйка страха присоединилась к тревоге, раздражая пустоту все больше. Аннет устала от всего этого и искренне желала проснуться дома в своей кровати. Принять душ, затем привести себя в порядок, пойти готовить завтрак семье, отвести сына в школу, заняться своими делами. Но не получилось. Она опять проснулась здесь, в какой-то жопе.