— Вашему слову разве можно верить?

— Можно, Оля, — отвечает вкрадчиво, не сводя с меня тяжелого взгляда. — И я думаю, нам можно перейти на «ты», для удобства в общении, само собой.

Но взгляд, направленный на меня говорит о другом, явно намекая, что мы уже достаточно близки для такого официоза после того, что произошло ночью.

Я так и знала, что он решит, будто я хочу его. Вот же срань господня!

— Мы с вами на брудершафт не пили, чтобы переходить на «ты». И давайте проясним раз и навсегда, дабы не вводить в заблуждение. То, что произошло ночью, — это действие таблеток, которыми вы с Ниной Николаевной опоили меня. Я тогда плохо соображала и не отдавала отчет своим действиям, вероятно, ошибочно вселив в вас надежду на то, что вы интересуете меня как мужчина. Так вот, это не так. Ничего общего с вами я иметь не хочу.

— Это были всего лишь успокоительные, — ничуть не впечатлившись моей речью, насмешливо произносит мужчина. Однако легкая ироничная улыбка не касается его глаз. Они оценивающе сужаются, заставив меня вмиг пожалеть о столь неосторожно брошенных словах.

— Побочный эффект проявляется у каждого индивидуально, — стараясь держать марку, заверяю я. — Это я вам, как врач говорю.

— Хорошо, — с легкостью отступает мужчина. — Я тебя понял.

Почему-то это его «я тебя понял» звучит как «обязательно проверим».

Не хватало еще, чтоб он подумал, что я набиваю себе цену.

— Расскажешь немного о себе? — резко меняет тему разговора.

— А вы разве обо мне не всё еще выяснили?

— Мне предоставили весьма поверхностную информацию о твоей жизни. Я бы предпочел как можно больше углубиться в этот вопрос, чтоб постараться максимально скрасить твои будни. Может тебе что-то нужно или есть особые предпочтения в еде, напитках, досуге?

— Неприкосновенность. Я хочу, чтоб вы обеспечили мне полную неприкосновенность.

— Как только выяснилось, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что произошло в больнице — она у тебя есть.

— Вы поняли, о чем я вас прошу!

Он смотрит на меня, не мигая, кажется целую вечность.

— Я люблю трудности, — произносит с обманчивым спокойствием в голосе. — И вызовы тоже люблю. А еще я привык добиваться поставленных целей, иногда честным путем, иногда не очень, ведь главное — конечный результат.

Меня бросает в жар от его хриплого тихого голоса и непонятного взгляда, медленно блуждающего по моему лицу, то и дело задерживающегося на губах.

— Так вот с тобой, Ольга, я хочу быть максимально честен. Знаешь, о чем я весь день думал?

— Нет.

— А хочешь узнать?

— Не имею ни малейшего желания.

— Я думал о тебе.

И что мне делать? Хлопать в ладоши от радости?

— Ты меня, скажем так, очень заинтересовала.

И взгляд из-под полуопущенных ресниц такой давящий, дикий. Что я невольно покрываюсь испариной и нервной дрожью.

— Думал о твоих губах, волосах, нежной коже… Знаешь, как ты вкусно пахнешь, малышка?

Сижу неподвижно, словно под гипнозом до конца не веря, что это всё сейчас происходит со мной.

— Ты пахнешь сочной спелой вишней. А еще я прямо сейчас до одури хочу тебя поцеловать. Зарыться пальцами в волосы, прижать к себе крепко и коснуться твоих губ. Можно?

Рвано выдохнув, отрицательно машу головой, не в силах выдавить ни звука. Краска вновь приливает к моим щекам, заставляя их гореть.

Почему-то именно сейчас до моего сознания доходит, что мы находимся одни в большом, пустынном доме. Что атмосфера в гостиной весьма интимна. В комнате царит полумрак, освещая лишь небольшой кусочек перед камином. Что на подносе среди конфет и пирожных стоит маленькая вазочка с милым букетом васильков, так напоминающих цвет моих глаз. Что мужчина в соседнем кресле напряженно замер, цепким взглядом сканируя эмоции, пробегающие по моему лицу.

Он всё продумал — озаряет меня. Сидя на кухне, он терпеливо ждал моего появления, чтобы провести вместе этот вечер.

Он ухаживает за мной, что ли?

Паника окутывает меня в свой вязкий кокон. Поднимаюсь на ноги, скинув плед к ногам, пячусь назад, обходя кресло. Совсем по-детски, глупо, но я, никак не могу взять под контроль, то, что делает со мной этот мужчина одними лишь словами и взглядом. Макар неспешно поднимается на ноги вслед за мной, заставляя меня этим, казалось бы, безобидным движением, чуть ли не заверещать на весь дом.

— Я мог бы пообещать тебе, что не буду совершать попыток ухаживать за тобой или что смогу обеспечить неприкосновенность, о которой ты так рьяно просишь. Мог бы… Но не обещаю. Хочу лишь, чтоб ты поняла, что всё, что случиться между нами в будущем, произойдет только по обоюдному согласию. Принуждать я не стану.

— Я… пожалуй, пойду, — не узнаю свой хриплый тихий голос.

— Иди, — склонив голову немного набок и засунув руки в карманы брюк, кивает на выход, продолжая сверлить взглядом.

Сердце колотится словно сумасшедшее, я вся покрываюсь испариной, ноги предательски подкашиваются, и всё это происходит далеко не из-за страха. По черным мутным глазам напротив понимаю, что и он это знает. Разворачиваюсь и быстро, не обращая внимания на боль, пересекаю гостиную. Уже у лестницы на кой-то черт оборачиваюсь.

Сейчас он как никогда напоминает мне самого дьявола. Робкие сполохи огня из камина высвечивают из тьмы мощную фигуру.

В следующий миг мое сердце пропускает удар и громко ухает вниз, потому что лицо мужчины озаряет триумфальный оскал, мало чем похожий на улыбку. Успеваю заметить лишь смазанное движение и что есть прыти, бросаюсь вверх по лестнице.

Забегаю в спальню, запираю двери на ключ и сползаю на пол, прижимая прохладные ладони к горящим щекам.

О, Всевышний, дай мне сил устоять перед этим мужчиной.

— Ай! Осторожнее!

— Я ничего не делаю.

— Делаете!

— Оля, если я буду бездействовать, тебе придется провести зажатой между прутьев, еще бог знает сколько времени.

Стиснув зубы, смиренно выдыхаю, в то время как руки Макара вовсю блуждают по моей талии и бедрам.

— Как ты вообще додумалась до такого?

Как? Как? От безысходности людям свойственно совершать необдуманные поступки. И я тому прямое доказательство.

Прогуливаясь по территории, решила проверить удастся ли мне под покровом ночи прошмыгнуть между прутьями, кованой калитки на заднем дворе. Потренироваться перед побегом. Выждала момент, когда охраны не будет рядом. И застряла. Причем плотно так. Ни туда, ни обратно двинуться не могу.

— Ну? — сведя грозно брови, смотрит на меня из-подо лба. — Давай признавайся уже, что планировала нагло удрать! Хотя мне казалось, мы договорились, что глупостей больше не будет.

— Это вы решили, а не я! И вообще у меня ноги неметь начали. Вы собираетесь меня втаскивать или нет?

— Значит, ты признаешь, что ослушалась?

— Да! Признаю!

— Хорошо, — ухмыляется довольно. — Значит, когда ты решалась на побег, должна была знать, что в случае неудачи придется отвечать за проступок? Так?

— Нет.

— Придется Оля, — заверяет многообещающе, отходит на пару шагов и окидывает меня с ног до головы задумчивым взглядом.

Затем разворачивается и идет прочь! Он, что решил меня так и оставить? Чурбан бесчувственный! Но сокрушаться на свою судьбу и исходить гневом мне долго не приходится. Спустя пару минут Макар вновь показывается в поле зрения с бутылкой оливкового масла в руках.

Приблизившись, невозмутимо ставит ту на землю и весело мне, подмигнув, принимается расстегивать запонки на белоснежной рубашке.

— Вот вместо того, чтоб отдыхать после тяжелого трудового дня, мне приходиться возиться с крайне вредной гостьей. И что прикажешь с тобой делать?

Но мне в этот момент мне абсолютно всё равно, что он там бормочет. Потому что всё внимание приковано к его рукам. Резким движением, выдернув рубашку из-за пояса брюк, Макар принимается за пуговицы. Загорелая грудь, крепкая шея, изогнутые в развязной улыбке губы и бессовестный взгляд!