Я осторожно подняла взгляд, но сокурсница не обратила на меня внимания. Тогда я покосилась на Бекки: не расстроили ли её мои переглядывания с мистером Йореком с непроизносимой фамилией. Она поймала мой взгляд и коротко кивнула, но что это значит, я так и не поняла.

– Вы позволите, мисс? – от неосторожного вопроса меня спасла появившаяся за плечом служанка.

– О, эм… – я замялась, поскольку так и не успела толком поесть. Но задерживать девушку с явно тяжёлым подносом десертов не хотелось, и я кивнула. – Да, забирайте, конечно.

Тарелка с цыплёнком сменилась на блюдце со слоёным пирожным, вилка – на маленькую десертную ложечку, зачем-то обёрнутую в салфетку. Вздохнув, я принялась её разматывать и собиралась уже отбросить в сторону, когда заметила на обороте мелкие буквы.

«После обеда в оранжерее. Ф».

Осознав, что это и от кого, я поспешно скомкала записку в кулачке и осторожно поглядела по сторонам: на моё счастье, никто из соседок ничего не заметил. Но на всякий случай я не выпускала бумажку из рук ни за десертом, ни позже – до тех самых пор, пока мы не пересекли порог дамской гостиной, где я смогла исподтишка бросить её в гостеприимно горящий камин. Ровно за мгновение до того, как ко мне подошла Глория:

– Сейчас у нас свободное время. У вас больше занятий сегодня не будет: первокурсников поначалу щадят. Но у нас с девочками свободен лишь час. Я подумала, ты будешь не против, если я проведу тебе небольшую экскурсию? Мисс Бендикот просила показать тебе всё ещё утром, но…

…я проспала.

– …всё так завертелось, что я забыла, – что это: вежливость или она и вправду забыла? – Я думаю, мы быстро уложимся: на самом деле, в самой академии не так много интересного.

– А что насчёт оранжереи? – я придумывала ложь на ходу. – Я слышала, как мисс Бендикот про неё с кем-то разговаривала.

– Да, оранжерея есть. Но я не уверена, что тебе там понравится: вместо красивых цветов там растят алхимические ингредиенты. Есть и цветущие, конечно, но…

– Я просто люблю природу, – это, кстати, близко к правде. – Мне нравится зелень вне зависимости от того, цветёт она или нет.

– О, конечно, я не имела в виду, что тебе не может не нравиться… – Глория заговаривалась и сама это поняла. – В любом случае: я, конечно, покажу тебе оранжерею. Но она в другом конце здания, так что, наверное, оставить её на конец экскурсии.

– Так даже лучше, – согласилась я и добавила, снимая возможные подозрения. – Сладкое ведь всегда оставляют напоследок.

Глория улыбнулась. Шалость удалась.

На самом деле, показывать в академии было особенно нечего. Она находилась в бывшем особняке, построенном каким-то разорившимся аристократом, и я могла ориентироваться в ней интуитивно. Главное запомнить, что гостевые комнаты превратились в спальни студенток, хозяйские – в спальни студентов, а голубые, розовые, изумрудные гостиные – в кабинеты, где хозяйничали профессора.

– Это бальная зала, – передо мной открылась самая большая из дверей, находившихся в этом здании.

Зала выглядела именно так, как я могла бы её представить: просторная овальная комната с высоким потолком, роскошной люстрой с цепочками поблёскивающих кристалликов и превосходным паркетом. Пожалуй, это было самое красивое место, какое только я увидела в академии. Даже в полумраке, без звуков музыки и шороха юбок, оно внушало какой-то внутренний трепет – будто кремовые стены хранили отголоски слухов, которые шёпотом рассказывали оставшиеся без пары девушки и приглядывающие за ними преподаватели. Сколько секретов они слышали?

– И через неё как раз можно попасть в оранжерею, – дав мне возможность оглядеться, Глория прервала чуть затянувшуюся паузу и перешагнула порог.

Наши шаги эхом отдавались в пустой зале, складываясь в моей голове в вальсовый ритм. Пока мы шли, я подсчитала: чтобы преодолеть всю комнату, потребовалось бы одиннадцать вальсовых квадратов – хотя, это насколько размашисто танцевать.

– Ещё в оранжерею можно пройти из столовой и лаборатории, но в столовой двери на улицу открывают только в дни, свободные от обучения, а в лаборатории не открывают совсем: небезопасно.

Почему это не безопасно, я спросить не успела. Глория толкнула белую дверь, единственную украшенную стёклами, и моему взору предстало зрелище самой странной оранжереи в мире.

Первое слово, которое пришло мне в голову – хаос. Я будто оказалась в африканских непроходимых джунглях. Здесь не было клумб в нормальном понимании этого слова, деревья и кустарники росли словно бы вперемешку, и никто не думал о том, чтобы своевременно обрезать их ветви. Маменька упала бы в обморок от столь неухоженного, безумного места, я же с удивлением поняла, что мне нравится.

Как и во всех оранжереях, воздух здесь был настолько тяжёлым и влажным, что едва не оседал капельками на коже. Любым движением ты задевал листья, вызывая волну шелеста – будто ветер мог бы сюда пробраться. А пройдя чуть глубже и свернув голову, мог замереть в изумлении, потому что натыкался на настоящее озеро или, вернее сказать, на зеленоватое болото с чудом живущими на нём кувшинками.

– Я предупреждала, – заметила выражение моего лица Глория.

– Нет, – я покачала головой, отводя от воды зачарованный взгляд. – Нет, всё не так, как ты подумала. Если честно, я в восторге от этого места!

Ему не хватало разве что жизни. Стрёкота кузнечиков, заливающихся трелями птиц, заплутавших в деревьях кроликов или других мелких животных. Без них лес – назвать это место оранжереей я не могла даже в мыслях – выглядел прекрасным, настоящим, но всё же безликим. Словно лишился маленькой, но значимой своей части.

– Я могу здесь остаться? – я обернулась.

Этот вопрос был в моих планах с самого начала, но я не думала, что мне удастся произнести его столь искренне. Да, мне нравилось наблюдать за природой, но природа в моём представлении заканчивалась бескрайними полями, вересковыми пустошами, а никак не тропическим лесом.

– О, боюсь… – Глория собиралась ответить отказом, но её прервал тяжёлый звук гонга, возвещавший скорое начало занятий.

Я мысленно вознесла благодарность богам: теперь Глория никак не успевала проводить меня до дамской гостиной и вовремя прийти к началу своих штудий. Она могла либо решиться на опоздание, либо отправить меня одну шататься по коридорам, либо оставить здесь.

– Обещаю никому не попадаться на глаза, – я нарисовала пальцем крестик в районе сердца.

Глория посмотрела на меня с сомнением. Однако гонг прогремел во второй раз.

– Я могу быть тихой, как мышка, – доверительно заглянула я ей в глаза.

И Глория сдалась. Веки её на мгновенье сомкнулись в признании поражения, а потом она быстро глянула на меня, наказала не бродит по особняку почём зря и, подхватив юбки, едва ли не выбежала за дверь.

– Я уж думал, она никогда не уйдёт, – раздавшийся за спиной юношеский голос заставил меня вздрогнуть и обернуться.

Слуга – Фред, припомнила я его имя, – стоял в тени особенно высокого растения. Был ли он там раньше? Как давно пришёл? Подслушивал ли мой разговор с Глорией? Все вопросы оставались для меня без ответа.

– Я не могла просто так сюда прийти, а экскурсия по академии была хорошим поводом. Не мог выбрать место, куда студентке проще попасть?

– Тебе в любом случае пришлось бы объяснять остальным, куда и зачем ты идёшь. Было бы хуже, если бы ты просто испарилась.

Ладно, в этих словах был свой резон.

– Но почему именно оранжерея?

– Сюда никто не ходит кроме пары преподавателей, а в это время они обычно заняты. Здесь безопасно, тихо и красиво.

Надо же, от него тоже не укрылась атмосфера этого места.

– И чем мы будем заниматься? Чему я должна тебя учить?

– Всему, что посчитаешь нужным: от кучи вилок на вашем столе до того, как правильно обращаться ко всяким герцогам и маркизам. Представь, что я актёр, которому нужно сыграть какого-то лорда. Что бы ты мне посоветовала?