С помощью Веды или без её согласия – солдат непременно найдёт и уничтожит город предателей, заряжающих эдарсов патронами. Если в бедах Тембры повинна мать девчонки, Сумман Фад убьёт и её.

4

– Знакомься, Веда, это моя пещера, – пригласил солдат юную принцессу в свой горный замок.

Вход в пещеру был узок. В такой расщелине можно установить обычную дверь, если, конечно, раздобыть материалы для этой двери. Зайдя внутрь укрытия, вся обыденность и жаркий воздух планеты исчезали, словно открывался портал в другой мир.

Веда очутилась в огромном, сказочном зале. Она вскинула голову и увидела, насколько высока эта пещера. Девочка живо представила волшебных мастеров-каменотёсов, которые, работая день за днём своими маленькими молоточками, создали из монолитной скалы это удивительное строение. Пещера напоминала дворец горного короля, хотя в её хоромах проживал лишь один человек, который не носил знатного титула. Вместо королевской мантии, у Суммана на плечах висел кожаный плащ: такой старый, потёртый, что хотелось подать горному королю монетку. Взамен короны, на голове важной особы сидела военная кепка с треснутым козырьком. Из символов монархической власти имелась лишь пузатая фляжка и острый нож. Сумман оказался совсем небогат, но его пещера поражала воображение.

Стены покрывали причудливые, резные узоры растений. Коричневый мох мягким покрывалом поднимался до самого свода. Если присмотреться, то можно заметить на стенах и другие растения. Одни были длинные, словно тропические лианы, другие маленькие и яркие – похожие на ромашки и васильки. Пещера казалась фантастическим творением, настолько прекрасным и невероятно роскошным шедевром, что Веда тут же простила Суммана Фада. Пещеры, это лучшее, что создано после трагедии на Тембре – решила малышка.

Девочка веселилась, будто не было бури, словно нет усталости в крохотном теле.

– Какая она огромная! – восхитилась Веда. – Я не могла и представить, что здесь так красиво! Мама рассказывала, что в пещерах живут злые люди, обитают дикие животные и плохо пахнущие растения. Но что пещеры такие нарядные, я не знала… – малышка сложила у подбородка ладошки и крикнула, вызывая эхо: – Эй-эй-эй!.. давай разожжём огонь, Сумман! Хочу греться у большого костра!

Девчонка хлопала в ладоши, бросившись собирать ещё утром опавшие, но уже высохшие колючие ветви растений.

Перед тем как спуститься тьме и погрузить горы в сумрак, Сумман всегда разводил огонь, а затем расставлял горящие факела возле входа. Он не вчера сплёл из прутьев высокую дверь, чтобы закрыть вход, создавая эфемерную, но вполне действенную защиту. Каждую ночь звери собирались у двери из шипастых прутьев, чувствуя, что внутри пещеры находится вероятный ужин. Собаки сообразительны: у них отличный нюх, и они жутко голодны, но свет огня, пробивавшийся сквозь плетёную дверь, отпугивал их. Все звери боялись света, отлично помня, что палящее солнце способно убить. И никогда ни одна тварь не осмеливалась перейти черту, отделяющую тьму от частички смертоносного огня. Они боялись даже приближаться к хиленькой преграде из хвороста и мха.

Сумман разжёг костёр. Из своих запасов предложил попробовать плоды: маленькие красные яблочки размером не больше вишни. Веда взяла одно яблоко, покатала на ладошке и отдала ароматную ягодку обратно солдату.

– Спасибо, Сумман Фад. Я хорошо позавтракала. Меня и других детей накормила мама. Я ещё не голодна.

– Позавтракала? Веда, может быть, ты хочешь пить?

– А вода чистая?

– Да, вода чистая и полезная. Вода живая! Она восстанавливает силы и быстрее любых лекарств излечивает от ран. Я собираю её со стен пещеры. Вода стекает тонкими струйками, когда приходит ночь.

– Это так интересно! Солдат старый, но голова у него ещё соображает. Скажи, Сумман, ты помнишь, как поёт лес?

– Я слышу песни деревьев во снах, Веда. Ты, наверное, знаешь, как с древнего языка Ига переводится Тембра?

– Конечно, знаю, – рассмеялась девочка. – Тембра, это поющее дерево. До Колониальной войны планета слыла зелёным раем, потому что деревья умели петь. Расскажи о музыке леса, Сумман Фад.

В горах резко похолодало. Скоро наступит пиршество злобных и умных тварей. Придёт время кинжальных зубов и острых когтей, рвущих плоть. Из кромешной тьмы поднимется злобный рык, и стоны поверженных животных только усилят страх ночи. Ужас перед хищниками остановит только огонь в пещере. Пора расставлять факела и запирать плетёную дверь на самую крепкую ветку.

Подкидывая в костёр сухой хворост, Сумман рассказал девочке о поющем лесе.

***

Одну половину Тембры занимали моря и океаны, другая половина принадлежала материкам и островам с белым песком у воды. Большую часть суши покрывали поющие леса. Дубравы, березняки и рощи, это не только лёгкие планеты, это её напевный гимн и бесконечная песня любви к ласковой родине.

Будь это хвойные или лиственные деревья, будь это кустарник или полевые цветы – у всех растений имелась одна уникальная особенность. У елей и сосен, у синих пихт или шипастого дерева ка́за – хвоя с раннего роста приобретали форму миниатюрной дудочки. Игла этих деревьев была тонкой и острой, а внутри имелась полость; через отверстие взрослой сосновой колючки можно впитать воды из чаши или ручья. Хвоя на одной ветке – это маленькие клавиши, десяток деревьев шпоровой породы – это духовой инструмент, а лес, состоящий из тысяч и тысяч растений – это целый оркестр. Чем сильнее дул ветер, наклоняя ветви, тем ярче и звонче пели иглы; а когда наступала ночь, то и лиственные деревья присоединялись к песне Тембры, потому что в темноте листья сворачивались в трубочки.

Песни леса, звучавшие днём, отличались от музыки ночного дуновения. А если с неба падали капли дождя и поднимался порывистый ветер, то мелодия становилась тревожной. Раскаты молний и гром, словно ударные инструменты дополняли музыку живого оркестра. И каждый человек на Тембре любил эти звонкие, гордые, а иногда и грустные песни. Сумман слышал лесные концерты во сне, зная слова этих песен, как помнил руки матери, её голос и нежные глаза.

Сумман Фад рассказал Веде, что в одну ночь весь оркестр Тембры был уничтожен. Больше нет тех песен, и не шумит листва на планете. Кто-то безжалостный сжёг концертный зал вместе с инструментами, музыкантами, композиторами и верными зрителями.

– Какая печальная история. Ты хороший человек, Сумман. Ты добрый человек, – с грустью произнесла Веда.

– Судить не мне, какой я человек, – улыбнулся солдат, – но я верю, что Тембра проснётся, и снова расцветут цветы и запоют леса. Ты знаешь, Веда, что сделало пещеры такими красивыми?

– Не знаю, – удивлённо ответила девочка. – Об этом мне мама ничего не рассказывала.

– После того как вулканы угасли и перестало трясти планету, зародилась новая жизнь. Появились бактерии, которые выедали камень внутри горы. Они сначала делали вход, а затем строили огромные залы. Я думаю, микроскопические зодчие отстраивали новые жилища для уцелевших животных и, конечно, для людей.

– А почему бактерии перестали уничтожать камни, Сумман?

– Не знаю. Наверное, появились растения, которые выделяли ядовитый сок, нейтрализуя бактерии. Посмотри…

Сумман Фад, хромая на одну ногу, подошёл к каменной стене. Из ниши отстроенной природой снял стеклянную колбу.

– Несколько лет назад я собрал со стен вязкую жидкость. Смотри, Веда, это те самые бактерии, что построили нашу пещеру. Я называю эту жидкость «мёртвой» водой. Ты сказала, что занимаешься биологией; так вот, я возьму колбочку с собой и когда мы придём к твоей маме, то подарю её тебе. Ведь ты будущий микробиолог, и тебе пригодятся микробы – для изучения.

Веда недоверчиво посмотрела на стекляшку с мутной жидкостью внутри и улыбнулась уже по-доброму.

– Мёртвой воды не бывает. Какой же ты глупый, Сумман Фад! – рассмеялась синеглазая девчонка.

Сумман смеялся вместе с Ведой. После знакомства прошло совсем немного времени, а грозный солдат и вдумчивая малышка подружились. Они находили что-то общее и единое в кошмарном мире хищников, эдарсов и ураганов. Из сурового, не по-детски взрослого ребёнка Веда волшебным образом превращалась в счастливую девочку. У испещрённых неповторимыми узорами стен она собирала сухие ветки и подкидывала их в костёр, а Сумман по-отцовски наслаждался нежданной встречей, наблюдая за крохой.