– Если все в порядке, тогда покажите их нам, – снова просит Ольвия.

Ее тут же поддержала толпа дружными возгласами. Рядом с ней, будто гора, вырос Давид и выкрикнул требовательно:

– Да, господин мэр, покажите документы на участок!..

Какой-то мужчина в сером костюме с ехидством произнес:

– Наверняка нет у него таких документов!.. Поясните, господин мэр, как вам удалось оформить незаконную сделку?.. Жилые дома разрешено строить на участках, которые расположены на территориях населенных пунктов или сельскохозяйственных землях, но не в заповедных лесах!

Толпа снова загудела, но Альберт никого не видел вокруг. Он смотрел ненавистным взглядом на Ольвию, как на главный источник незадавшегося с утра рабочего дня. У него куча хлопот и забот, а тут это воркующее стадо во главе с этой своенравной злобной девицей, которая, наверняка, смогла бы довести до срыва и самого черта.

Ольвия ему отвечала тем же недружелюбным взглядом. Вокруг гудели, будто шмели, люди, а она не слышала их. Она все еще боролась с судьбой, но поняла, что толку от этого пикета не будет никакого. Когда ты никто, то и имя твое тут же забудут – где власть, там и сила, и простой смертный, вступая в бой с этой силой, рискует свернуть себе шею. Она вдруг решает поменять тактику. Сменив гнев на милость, она попыталась натянуть на лицо подобие улыбки. Эта резкая переменна тут же вызывает у мэра подозрение.

– Послушайте, ведь осталось в вас еще что-то человеческое… наверное… – предполагает осторожно Ольвия и неожиданно для всех притрагивается к руке мэра. – Оставьте эту затею… Не калечьте лес… Постройте дом у Самсоновой горы, как и предлагал вам ваш друг…

Альберт от изумления распахнул глаза. Его будто током ударило от внезапного прикосновения этой заносчивой девицы, но он тут же одернул руку. Немного поразмыслив, он произнес с дерзкой усмешкой:

– Думаешь, такая умная? Поймала меня на крючок?.. Что же, мне придется поставить тебя на место, выскочка. Я, так и быть, покажу тебе документы… Они как раз в моем рабочем кабинете.

– Отлично, – обрадовалась Ольвия.

– Но при одном условии.

Ольвия насторожилась.

– Что еще за условие? – сердито спросила она, ожидая подвоха. Посмотрев на его клинообразный шрам над левой бровью, она вдруг подумала о том, что мэр получил его от кого-то в качестве наказания за свои гадкие поступки. Возможно, когда-нибудь, она оставит ему на память точно такой же, но уже над правой бровью.

Альберт прищурил хитро свои зеленые глаза, и сказал с ухмылкой:

– Если у меня с документами все в порядке, тогда попросишь у меня прощения…

Ольвия переглянулась с Люцией, которая тоже выглядела растерянно, не предвидя такого поворота. А вдруг у него действительно все в порядке с этими злополучными документами? Но отступить сейчас означало проявить слабость, и Ольвия молча кивнула головой.

– Вот и хорошо, – обрадовался мэр, – пошли со мной! – он поспешил к ступенькам, но ему преградил дорогу широкоплечий Давид.

– Я пойду вместо нее, – произнес он, вызывающе глядя на мэра. Он уже предвидел неблагополучную развязку – догадался, что Альберт сумел перевести незаконные действия под исключительную правовую статью, развязывающую ему руки для застройки.

Но Альберт был непреклонен.

– Или она пойдет со мной, или никто, – категорично высказался он.

Ольвия сделала немой знак Давиду, и он нехотя отступил назад. Она, преодолевая ступеньки крыльца, поспешила вслед за мэром, оставляя позади себя растерянную толпу.

Первое, что бросилось в глаза ей, – раздольный холл с высокими потолками, золотистый паркет на полу, громадные арочные окна, впускающие много света и две греческих колонны у лестницы на второй этаж. Потом она усмотрела несколько картин на стене и дубовую дверь. Но мэр в эту дверь не вошел. Он стал подниматься на второй этаж по широкой лестнице, отделанной балюстрадой. Она семенила вслед за ним. По пути до его кабинета они не обмолвились и словом.

На втором этаже вдаль бежал длинный просторный коридор, освещенный лишь тусклым электричеством. Множество высоких дверей, массивных, темных, выстроилось как угрюмые стражи по обе стороны коридора. Но Альберт все шел и шел – в самый конец по красному ковру, туда, где вырисовывались последние дубовые двери – самые большие, отделанные красивой резьбой в виде лавровых листьев.

«Покои царя» – догадалась Ольвия. Альберт подошел к этой монументальной двери и распахнул ее.

– Проходи, – небрежно бросил он, потом, поджав деланно губу, добавил: – Пожалуйста…

Ольвию покоробило от такого мало галантного приема. Она покачала головой и произнесла:

– Сами проходите… А я пройду сама… Когда захочу…

– Глупости какие! – подкинув длинные руки к потолку, воскликнул он и сказал уже более настойчиво: – Проходи же! – очевидно, остатки какого-то воспитания в нем сидели и не давали покоя.

Ольвия нехотя повиновалась и вошла в кабинет первой. Она полагала, что увидит еще одни двери, а перед ними стол с симпатичной и вычурной секретаршей, но ошиблась. Просторный кабинет, большой темный стол, массивное кожаное кресло и одинокая пальма в коричневом горшке у арочного окна, – никакого присутствия еще одних дверей и посторонних людей.

Альберт подошел к высокому узкому шкафу, распахнул стеклянные дверцы, порылся на верхней полке, – рост позволял, и выудил оттуда толстую черную папку.

– Держи, ознакомься! – протягивая папку Ольвии, сказал он и сел в кресло. Потом вдруг благосклонно предложил: – Можешь присесть на вон тот стул!

Ольвия покачала головой. Она открыла папку и начала изучать документы. При этом она боковым зрением видела, как Альберт, не отрываясь, с усмешкой смотрит на нее. Ей было неприятно и мерзко, будто она находилась в логове паука. Она попыталась сконцентрироваться на документах и увидела выписку из соответствующих органов со всеми нужными печатями и подписями о том, что участок куплен по всем законным правилам. Разрешение на строительство усадьбы тоже было. В конце папки ей на глаза вдруг попадается еще один отвратительный сюрприз. Ее любимый лес, оказывается, не заповедная зона! Какими черными методами ему удалось этого добиться?

Она долго изучала эту странную бумагу, которая окончательно разбила ей сердце. Подняв глаза на мэра, она громко захлопнула папку и небрежно кинула ее к нему на стол. Он уничтожил ее и теперь будет ликовать.

Альберт торжествующе ухмыльнулся. Вид униженной и разбитой в бою девушки, должно быть, поднял ему настроение, а заодно и без того высокую самооценку.

– Вы плохой человек, – только и произнесла Ольвия, скорбно поджав губу.

– И это твое извинение? – деланно обиделся мэр и прибавил: – Так не пойдет!

– Вы очень плохой человек, – повторила Ольвия, не собираясь извиняться.

– Не буду спорить с твоими скоропалительными выводами. Я выше этого! – надменно произнес он. – Ну а ты? Ты считаешь себя хорошей? – пристально глянув ей в глаза, спросил он. – Ты, которая стыдишь меня при большой толпе, ты, которая подключила к нашим с тобой разборкам мерзких журналюг!.. Ты, которая решила испортить мне репутацию, ты, которая дурачит людей баснями о своем ясновидении, ты – хороший человек? – он встал с кресла и подошел вплотную к ней. – Ну? Отвечай, шарлатанка! – строго произнес он.

Ольвия не выдержала, обозвала его «упырем» и влепила ему от всей души пощечину. Ни одному мужчине на свете она не позволит так с собой разговаривать.

Альберт изумленно отпрянул, затем притронулся пальцами к раскрасневшейся щеке.

– Упырем меня еще никто не называл… Уходи, – устало вымолвил он. – Ты и так отняла у меня кучу драгоценного времени…

Ольвия так и сделала. Она как ошпаренная выскочила из ненавистного кабинета и побежала по мрачному коридору к лестнице. Ей хотелось горько заплакать. Она проиграла, и душа ее была безутешной.

Альберт в это же время отвернулся к окну, буравя угрюмым взглядом тополь, росший у дороги. На душе у него, несмотря на победу, было почему-то скверно.