– Э-м, да, магистр. В каморку уборщицы семь лет назад не входите, – ухмыльнулся Макс. – Там с Федуловой восьмого марта у меня не очень получилось. Все-таки страшная она, а я был слишком трезв. Не хочу вспоминать.

– Балбес, – тяжело вздохнул шеф.

– Согласен, – отозвался Савельев и скомандовал: – Начинаем.

 Макс закрыл глаза. Глубокий вдох, медленный выдох и счет до тридцати, представляя перед глазами каждую цифру, – все как учили. Макс заставил себя сосредоточиться на всплывающих цифрах, усилием воли отгоняя прочь любые мысли, настойчиво атакующие сознание. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…

Вспышка боли буквально вышибла воздух из легких, и заставила вцепиться в подлокотники кресла. Перед глазами все заволокло алой пеленой.

– Расслабься, Максим, пусти меня. Ты должен, – прозвучал в голове голос Савельева.

Двадцать семь, двадцать восемь…  Макс сделал очередную попытку отпустить все мысли. Раствориться,  расплавиться, растаять в том океане обжигающей боли, который на него обрушился. Но разум отказывался подчиняться, он будто перешел в глухую оборону и спешно закрывал все лазейки и потайные ходы, твердо решив не впускать никого извне.

– Шевцов! – ударил в уши раздраженный рык Савельева. – Прекрати! Нужно принять боль. Только так ты сможешь пропустить меня. Ну же!

Тридцать пять, тридцать шесть… Боль тянула за собой как водоворот. И вроде бы нужно перестать ей сопротивляться, позволить утащить себя на самое дно и там, собрав последние силы, оттолкнуться, чтобы выбраться на поверхность. Но Макс не мог. Каждую новую волну боли разум встречал яростным сопротивлением, а Макс до хруста стискивал челюсти.

Сорок два, сорок три, сорок четыре… Боль была уже повсюду, она не только заполняла мысли и притупляла чувства, она пожирала остатки сознания, старалась утопить в ужасе и безысходности, снова и снова  наращивала свою силу, уже предвкушая полную капитуляцию.

Пятьдесят восемь, пятьдесят девять…

– Твою ж мать, Шевцов! – Савельев орал уже не в голове у Макса, а где-то сбоку. – Ты же профессионал! Какого черта ты творишь? Хочешь оказаться в психушке?

Макс с трудом разлепил глаза. Боль прекратилась, но его все еще потряхивало. Пот заливал глаза, рот и противно стекал за ворот рубашки.

– Почему ты меня не впустил? – магистр навис над креслом Макса.

– Я впускал, вы не пролезли, – вяло огрызнулся тот, пытаясь подняться. – Дайте воды.

– Первый раз встречаю такое жесткое сопротивление, – Савельев не сводил с Макса острого взгляда. – Зачем?

– Да не знаю я! – рявкнул Макс и присосался к бутылке минералки, протянутой ему шефом. Сбившееся дыхание понемногу приходило в норму, и с каждым вдохом светлело в голове. Действительно, зачем? Какой смысл сопротивляться помощи Савельева, если они сами о ней попросили.

– Что скажете, Юрий Данилович? – подал голос Кучер.

Магистр отошел к окну и принялся выстукивать задумчивую дробь на подоконнике.

– Я думаю, что с таким ожесточенным сопротивлением разума как у Шевцова, подсадить ему чужака не удалось бы даже Бандерлогу.

– А как же его сон?

Савельев развернулся и взглянул на Макса:

– Сам сон –  еще не показатель наличия чужака, но уже основание для серьезного беспокойства.

– То есть Макс работать больше не сможет?

О-па! А вот о том, что Кучер отстранит его от работы, а то и вовсе отправит в отставку, Макс даже не подумал. Выходить на пенсию в двадцать семь лет  в его планы совсем не входило, и он тут же ощетинился:

– Если чужака на мне нет, то и говорить не о чем. Я продолжу работать.

– Чужака вроде нет, – все также задумчиво продолжал Савельев. – Но я бы советовал тебе, Максим, в дело Арзакова не лезть.

– Почему? – резко спросил Макс.

– Слишком много непонятного в этой истории.

– А если меня отстранить, история станет понятней?

– Макс, угомонись, – одернул его шеф. – Продолжайте, Юрий Данилович.

– Я думаю, стоит для начала выяснить, что затеял Орден Теней, и какую роль во всем этом играет Бандерлог. Я сегодня же поставлю в известность магистрат, и Братство стражей подключит своих экспертов.

Шеф потер подбородок:

– Это, конечно, разумно, но…

– За время, пока эксперты Братства будут разбираться, смертник убьет Арзакова, – перебил его Макс. – И тогда выйти на след Теней или Бандерлога будет практически невозможно.

– Дар стража разума слишком ценен, чтобы можно было им рисковать понапрасну, – завел Душнила свою обычную песню. Макс слышал ее, наверное, раз сто на протяжении всех шести лет, что провел в школе.

– Юрий Данилович, вы действительно считаете, что моему дару что-то угрожает? – Макс уставился Савельеву прямо в глаза.

Тот поморщился и нехотя выдал:

– Прямой угрозы нет, но и в совпадения, Шевцов, я не верю.

– Я тоже, – кивнул Макс. – Только если Орден или Бандерлог и вправду нашли способ добраться до стражей, то, отстранив меня от работы, вы эту проблему не решите.

– Что ты предлагаешь?

– Продолжить работу по делу Арзакова. Когда уничтожим чужака, тогда, думаю, найдем и ответы на все наши вопросы.

Савельев поднялся и принялся мерить шагами пространство кабинета. Шеф тоже глубоко задумался, о чем свидетельствовала глубокая вертикальная морщина между густыми темными бровями. А Макс напряженно ждал вердикта.

Если есть хоть малейшая возможность нагадить Бандерлогу и подпортить его очередные гениальные планы, то черта с два Макс останется в стороне. У него к этому ушлепку слишком большой счет. Осталось только уломать аксакалов.

– Хорошо, – изрек наконец Савельев. – Тогда предлагаю следующий вариант: будешь работать в паре с другим стражем, он подстрахует тебя во время сеанса и сможет вмешаться, если что-то пойдет не так.

– Отличная идея! – шеф обрадованно хлопнул себя по бедру.

– И с кем же вы предлагаете мне работать? – напрягся Макс.

– Этот вопрос будет решать магистрат, – Савельев пожал плечами. – Подберем тебе кого-нибудь сравнимого по силе с учетом психоэмоциональной совместимости.

Такой расклад Максу совсем не нравился: подпускать к себе близко незнакомого человека в состоянии, когда ты максимально уязвим, – паршивей не придумаешь.

– Иван Котельников или Семен Фурсов, мне кажется, идеально подошли бы, – предложил он своих школьных друзей.

– Для очередной попойки, – фыркнул Душнила, – но не для серьезной работы. К сожалению.

– Тогда мы ждем решения Братства, – произнес шеф. – До этого момента, Макс, ты в отпуске. Доктор и Константин пока будут следить за общим состоянием Арзакова, чтобы не пропустить атаку чужака.

Макс сидел за стойкой маленького, довольного унылого бара и медленно вертел в пальцах бокал с вискарем. Четвертый или пятый за этот вечер? Он сбился со счета. Со встречи с Душнилой прошла уже неделя, а никаких известий от Братства стражей все еще не было. По распоряжению Кучера, в агентстве Макс не появлялся, но от Малого знал, что Николай Арзаков уверенно идет на поправку. Все-таки железный мужик! А вот Макс от вынужденного безделья и выматывающей душу неопределенности потихоньку сатанел.

– Шевцов? Здорово! – кто-то втиснулся на соседний стул. – Думаю: ты – не ты?

Макс без особого любопытства сфокусировался на лице говорившего, не сразу узнав в лыбившемся парне своего однокурсника  Игоря Василевского.

– Вася? Ты тут с какого? Вроде говорили, в Европу свалил.

– Да вот вернулся на днях. Помолвка у меня.

– Ясно, – Макс сделал глоток.

– Слышал, у тебя проблемы возникли.

– Неужто аж в Европе слышно?

– Нет, конечно, – Василевский хмыкнул. – Отец рассказал. Он уже четыре года входит в Совет магистров Братства. Говорит, что магистрат никак не  может определиться с кандидатурой стража тебе в помощь.

Макс снова поднял глаза на своего собеседника. За годы, что он его не видел, парень заметно окреп, раздался в плечах. Из мелкого подхалима Васи, неизменной гордости школы и любимчика преподавателей, предсказуемо вырос холеный напыщенный говнюк. Аккуратная стрижечка, смазливая морда, дорогой прикид – бабы таких любят. Вот только Макса его самодовольный вид и снисходительный тон сейчас жутко бесили. Нестерпимо хотелось по старой памяти дать Васе в зубы.