– Лика, – позвал голос снова.

Я встала, понимая, что нахожусь в подъезде одна. Я уставилась на голую стену и в этот момент услышала, как слева от меня кто-то скребет по плитке пола. Очень медленно я стала поворачивать голову в сторону скрежета: увиденное заставило меня зажмуриться. Коричневая плитка, уложенная по всему полу подъезда, начала ходить волнами, а в одном месте образовалась трещина, и из нее показались грязные и костлявые руки ужасного чудовища. Я обошла их стороной и, добравшись до ступенек, побежала вниз. Спустившись на второй этаж, я увидела Алену. На подруге была надета ярко-синяя ветровка, а через плечо свисал коричневый рюкзак. Услышав, как за ней захлопнулась входная дверь, я побежала к ней навстречу. Но добежав до двери, я никого не встретила. «Как же так? Я ее видела и слышала, как она вошла в подъезд».

Я схватилась за голову: «Этого не может быть! Что происходит?» Я выскочила из подъезда и побежала к Веронике. Поднявшись на ее этаж, я застучала кулаками по двери.

– Что тебе? – зло спросил отец подруги.

– Здравствуйте, – запыхавшись сказала я, – мне Вероника нужна.

– Моя дочь из-за тебя в больницу попала, если еще раз тебя тут увижу, с лестницы спущу.

– В больницу? – переспросила я, думая, что ослышалась.

– Пошла вон отсюда!

Когда отец Вероники закрыл передо мной дверь, я увидела, как по лестнице поднимаются жуткие твари. «Это точно не люди, люди так не выглядят. Они похожи на зомби, но зомби на самом деле не существуют». Когда твари попытались меня схватить и затащить в дыру, появившуюся в полу, я закричала. Через минуту поочередно начали открываться двери соседей, только вместо знакомых лиц, я увидела все тех же злобных тварей. Все вокруг потемнело, и последнее, что я почувствовала, как чьи-то руки не дали мне упасть.

Открыла я глаза в белоснежной палате. В моей руке торчала игла, через которую поступало лекарство из капельницы. Я осмотрелась – в комнате стояло четыре кровати. На одной из них лежала я, на трех других – бомжеватого вида взрослые женщины.

«Куда я попала?» Присев на кровати, я прочистила горло.

– Где я? – спросила я у женщины, чья кровать стояла ближе всех к моей.

– О, в себя пришла? – оживилась та.

– Что это за место?

– Психонаркологический диспансер.

Я удивленно уставилась на нее, осмысливая ситуацию. В этот момент в палату зашел пожилой мужчина в белом халате.

– Ну что, дорогая моя, проснулась, – скорее подытожил он, чем спросил, – ну здравствуй, я твой лечащий врач.

Не дав ему договорить, я спросила.

– Что я тут делаю?

– У тебя алкогольный делирий, – врач придвинул стул к моей кровати и, сев, вынул из кармана блокнот и ручку.

– Что у меня? – переспросила я.

Вздохнув, он сказал:

– Алкогольная горячка, проще говоря.

Я нервно рассмеялась:

– Но у меня нет никакой горячки.

– Мне лучше знать. Ты мне вот что скажи, как давно и сколько ты пьешь?

Я закусила нижнюю губу:

– Я хочу домой, – пытаясь вытащить иглу из вены, я начала отдирать пластырь.

– Так как ты несовершеннолетняя, тебя определили в нашу клинику с согласия твоей матери, и если ты будешь сопротивляться, медбрат тебя привяжет к кровати. Так что будь любезна, успокойся.

Я посмотрела на женщин, они мотали головой, давая понять, чтобы я слушалась и не спорила с врачом.

– Когда меня отпустят домой?

– Видно будет, но для начала ты должна ответить на мои вопросы.

Когда врач ушел, женщины набросились с советами и наперебой начали твердить, что тут шутки плохи и лучше вести себя хорошо.

– Моя мама сегодня приходила? – спросила я в пустоту.

– Она вчера была, – ответила женщина, чья кровать стояла у окна.

Я подскочила:

– Как вчера? Сколько я уже тут?

– Сегодня три дня, – ответила женщина рядом со мной.

– Это шутка такая? – не поверила я. – Разве меня не сегодня положили?

– Неа, ты тут уже три дня валяешься.

Я схватилась руками за голову: «Как такое может быть? Что вообще происходит? Что я делаю со своей жизнью?» Я снова принялась за пластырь. Отодрав липкую ленту с руки, я выдернула иглу из кожи. Резко поднявшись с кровати, я вцепилась в изголовье: голова закружилась, и соседка по кровати бросилась мне на помощь, но движением руки я пресекла ее попытки мне помочь.

– Не надо, я в порядке.

– Лучше ложись, иначе скрутят тебя в бараний рог, как Верку из соседней палаты, и накачают дерьмом всяким. Опять будешь валяться в кровати в бессознательном состоянии.

Я молча прошла к двери и аккуратно приоткрыла ее – в конце длинного коридора была дверь на выход.

– Ее закрывают? – спросила я у женщин.

– Тебе тут не тюрьма, – ответил кто-то из них.

– Вот сумасшедшая, – услышала я вслед, когда вышла в коридор.

Мое сердце бешено колотилось, но я добралась до заветной двери без происшествий: меня никто не видел. Распахнув дверь медучреждения, я почувствовала дуновение теплого ветра, солнце светило ярко, как никогда раньше. А может я просто не придавала этому значение?

– Ты куда собралась?

Я обернулась – ко мне шел тот самый врач, что десятью минутами ранее устроил допрос.

– Домой! – крикнула я и, улыбнувшись, шагнула на улицу.

Пройдя полпути до дома, я столкнулась с мамой, которая шла мне навстречу.

– Тебя кто отпустил? – с негодованием спросила она.

– Я сама ушла.

Она молча смотрела на меня, не зная, что сказать и как себя вести.

– Мама, такая погода хорошая, пошли домой? Я получила урок и все поняла.

Мама села на рядом стоящую скамейку и заплакала. Я присела рядом.

– Мам, ну все же хорошо, никто не умер. Пошли домой?

Мама стряхнула мою руку со своего плеча.

– Из дома ты больше не выйдешь, уяснила?

Я кивнула.

– Иди домой, я позже приду, – она встала и пошла по направлению к больнице.

***

Две недели я сидела дома. Не потому что меня не отпускала мама, мне не хотелось самой. Я не знала, где Вероника и что с ней происходит, лишь иногда Нина приносила весточки от Кати и Алены. Они писали небольшие записки, где говорилось о том, что они скучают и очень любят меня.

– Мама, – я зашла в ее комнату, – я хочу немного погулять с девочками. Можно?

Мать с укором смотрела на меня.

– Ты можешь не волноваться, я же говорила, что получила урок и пить больше не собираюсь.

– Иди, но чтобы к одиннадцати была дома.

Так я выбралась впервые после больницы на улицу. Мы с девочками обнимались и долго рассказывали о том, что с нами произошло за эти несколько месяцев. Ведь пока мы встречались с Вероникой, подруг я не видела.

В один из теплых летних вечеров я, Катя и Алена бесцельно гуляли по городу. Через пятнадцать минут мы оказались у заброшенного парка. Недолго думая, решили зайти в него, посидеть и отдохнуть. Ступая по разбитому асфальту, мы добрались до полуразвалившейся скамьи. Подойдя ближе, Алена пнула ее край, проверив на прочность, и с осторожностью села.

– Все, – уставшим голосом сказала подруга, – вы как хотите, а мне нужен перекур.

Мы вслед за ней тоже сели на скамью.

– Да, я тоже устала. Такая скукотища, – Катя подставила лучам солнца лицо и вытянула ноги.

– О, а кто это тут объявился? – послышался голос слева от нас.

Повернув головы, мы увидели сидящих метрах в двенадцати от нас трех девушек. Мне были смутно знакомы их лица, но я никак не могла вспомнить, где я их видела.

– Это кто? – спросила я подруг.

– Да на дискотеке вечно ошиваются, – ответила Алена, выпуская дым из легких.

– Хм, и чего им не сидится? Что за народ, вечно надо придраться к кому-то, – пробубнила я.

– Оглохли что ли? – поинтересовалась одна из девушек.

– Алена, кури быстрее, – занервничала Катя. – Пойдемте отсюда.

– Чего? – я удивленно посмотрела на нее. – Мы будем сидеть столько, сколько захотим.