А не говорили ли?

Говорили, но вот только он сам не слушал. Не хотел верить…

Злоба на себя клокотала, была готова вырваться наружу. Только выплеснуть её было некуда. Не с кем поделиться, некому рассказать…

Поэтому Страж шёл, с ненавистью сжимая повод, повторяя в мыслях слова клятвы:

«Я – Тальрех, слуга народа Рехамании. Верный Страж, подчиняющийся приказам Царя во благо и для защиты своего народа. Моя жизнь навсегда принадлежит Царю и народу Рехамании!»

Страж повторял эти слова сотню раз. Снова и снова. По кругу. Он вытеснял ими вопросы. Заменял ими ответы.

Тальрех отчаянно пытался уверовать, что так и есть, что только служить он и хочет. Ведь раньше, в Башне, он думал, что сможет стать достойным Стражем, защищающим народ своего царства. Теперь встал вопрос, от кого его защищать. От Царя? От самого народа?

Волну злости удалось погасить, и Страж с удивлением заметил, что тракт ожил. Крестьянские телеги, купеческие обозы, одиночные конные встречались всё чаще, когда путники прошли перекрестье дорог.

Справа от тракта шумел редкий хвойный лес. В лучах заходящего солнца деревья окрасились в янтарно-изумрудные цвета, словно знамя Рехамании. Золотой лев на изумрудном стяге. Тальрех пытался удержать этот образ в голове, хватался за него. Всё было без толку.

– Привал, – скомандовал Страж, обернувшись на спутников, и сошёл под деревья.

Велка и Лаис последовали за ним. Ещё утром Тальрех и латник договорились, что эту ночь дежурить будет Лаис. Поэтому Страж расседлал и стреножил свою лошадь, нарубил веток и, бросив на лежанку дорожный мешок, лёг спать.

Сознание, истерзанное попытками понять людей и найти выход, металось. Оно плело убогое ожерелье из обрывков воспоминаний, смешивая их со сном.

Вот Тальрех стоит среди своих ровесников, пятнадцатилетних кандидатов. Один глоток эликсира отделяет их от начала Испытания…

В следующее мгновение всё темнеет, каменные стены вырастают из ниоткуда, стягиваются всё ближе, пока не образуют узкий и низкий коридор в недрах горы Огня. На земле лежит двойник Тальреха с печатью Царя на шее. У него на груди сидит девочка лет десяти с медно-русыми волосами и малахитовыми, светящимися как у кошки глазами. В её руке зажат обломок стрелы и девочка намерена убить им двойника с царской печатью…

Пространство озаряется плавными волнами алого света. Пещера Огня. На каменных столах лежат два пятилетних ребёнка. Над ними стоят четыре Мудреца. Они спорят о возможности замены умершего ребёнка его братом-близнецом. Тело погибшего сбрасывают в тягучее красно-рыжее пламя. Слышатся шаги…

Тальрех дернулся. Проснулся. Сел, осматриваясь по сторонам. Небо уже светлело. У догорающего костра спала Велка, напротив сидел Лаис, водя прутиком по земле.

– Доброго дня, Страж. Отдохнул?

– Угу, – кивнул Тальрех. – Я зря вчера на вас сорвался…

– Бывает, – махнул рукой латник и, подхватив фляжку, гревшуюся у огня, бросил её Стражу. – Держи, отвар плодов дикой розы. Собрал тут недалече ночью, чтоб не уснуть. Да и тебе, это, чтоб не разболеться полезно. Шутка ли, столько дней в рубахе да жаке ходить… даже вашего здоровья может, это, не хватить.

– Спасибо, – Страж сделал несколько глотков, молча вернул фляжку.

На душе было тошно. Совесть грызла за вчерашнюю вспышку гнева, за бессилие, проявленное у князя. Не лучше ли было притащить Тримара в столицу для суда…

Тальрех вспомнил обрывок сна. Пещера, первая часть испытания. Девочка, которую тогда он принял за олицетворение народа, и его двойник с царской печатью. Что если тогда он должен был сделать выбор между Царём и народом? Что если сейчас назревает новое восстание? От этих мыслей стало страшно…

– Скажи, Лаис, ты тоже был в деревне, когда Страж убил мужчину?

– Нет, не был. Только, это, знаешь… Это ведь не просто мужик был, а отец Велки.

– Почему ты так решил?

– Так я от наших латников узнал, что папашу забираемой в Башню, будь она неладна, убили. Долго в казармах обсуждали, как Прадьирех мужика до смерти захлестал. Вот и сложилось всё. Да и кинжал Велка, думаю, достала, когда за сестрой в Башню, будь она неладна, пыталась пробраться. Как думаешь?

– Нет, вряд ли. Дальше передних пещер ей бы не удалось пробраться, а кинжал там быть не мог. Точнее мог, но… не должно было его там быть.

– Так может, это, всё-таки выслушаешь девку-то?

– А какой в этом смысл? – Тальрех исподлобья посмотрел на латника.

– Хотя бы будешь знать правду. Будешь знать, правильно ли сделал, что князю, будь он неладен, её не отдал.

– Тоже думаешь, что стоило её князю оставить?

– Да какая разница, что я, это, думаю. Тут всё дело в том, что ты думаешь, чего хочешь. А моё дело малое: я тебя, это, встретил, во дворец довёл. А вот тебе перед Царём ответ держать. Не забывай…

– А что в землях этих творится уже не твоя забота?

– Да, какая уж тут забота, будь оно всё неладно. Что ты князю хотел предложить-то? Не собирать налоги, попросить, это, помощи у соседей? Кто ж ему, будь он неладен, позволит-то?

– Царь!

– Ну-ну. Борьерех Тримара сменит да нового пришлёт. И знаешь, чем займётся новый князь первым делом?

– Я полагаю, не помощью людям, – грустно посмотрел на латника Страж.

– Он свои сундуки, это, набивать начнёт. Только хуже будет. Тримар свои уж набил, дочь замуж выдал, ему уже много не надо. Глядишь, там и людям полегче станет с налогами, будь они неладны.

Тальрех лёг обратно. Молча смотрел за летающими в небе птицами и неподвижными облаками, обдумывая слова латника.

В царстве не было восстаний не только против Царя, но даже против князей. Даже Тримара в надежде на уменьшение налогов не стали трогать. Торговля, казалось, в остальных землях царства налажена. Да и в Башне никто не осуждал Царя. Получается, он всё делал верно? Борьерех за четыреста с лишним лет правления научился жить в этом мире, понял людей. Да, не идеально, не так хорошо, как было нужно, но лучше, чем показалось в начале. Борьерех научился управлять народом так, как этого было достаточно.

А вот он, Тальрех, так бы не смог. Не смог бы балансировать, сопоставляя потребности народа и имеющиеся ресурсы. Не смог бы заботиться о людях. Не смог бы дать им еды и работы. Не смог бы дать покой и справедливость. Не смог бы сделать правильный выбор, когда это стало бы нужно его народу.

Поспешность в выводах о Тримаре и о том, как помочь восточным землям, это доказала. Подобная ошибка спровоцировала бы новое восстание и унесла бы снова тысячи жизней. И после всего этого Тальрех не смог бы смотреть рехаманийцам в глаза, убеждая себя и их, что он достойный Царь. Нет, такой груз ему не осилить. Поэтому он и прошёл Испытание, стал Стражем и будет выполнять приказы Царя. Молча и без сомнений…

Прохладный ветер наполнял лёгкие свежим воздухом. Мысли наконец улеглись и больше не тревожили совесть. Тальрех смотрел на неподвижные облака, которые будто сами излучали свет начинающегося дня.

Велка проснулась и подошла к Лаису, бросив по пути взгляд на растянувшегося на земле Стража.

– Он, что, улыбается? – с недоверием спросила она шёпотом.

– Ну, кажется, да…

– Выходит, ты оказался прав? – усмехнулась Велка. – Один вечер не говорил со мной и всё, он счастлив…

– Дело не в этом, – Тальрех резко сел и спокойно посмотрел на своих спутников. – И, кстати, тебе идёт это платье.

Лаис и Велка переглянулись.

– А? Ах, да, спасибо! У швейки не было готовых рубашек, только вот платье не забрала заказчица…

Тальрех поднялся на ноги, пошёл седлать свою лошадь.

Глава 7. «Единственный, кто заслуживает наказания»

«Чтобы нарушать правила, их надо сначала изучить. О скольких аспектах отбора и воспитания кандидатов я даже не пытался размышлять!

4й день 1й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Между столбами распахнутых ворот медленно ходил мужчина, одетый в серый балахон, подвязанный плетёным поясом. Он то убирал руки за спину, то скрещивал их на груди, то смотрел себе под ноги, то поворачивал голову, глядя на тракт. Наконец, заметив двух пеших и всадника, мужчина на мгновение остановился, а потом послал привратника за Стражами. Тальрех, издали услышавший этот приказ, повернулся к ехавшему верхом Лаису.