Второй мужчина, замерший в отдалении по левую сторону от дипломата, внушал также неприязнь. Стоит весь такой напыщенный, разве что губы в неприязненной ухмылке не кривит. Светлые, зачесанные назад волосы, отражали свет хрустальной люстры. Пронзительные голубые глаза смотрели холодно, напряженно. На пухлых губах застыла вежливая улыбка, которая уже сейчас слегка подрагивала, норовя съехать уголками губ вниз. И, что странно, его лицо показалось мне очень знакомым. Нужно было лишь напрячь память, чтобы всплыла картинка нашей последней встречи.

Вот только память, взявшая временный отпуск, упорно отказывалась выполнять свои прямые обязанности. Негодяйка.

О третьем госте у меня сложилось впечатление, что мускулистый, крупный, с внимательным взглядом и абсолютно лысой головой мужчина был телохранителем. И охранял он четвертого представителя прибывшей компании.

Переведя взгляд на персону, требующую защиты, я резко протрезвела. Буквально в секунду. Взгляд зацепился за знакомые черты лица: высокая линия скул, правильной формы нос, выразительные глаза, поджатые губы, затем перешел вниз, на серебряные запонки, на тонкие пальцы скорее пианиста, нежели политика…

Сердце пропустило удар.

Арчи был здесь.

Клод, продолжавший удерживать меня на руках, вежливо и холодно улыбнулся собравшимся. При этом его руки заметно напряглись, словно пытаясь вжать меня в себя. Я не возражала. Вот честно, я бы лучше сквозь пол провалилась, нежели оказалась под взглядом бывшего жениха, от которого я сбежала, оставив записку….

Мрак. Мрак! МРАК!!!

Сердце, еще недавно решившее остановиться, забилось с удвоенной силой. Мысли лихорадочно разбегались в разные стороны и уцепиться хоть за одну из них просто не получалось. Все, на что меня хватило, это вежливо улыбнуться собравшимся, старательно избегая зрительного контакта с Арчи.

Клод осторожно отпустил меня на ноги, впрочем, встав чуть спереди, чтобы при необходимости заслонить меня спиной. Стоит ли говорить, что нервничающий Габриэль Арчибальд незамедлительно оказался рядом, кинув на меня предостерегающий взгляд. С некоторой заторможенностью подумала, что президент опасается неосмотрительных действий с моей стороны. Зря он так, конечно. Я девочка тихая и смирная, особенно, когда речь идет о бывших и властью наделенных…

Что за шоу такое? Что ни день, то потрясение!

Хоть все мое внимание занимал один единственный гость в этом холле, но выражать свои эмоции внешне я не планировала. Арчи тоже не спешил набрасываться на меня с очевидным желанием придушить мерзавку на месте. А раз так, то все замечательно, стою, улыбаюсь и делаю вид, что всю жизнь только и мечтала встретиться с этими мордами. В смысле, важными гостями. А то, что тяжелый взгляд Арчи на себе я ощущала кожей, так это совершенные пустяки.

Включив мозг и отодвинув на задний план панику, задумалась о цели визита Арчи и его команды. Что могло им понадобиться в резиденции, в месте, где собрались главные силы предвыборной кампании Габриэля Арчибальда? Они же соперники. Им положено сидеть в своих углах и пытаться вывести друг друга из игры на дистанции. Но вместо это делегация Арчи решила нанести дружеский визит Арчибальдам?

Да даже я, будучи очень далеко от политики, понимаю, что их приезд — ни черта не жест дружелюбия. Тут таится нечто гораздо более глубокое и неприятное: самые сильные претенденты на пост президента прощупывают друг друга, выискивая слабые места. Публика будет умиляться, наблюдая за вежливо общающимися конкурентами, а сами оппоненты будут вести войну под прикрытием. Лживые улыбки, притворные слова поддержки и восхищения, завуалированные в вежливость удары по самому больному. Добро пожаловать на грязные игры!

— Рад приветствовать вас в резиденции рода Арчибальд, — произнес Клод безукоризненно вежливо, но от металла, скользнувшего в его взгляде, напрягся даже сэр Аньелли.

Британский лорд, к слову сказать, держался в стороне от каждой из сторон, поближе к выходу. И правильно делал, ведь если здесь начнется пекло «светских бесед», в процессе которых обязательно вспомнятся компрометирующие случаи из биографии каждого из собравшихся, лучше скромно удалиться подальше от любезничающих делегаций. Иначе зацепить может.

К сожалению, Клод, Роберт и Габриэль Арчибальд не могут позволить себе такого удовольствия. Поэтому Арчибальды продолжали светский цирк. И только Агустини, казалось, наплевательски глядел на окружающих, не считая нужным скрывать постоянные взгляды на наручные часы.

— Для нас большая честь, наконец, познакомиться с вами лично, мистер Арчибальд. — отозвался в ответ седовласый мужчина, крепко пожав руку Клода. — Мы слышали множество положительных отзывов о вашей работе.

Еще бы они не слышали. Вся столица однажды обсуждала, как маршал Инквизиции на благотворительном вечере задержал незаконного дельца. И все бы ничего, да только задержанного в тот момент награждали премией за преданность планете. Ох и перетрясли потом состав академиков, вручающих эту премию.

- Мисс Оплфорд, также безмерно осчастливлены знакомством с вами. — между делом продолжил дипломат, кинув на меня сладко-вежливую улыбку. Слишком радушную, чтобы быть настоящей.

— Благодарю, мистер… — намекнула я, что имени его знать не знаю.

- Мистер Дрейк, — поспешно вставил мужчина. — Стефан Дрейк, мисс Оплфорд.

Имя мне ни о чем не говорило, поэтому я просто послала в ответ мягкую улыбку. Но, к слову сказать, то, что я не знала его имени, было очень странно. Обычно личности, входящие в состав предвыборной кампании баллотирующегося в президенты, мелькают на каждом шагу. То по визору выступают, рассказывая о крутости своего кандидата, то в сети дают интервью, то на рекламных баннерах улыбаются с задранным вверх большим пальцем. Тут хочешь не хочешь, а имена действующих лиц предвыборных кампаний запомнишь.

— Позвольте представить моих компаньонов. — продолжил Стефан Дрейк. — Мистер Дассо, давний друг семьи Армани. Кандидат на пост мэра столицы.

И тут я вспомнила! Мистер Дассо действительно давний друг, но не семьи Армани, а Арчи конкретно. Они вместе учились в Академии Политики и Социальных Наук, а после в университете. Только я никогда не общалась с ним лично, Арчи предпочитал, чтобы мы оставались знакомы заочно. Не знаю, чем было продиктовано данное решение, но особых переживаний по этому поводу я никогда не испытывала.

Блондин закрепил слова Стефана Дрейка крепким рукопожатием сначала с Габриэлем Арчибальдом, как со своим президентом, а затем пожал руку Клода, выразив этим жестом особенную расположенность к Инквизиции. Мне же досталась улыбка, от которой хотелось кривиться, и легкий поцелуй в руку. Позер. Кто же в наш век руку целует? Феминистки, помнится, устроили митинг на эту тему. Мол, держите свои губищи подальше от наших рук, иначе будете иметь дело со судебным взысканием. Не то, чтобы я поддерживала их, но конкретно в данной ситуации я была готова лично ворваться в эпицентр того митинга и сотрясать плакатом воздух.

— Арчи Орландо Армани, — продолжил мистер Дрейк. — с которым каждый из собравшихся уже знаком. Наш кандидат в президенты и ваш главный соперник.

Мужчины отреагировали смехом, радуясь несмешной шутке. А я что? Стою, улыбаюсь, словно маску на лицо нацепив, и демонстрирую окружающим совершенную невозмутимость. Станиславский кричит: «Верю! Верю, черт возьми!», а я продолжаю играть.

— В связи с предстоящими выборами, — начал Арчи своим бархатным, твердым голосом, переняв слово у мистера Дрейка. — мы хотели бы продемонстрировать искреннюю…

Я никогда не любила светские мероприятия. И дело было не в классической музыке, показной любезности с знакомыми и незнакомыми людьми, или в обязательном соответствии стандартам высшего света. Нет, на это я была относительно согласна.

Но я никогда не принимала в светской жизни «открытость» скрытых мотивов. Когда поднимается на сцену депутат и начинает «открывать» свои страшные тайны в выгодном для себя свете. И все ведь прекрасно понимают, что недоговаривает парень, лжет, причем в наглую и открыто. Но люди высшего света лишь кивают головой, как болванчики, и одобрительно улюлюкают жалкой попытке говорящего исповедоваться, отрицая свои грехи.